— Так пусть доспехи просто вернут назад… — начала Хо. — А. Кажется я понимаю. Это ничего не решит, только покажет Люпану, что он может вмешиваться в политику.

Григорий ткнул в нее указательным пальцем.

Я несколько раз открывал и закрывал рот, пока, наконец, не вымолвил:

— А кто ему продал целую боеголовку?

— Никто. Он украл ее на Фугии и перевез сюда. При помощи быков стащил и контейнер со шторм-танкера, потеряв в процессе основную часть… стада. И один хрен упустил добычу, чуть-чуть не дотянув до дома. Франкский идиот.

— Так мы в это дело и вляпались, — прошептал я. — И что теперь? Если ИР с ССТ не в курсе что делать, то мы-то что здесь забыли? Выпустите нас.

— Не выйдет, — кисло усмехнулся Григорий. — Люпан старший чего-то от тебя хочет.

— И на что я ему, как думаешь?

Белый Заяц достал из нагрудного кармана маленькую картинку типа магнитика на золодильник.

— Вот ты и узнаешь самостоятельно. Может быть старший еще не утратил свое влияние до конца, а я пока подготовлюсь к самому плохому сценарию. Иконку?

Я поймал ее словно монетку. Женщина с желтым кругом вокруг головы. И ма-а-аленький текст на витьевато-славском.

— Что тут написано?

— «Спаси и сохрани».

Ретро бежал по лестнице. Фух-фух-фух. Еще пролет. Фух-фух-фух. Еще пролет. Фух-фух-фух. В прохладных бутылках негромко плескалась водка. В этот раз облажаться было нельзя. Откровенно говоря, ему нельзя было лажать и днем ранее, но теперь-то детектив был во всеоружии!

Дверь по-прежнему была незаперта. Якоб влетел в квартиру Никтея Зайло и ринулся на кухню.

Никого. Пусто. Черт!

Стулья и табуретки вопросительно поглядели на Якоба протертыми седушками. Зайло, его друг и Эхсин пропали, как будто их забрала похмельная фея. Забрала в лучший мир пивных озер и минеральных источников.

В этот раз окно было закрыто. Так-так.

Якоб встал и прошелся по всей квартире. Это не заняло много времени: комната была всего одна, — в ней располагался рабочий кабинет писателя, похожий на логово маньяка-вауериста. Куча фотографий каких-то людей, дворов, улиц. Ретро засмотрелся на крупно-распечатанный снимок парня-гарзонца в простой джинсовой одежде, который глядел прямо в объектив. На плечах его висела, словно коромысло, тощая девушка-лонгат со страшно изуродованными руками. Она напоминали корни какого-то жадного куста.

И девушка и парень — улыбались.

— Знаете, что они мне сказали?

Ретро обернулся. Зайло стоял в дверном проеме, поигрывая ключами от машины. Он был совершенно трезв, свеж и приятно пах огуречным одеколоном. Шорты и рубашка выглядели максимум позавчерашними.

— Пять номиналов и мы дадим сфотографировать все остальное?

— Это тоже, — кивнул писатель. — В конце концов мир крутиться определенным образом и не отдаст ни градуса своего наклона. Однако, помимо этого, они были счастливы, что ими никто не интересуется.

— Как-как?

— Парень бежал с Гарзоны. Девушка — его любовница, родилась в Радужном. Оба они рады, что никто ими не интересуется. Мы свободны — сказали они мне. Можем делать, что захотим.

— На Гарзоне прижимают к ногтю?

— Там военная диктатура, которая выхватывает из семей мужчин, чтобы заткнуть прорывы в войне с морским народом. Насколько это контрпатриотично и аморально, ценить свою жизнь больше, чем благополучие общества — судить не берусь. Вопрос, мне кажется, неразрешимый. Но лично я тоже сбежал бы.

Никтей помолчал.

— Ну ладно, вижу вы не с пустыми руками. Я хотел поработать с утра… А да и хрен с ним, денег хватит еще на месяц. Пойдемте на кухню, я купил вермишели, сейчас как мы ее отварим, а? Пальчики оближите.

Ретро внимательно рассмотрел лицо писателя. Оно было грубее, чем у других палочников. Черты лица были почти лонгатскими, если не считать, конечно, безупречной кожи. У прочих отсталых такой не бывает: точки, прыщики, углубления, пятна и прочий ландшафт. Бытует мнение, что палочники выглядят так, потому что пьют кровь остальных рас. Метафорически. С другой стороны — конспиративная теория о том, что все палочники за пятьдесят снабжаются донорскими пакетами с красным, не умрет никогда.

— Я пришел не за этим.

— Пришли к Никтею Зайло не для того, чтобы выпить? Тогда где мне поставить автограф?

— На вашей кухне был парень. Спал на табуретках. Где он?

— Парень? Вы имеете ввиду Лайара? Он…

— Нет. У вашего друга, Тутмоза Гисбуди было домашнее животное. Человекообразное существо. Оно пришло к вам вчера. Спало на табуретках.

— А-а-а, Эхсин! Его вы ищите? Странно… — Никтей вдруг несильно шлепнул себя по лбу. — Ну конечно, награда. Звонкие номы. К сожалению, теперь вы их не получите. Мой дорогой Тут — мертв. Какая вселенская несправедливость. В университете он был капитанам команды по клетчу, а я помирал от астмы в углах. Не думал, что переживу его.

— Разве родственники не захотят вернуть что-то напоминающее о…

— Скаала ненавидит животных, — перебил Никтей. — Особенно выведенных волками. Я знаю. А теперь, когда бедняга Эхсин стал косвенным виновником смерти ее отца… Она просто убила бы его.

Ретро понимающе хмыкнул.

— Так куда же вы его дели?

— В Радужном есть мелкий волк: он занимается такими существами. Подыскивает хозяев, а может и препарирует. Не смотрите на меня так. Я не взял за Эхсина ни цента, хотя волк предлагал. Это было бы кощунством. С другой стороны, никогда не испытывал к этой зверюге симпатии. Есть в ней что-то… Жуткое. Неправильное. А Тут в нем души не чаял. Что ж, я сделал для бедняги все что мог. Еще вопросы, господин хедхантер?

— Только адрес.

— Я же сказал, денег вы не получите.

Ретро криво усмехнулся.

— Да, я прямо слышу, как стонут мои карманы. Тем не менее, я хочу хотя бы взглянуть на то, за чем безуспешно гонялся. Может заберу его. Он будет сидеть у меня на плече и клянчить крекеры.

Никтей рассмеялся.

— Хотел бы я на это посмотреть. Хорошо. Кислотная 12. Вообще говоря, это частная клиника для жертв химических мутаций. Упомянутый волк ее финансирует. Изучает уродства. Не представляю для чего. Хотя, все они сумасшедшие, психопаты и фетишисты.

— Так вы лично его не знаете?

— Нет. Просто позвонил нескольким людям и поинтересовался, куда можно деть крылатого человека в субботнее утро. Это был единственный вариант.

М-да. Вот и погонялись за пятьюдесятью кусками. Вот и отправили детишек в Перерождение. Что ж, оставался еще один вариант: выкрасть Эхсина и продать его родственникам. Наверняка у такого матерого хозяина жизни, как Бритти, накоплена куча номов. Положим, у него потребности особые, но ведь Спот и Шестерке нужны патроны, еда, убежища.

Якоб сжал кулаки.

Он получит свои деньги. Пусть ему придется давить на симпатию Спот, но он их получит. Бритти может сколько угодно резать ему жилетку, и раздуваться, но волк чего-то боится в нем. Не может контролировать какую-то маленькую неприятную переменную. Он сказал, что теперь держит Фитцвиля под колпаком, но угрозы угрозами, а денег осталось ровнехонько на что-то одно: либо арендная плата, либо препараты.

— Если они будут спать достаточно долго, то проснуться другими людьми, — проговорил Якоб. — Ведь так? Так?!

— Что, простите? — удивился Никтей.

Якоб молча пронесся мимо него. Потом притормозил и вернулся.

— Выпейте за мою удачу, — он протянул бутылки Никтею.

Радужный и правда был достаточно свободным местом. Каски там почти не показывались, а за порядком следили Верховные Существа: настолько изменившееся волки, что одно их существование вселяло в людей ужас и желание преклонить колено. Если человек смог пережить такое и не отчалить в Шторм, то мы тут уж точно бессильны, — рассуждали все причастные. Таким образом Радуга была поделена на семь условных территорий, каждая из которых был настолько же благоприятна для жизни, насколько вменяемым было Верховное Существо.