Сейчас ей было двадцать два — возраст, когда цветок только раскрывается. Когда беспробудный оливский алкоголизм еще не подкосил здоровье, и в жизни, можно сказать, все отлично. До окончания каторги остается пять лет: смешной срок для того, кто верит в себя и живет мечтой.

Хо желала получить постоянное место техника на заводе и оказаться в роскоши. Как эту роскошь понимала нищета, конечно. То есть в собственной квартире, в районе среднего класса для отсталых, а не в конторе Сэта. Хотя, она давно уже привыкла мыться в общественном туалете на этаже.

Сейчас Хо, полностью вовлеченная в работу, сидела за «белым столом надежды» нашего дорогого палочника и зачитывала список сегодняшних клиентов. На ней был черный комбинезон, красный платок на шее и гигантские очки с резинкой. Острые ушки пробили медные серьги. Загляденье.

— Джинна Валлей — одиннадцать-тридцать. Тысяча триста номиналов. Артур Артурикс записан на двенадцать. У него восемьсот пятьдесят и быстро растет. Занял у братьев Штольц.

Холейгула младший консультировал людей, попавших в сложную финансовую ситуацию. Чаще всего разговорами все и ограничивалось. Можно было подумать, что Сэт не юрист, а психоаналитик. Но, бывало и такое, что хитрый палочник, имеющий связи в мировых судах и теневых кассах, выбивал для клиента частичное списание долгов. Иногда даже полное банкротство за счет «правильного» трактования законов, уничтожения закладных и расписок, подделки паспорта или… в счет «личного времени».

«Личное время».

Ужасная и болезненная процедура, смысл которой заключается в том, что специальный волк берет жизненную силу должника и перекачивает ее клиенту. Такое хорошо оплачивается. Только вот нужно иметь ввиду, что вытянутая из тебя жизнь — это годы и годы, иногда целые десятилетия, которые назад не вернуть. Перекачать жизнь, это не то же самое, что слить канистру горючки из чужого бака. Волк ограничен интуитивным пониманием того, сколько «литров» души, нужно взять, чтобы не убить донора. А часть ведь еще ускользает при переносе, сволочь такая. Взял пять лет, влил — пару месяцев.

Много отчаявшихся должников погибло при переливании. А сколько еще погибнет. Но не я. Это я твердо для себя решил. Никакого волкачества ближе, чем в сотне метров от меня. Моя недожаренная голова скажет вам за это спасибо, господа волки. Что б у вас у всех яйца повзрывались.

— Эрнст Фолис — на три часа. У этого полный набор «быстроденег». Он и сам не знает, сколько уже должен.

Сэт медленно потягивал чай, лежа на диване, а мы с Ретро, хоть и делали вид, что расслабленно зависли в креслах, ждали и нервничали. Нами владело охотничье беспокойство и вовсе не интересовал этот белый стол и списки грошовых должников. Мы были мамонтами среди них, мифическими чудовищами, которые зарывали свою яму без помощи Сэтовских консультаций. Нам нужны были не новые паспорта, а проценты от темной, истинной части его бизнеса. Нам нужно было дело.

— И, наконец, в пять часов заглянет Каждому-Должен.

Палочник застонал. Мне тоже сделалось не по себе. Каждому-Должен Ретц — это в своем роде феномен. Он занял буквально у всего города и до сих пор остается жив-здоров. Даже мне он торчит пять номов. И Ретро. Да всей конторе. Сэту — двадцать пять номиналов, да можно ли в такое поверить? Палочник всерьез считает, что Кажому-Должен — мелкий волк, с талантом заговаривать зубы и клянчить. То есть, влиять на разум. И правда, когда этот желтозубый и глазастый сын фуги и лонгата, начинает выманивать мелочь, ты как будто на время отключаешься. Не понимаю, почему его все еще не прибили кирпичом, ведь он и у пьяницы, идущего за опохмелом, способен вытянуть последнее.

Очевидно, Каждому-Должен заходил в контору вовсе не для того, чтобы решить свои финансовые проблемы. Точнее решить не тем способом, который был бы приятен Сэту. Обычно мы запирались и не пускали его, но такое не всегда прокатывало. Ретц был удручающе пронырлив. Охрана с ним не связывалась — он тащил деньги и у них. Короче говоря, парень так и напрашивался, что б его переехали катафалком.

— Все? — спросил Сэт.

— Все, — кивнула Хо, и стянула очки с головы.

После этого проклятый палочник как будто вовсе задремал. Я ковырял дырку от пули, которую получила моя несчастная панама. Удивительно, но этот выстрел абсолютно меня не задел. Во всех смыслах, я имею ввиду. Хи могла бы с тем же успехом харкнуть мне на кроссовки. Видно, я уже основательно выгорел, и это, конечно, было не очень хорошо. Такое «бесстрашие» выходит боком. Так же как свинец со смещенным центром тяжести.

Когда я был пехотинцем, я мог буквально чувствовать пролетающие мимо снаряды. Моей любимой командой было: ЛОЖИСЬ, ДРАТЬ ВАШИХ МАТЕРЕЙ! Лейтенант Рукс очень не любил наших мамаш. И то сказать, выдавить из своего чрева таких идиотов… Это было настоящее преступление против генофонда.

— Ну, так, — сказал Холейгула и мы все сразу подобрались.

Сэтовское «Ну, так» — это сигнал к обеду, после которого у дрессированных псов типа нас, сразу же начинается слюноотделение.

— Есть дело, мои воины. Некто господин Либуля, потерпевший фуг, жаждет нашей помощи. Взамен, он разрешает конторе забрать все ценности из его дома.

Это еще не самый странный брифинг, на который способен Сэт. Обычно после того, как он скажет первые несколько слов, у нас всех появляется масса вопросов.

— Фуг? — мгновенно заговорил Ретро. — То есть мы обогатимся ворохом тряпок и костями съеденной бабушки?

Холейгула нетерпеливо вздохнул.

— Господин Либуля, — заговорил он свирепо, — живет в пригороде Новой Победы, недалеко от богатого коттеджного поселка, где обитают только тенебрийцы. Я навел справки, и, да, быт у него протекает лучше вашего, мои дорогие костоглоды и хрящегрызы.

— У фуга? — переспросила хрящегрыз Хо.

— Да у фуга, — начал закипать Сэт.

— Фуга? — не удержался я.

— Да, Фуга! Знаете таких? Мелкие, воняют вокзальным туалетом, жрут кровавые обмотки и дышат задницей. Фуги. Еще раз вы начнете скулить до того, как я закончил, отхлестаю мокрым носком.

Костоглоды притихли.

— Так вот, — продолжал Сэт, выждав секунд тридцать, — не гавкнет ли кто? — Вышеупомянутый господин Либуля в свое время занимался привычной работой, гонял жирбергеров по канализации. Был солью земли, так сказать. Однако, в какой-то момент ему улыбнулась удача. Он устроился в Медика Шентия подопытным кроликом и работал не покладая рук. Несколько раз его тестовые группы погибали полностью. Все, кроме него. В конце концов, он заработал достаточно денег, чтобы уйти на покой. Купил домик, перевез туда семью, и ведет жизнь состоятельного бюргера. Вот так-то. Учитесь, ленивые бомжи.

Ленивые бомжи переглянулись. Ну да. Можно, конечно, сыграть и в такую лотерею. Я же говорил, что палочники мучительно завидуют аквитаникам? Медика Шентия одна из тенебрийских корпораций, которая занимается вопросами быстрого… Как это там говорится? Э-во-лю-ци-о-ни-ро-ва-ни-я. Пока выговоришь, успеешь ученую степень получить. В общем, они разрабатывают препараты, которые улучшают ум, память, сообразительность, делают здоровее и выносливее. Но так как скорость — важнее безопасности, несчастные подопытные фуги, а с ними и лонгаты, мрут пачками от побочек.

Как бы то ни было, если продержаться достаточно долго, действительно можно поднять какое-то количество номов. Не так много, как в корпусах Крашелл, но — хэй, в Медика Шентия тебя хотя бы не станут насильно вгонять в долги. Подопытные просто счастливо помирают и на этом — все.

— Хорошо, мы вас поняли вождь, — осторожно произнес Якоб. — Но что за работа в общих чертах, можно обрисовать?

— На этот раз грузчиками, — Холейгула младший довольно улыбнулся. — Вынесите все под чистую, поняли меня? Сделайте несколько заходов, если нужно. Я дам Хину ключи от гаража, все оставите там. Особенно хватайтесь за технические идолы.

Этого Сэт мог и не говорить. Кроме того, сомневаюсь, что фуг достаточно богат для идолов. Сладкие мечты жадного палочника.