— Солнышко, как ты? Где-нибудь болит? Что-то сделать?

— Нет, — говорю тихо и резко вспоминаю, что я же обижалась на него… точнее… он меня обидел, а потом… Миша и Михаил Александрович, пруд, Грэй… Закрываю глаза, перед которыми крутится калейдоскоп картинок из событий того вечера.

— Милая, ты в порядке? — слышу испуганный голос, и опять смотрю на Илью.

Мужчина сглатывает.

— Мари, я хочу извиниться! Прости меня, пожалуйста! Не знаю, что на меня нашло, точнее, знаю, но я не должен был так говорить!

— Что нашло? — спрашиваю с трудом.

— Я просто, ну… — он опускает глаза. — Ревновал тебя, вот и…

— Почему?

— Что почему? — мужчина непонимающе смотрит на меня.

— Почему ревновал?

— Потому что, — он делает вдох, — люблю тебя!

— Что?.. — у меня глаза лезут на лоб.

— Я люблю тебя, — Илья несмело берёт меня за руку, поглаживает, и я не могу сдержать лёгкой улыбки.

— Прости! — он прижимает мою руку к лицу. — Я полный идиот, признаю!

— Помнишь, я говорила тебе про свою ориентацию? — голос охрип, но я произношу медленно, со значением: — Так вот, это была правда!

— Что?!

Надо видеть лицо Ильи в этот момент. Жаль, под рукой мобильного нет сфотографировать.

— Но я же… мы же… ты со мной… — он даже заикаться начинает, бедный.

— У меня особенная ориентация, — произношу гордо, — я всегда выбираю идиотов! Так что ты подходишь, Муромцев.

На лице Ильи медленно начинает проступать облегчение.

— Я тебя когда-нибудь прибью за твои шуточки!

— Вставай в очередь, — слегка сдвигаюсь на постели и охаю от боли, прошивающей левую сторону груди.

— Ну что ты делаешь, не шевелись!

— Почему посторонние в реанимации?! — внезапно раздаётся рассерженный мужской голос, приближающийся к палате.

— Никита Сергеевич, вы сами дали на это разрешение, — я узнаю спокойную Аню.

Дверь распахивается, и внутрь заходит… Ух ты! Вот это да!

— Добрый день, я доктор Добрынин, — представляется высокий красавец. — Будьте добры покинуть палату! — жёстко обращается к Илье, и тот, закатив глаза, поднимается.

— Скоро вернусь, — кивает мне и выходит, а я продолжаю во все глаза смотреть на этого… А ведь я вспомнила! Это тот самый Добрынин, главный хирург отделения, по совместительству сволочь, деспот и тиран, как о нём отзывается Аня!

— Ну что ж, — говорит хирург, проведя осмотр, — всё идёт по плану, Марина. Мы сегодня переведём вас в обычную палату. Оформите! — бросает стоящей тут же Ане. — И не возитесь!

Я поднимаю брови. Вот уж кого-кого, а Аньку в медлительности упрекнуть — это надо совсем её не знать! Вот же… грубиян! И правда сволочь!

— Конечно, Никита Сергеевич, — голос Ани ровный, она ничем не показывает своего отношения к ситуации.

— Отлично! — мужчина вылетает из палаты.

Что-то он уже не кажется мне таким красивым.

— Анечка, — произношу шёпотом, — он что, всегда такой?

Подруга только вздыхает и немного принуждённо улыбается.

— Я привыкла, — пожимает плечами, — он великолепный хирург, работать рядом с ним — большая удача.

— Характер вот только у него дерьмо! Чего он к тебе придирается? — произношу резче, чем хотела.

— Не заморачивайся! — Аня фыркает и качает головой.

Возвращается Илья, и мы заканчиваем разговор. Меня и правда в этот же день переводят в общую палату, но без соседей. Подруга потом шепчет мне, что мой шеф подсуетился. Илья по нескольку часов в день проводит со мной, как и Алинка, которая, увидев меня, разревелась и извинялась за то, что наговорила тогда. Но я на неё и не сердилась, так что у нас опять всё хорошо.

А спустя пару дней, когда мне уже разрешают вставать, и я делаю первые шаги при поддержке Ильи и сестры, в палату заходит очередной незнакомый мужчина.

Марина

— Майор Богатырёв, — представляется незнакомец, и я только сейчас обращаю внимание на его форменный китель под белым халатом. — Мне нужно поговорить с Мариной Кудрявцевой, это вы? — смотрит на меня, и я сглатываю.

— Да, — оглядываюсь на Илью, который тут же помогает мне сесть обратно в кровать и накидывает на ноги простыню. Непонимающе поднимаю брови, и тут же краем глаза замечаю выражение лица сестры, которая смотрит на майора, приоткрыв рот и замерев от восхищения. Ну, стоит признать, что вкус у девочки есть — этот Богатырёв весьма симпатичный товарищ! Что-то вокруг меня многовато красавцев стало в последнее время.

— Я слушаю, — киваю майору, и тот обаятельно улыбается, а Илья кашляет.

— Не переживайте, мне просто нужно взять у вас показания относительно того дня, когда вы получили ранение! Мне сообщили, что вы уже получше себя чувствуете, а у нас дело стоит. Вы не против?.. — вопросительно смотрит на меня.

— Да, конечно, — морщусь от неприятных ощущений и начинаю свой рассказ.

Богатырёв слушает внимательно, время от времени делает какие-то пометки в блокноте, задаёт уточняющие вопросы — словом, спустя почти час я чувствую себя, как выжатый лимон и откидываюсь на подушки, не в силах сидеть ровно.

— Марина, спасибо вам огромное! Вы нам очень помогли, — майор поднимается и аккуратно пожимает мне руку. — Вам ещё придётся заполнить и подписать свидетельские показания, но это уже потом, когда выйдете из больницы.

— Конечно, — киваю ему и улыбаюсь.

— Мари, у тебя слишком много посетителей, — в палату заходит Аня. — Добрынин сейчас с обходом пойдёт!

— Прошу прощения, я уже ухожу, — мужчина смотрит на мою подругу с явным интересом. — А вы… медсестра?

— Нет, я хирург. Попрошу вас побыстрее покинуть палату, пожалуйста, — произносит ровно Аня.

— Неужели это вы проводили операцию? — интерес во взгляде сменяется на восхищение. — Вы так молоды, и уже такая высокая квалификация! Я потрясён!

Мужчина внезапно берёт Анину руку и склоняется к ней в поцелуе.

В тот же момент дверь распахивается, и на пороге появляется Добрынин. Он и всегда-то сердитый, а при виде сцены, разворачивающейся в палате, приходит в бешенство. Даже мне страшно становится — кажется, что у него аж глаза начинают светиться!

— Что за бордель вы устроили в моём отделении?! — рявкает так, что я натягиваю на себя простыню повыше.

— Будьте добры следить за выражениями! — майор выступает вперёд. — Я нахожусь при исполнении служебных обязанностей!

— Ну так и исполняйте! — Добрынин всё же слегка снижает тон. — Анна Николаевна, почему все должны ждать вас на обходе?! — отступает от двери.

— Иду, Никита Сергеевич, — подруга направляется к выходу.

— Анна Николаевна, — окликает её майор, и Аня оборачивается, — я был очень рад знакомству!

Подруга кивает и выходит, следом за ней, посверлив Богатырёва злым взглядом, ретируется и Добрынин. Мы все выдыхаем.

— Да уж, — тянет майор задумчиво, но тут же встряхивается и, попрощавшись ещё раз, уходит.

— Мари, мы, наверное, тоже поедем, — Илья подходит, нежно касается моих губ, потом поворачивается к Алинке, которая до сих пор задумчиво смотрит на закрывшуюся за полицейским дверь. — А то этот… сейчас опять рычать начнёт, надоело! Пойдём, Алин, закину тебя домой!

Обход проходит спокойно, правда, я ловлю пару странных взгляды, которые кидает главный хирург на Аню. Всё-таки он какой-то мутный, хоть и гений! А может, как раз потому, что гений.

Меня выписывают спустя ещё две с лишним недели, и как минимум на месяц оставляют дома на больничном. Илья заботится обо мне и Алинке, старается проводить со мной побольше времени, но на работе у него полный завал, да ещё и секретаря нет — шеф наотрез отказался брать кого-то на моё место, пусть даже временно. Поэтому я немножко помогаю ему из дома, не выбираясь в офис.

Слизняк-бывший находится под следствием, Михаила Александровича совет директоров отправил в длительный отпуск. Не знаю, что их связывало, почему они решились на такую авантюру — и, честно говоря, не хочу знать. Не спрашиваю и у Ильи, а сам он только раз обмолвился, что все вопросы решены, тот контракт, которым его хотели подставить, аннулирован, а отношения с поставщиком налажены — видимо, и там успели разобраться, что к чему, и не стали поднимать шум. Больше мне ничего и надо.