Он уже больше получаса серьезно что-то доказывает седовласому мужчине в черном костюме. И тот с интересом его слушает и то и дело кивает.

Должна признать, это невероятно завораживающее зрелище, даже немного возбуждающее. Мозги твоего парня настолько хороши, что он вот так запросто склоняет профессора на свою сторону.

До нас долетают обрывки фраз, но их вполне достаточно, чтобы сделать выводы относительно темы их беседы.

Единственные несущественные мелочи, отвлекающие меня от молчаливого любования Димой, это сто девяносто девять вопросов Нику, которые крутятся на языке, но никак не осмеливаются явить себя миру.

Со старшим Авериным мы, конечно, хорошо общаемся, но понравится ли ему блиц-опрос про Лус?

Что-то подсказывает, что особых восторгов мой интерес не вызовет. Поэтому, посовещавшись сама с собой, решаю начать с наименее опасной темы.

— Ник, хотела сказать, ты произвёл на Янку неизгладимое впечатление.

Блондин отрывает глаза от экрана мобильника, а его губы расползаются в широченной улыбке.

— У твоей сестры вкус намного лучше, чем у тебя, — на этой фразе мой вроде бы увлечённый беседой наставнико-парень кидает в нашу сторону один из своих коронных льдинистых взглядов. Обморожение откровенно целится в Аверина старшего.

Жертва улавливает этот страстный выпад и начинает улыбаться еще сильнее. Придвигается ближе ко мне, выключает телефон и закидывает руку на спинку дивана. Затем наклоняется и иронично шепчет в ухо:

— Может, хоть так немного усмирим активный речевой понос товарища Ветрова. Твой мачо, бесспорно, владеет мозгами-люкс, но сейчас он редкостная зануда. Сколько можно трещать с Пановым. Мы все поседеем.

— Я развлекал ее намного больше тебя и был пожалован в личные рыцари, — смеется рядом Антон. — Как тебе удалось умыкнуть сердечко даже младшей сестры Милы, Николос?

— Должность рыцаря означает, что тебе великодушно разрешили побыть рядом в виде защитника-амбала, а прекрасного принца она разглядела в другом. Что с самого начала было очевидным.

— Вот ты самовлюбленный гонд. ольер! — беззлобно ржет Тоха. — Тебе еще встретиться принцесса, которая вскроет тебе мозг!

— Поправочка, любимый братик, я обхожу принцесс стороной. Определенно, не моя тема для защиты курсовой. А ты бы вместо зависти лучше порадовался, что у ребенка есть вкус. — высокопарно парирует Ник, и громче заявляет. — Вот у Милы он похрамывает.

— Эй, — толкаю его в бок, стараясь смотреть сурово, но вместо этого еле сдерживаю смех.

— Но, если вдруг ты тоже решишь увлечься мной, — снова тихо шепчет Ник, так что услышать его могу только я. — Ты меня очень сильно разочаруешь.

— А Ивлина в своё время увлеклась именно тобой… — так же шепотом вылетают из моего рта слова, опережая мыслительный процесс.

По тому, как на секунду меняется выражение лица Аверина, я шокировано осознаю, как метко попала в цель. Точнее, попала не я. Настоящий Эркюль Пуаро в нашей семье точно не я. А так как чужие лавры мне не нужны, едва слышно уточняю:

— Это Янка заметила.

— Без обид, но твоя сестра в будущем опасная женщина.

— А в настоящем — опасная девочка, — согласно киваю.

— Побаиваешься?

— Еще чего!

— Временами?

— Бывает…

Ветров тем временем заканчивает свою беседу и начинает двигаться в нашу сторону. Ник тоже это замечает и, сказав мне железное:

— Ничего не было. — тут же возвращается к своей обычной манере беззаботности и поворачивается в сторону надвигающегося на нас наставника, — Ну, наконец-то. Мы уже думали, что постареем, пока ты наговоришься. Не стыдно глазки строить мужикам, когда рядом твоя девушка сидит?

— Сам разберусь. А ты лучше руки свои длинные от моей девушки убери, — улыбается Дима, но в голосе скачут нотки ревности. — И пойдёмте, чего вы тут расселись.

*

— Поедем ко мне? — неожиданно предлагает Ветров, после того как, простившись с братьями, мы вдвоем садимся в его машину.

— К тебе? — удивленно уточняю я.

Сказать что-то ещё не успеваю. Мужские губы тут же накрывают мои.

Мы не виделись в воскресенье. У него снова были какие-то неотложные дела с отцом, и сейчас поцелуй помогает ощутить, что ему не хватало меня так же сильно, как и мне его. В подтверждение моей догадки, он слегка отстраняется, гладит большим пальцем меня по щеке и нежно шепчет:

— Я соскучился, Пандочка. Останься сегодня со мной. — из горла вырывается непонятный звук кряхтения-удивления, и Дима спешно добавляет, — Ничего не будет, если ты не захочешь. Обещаю. Просто поспим вместе. Обещаю почти не приставать. — и смотрит так, что ему невозможно не поверить.

Недавно мы общались с Илонкой по видеосвязи. Подруга в красках описывала свидание около моря с неким греком, обладателем горячего греческого профиля. Фото сего великого профиля было мне не раз прислано и показано. А ещё бонусом шел атлетический торс, который я всячески отказывалась лицезреть, но Илона порой может быть совершенно непреклонна в своем стремлении просветить неискушенных.

Так вот, этот Афродит тоже кидал подруге завлекательную идею, предлагая невинную совместную спячку. Я внимательно слушала и со знанием дела улыбалась прожжённой девой, уверяя: «Это развод обыкновенный. Ты, может, и заснёшь, а в тебя потом палочкой начнут тыкаться.»

На что Илонка сразу возмутилась: «Может брёвнышком, Мил. Видишь, какой у него нос, а значит и…»

В тот вечер мне так и не удалось понять, как связаны нос и… но это сейчас не важно.

Смотрю в Димины глаза, обволакивающие теплом и понимаю, что безумно хочу ответить ему согласием. У меня, в отличие от Илонки, у которой был опыт по имени Иван, отсутствует пятимесячный багаж знаний. Но все же я уверена, сейчас это никакой не развод со стороны Ветрова. И если я ничего не захочу, то ничего действительно не будет.

Сестру завтра в школу провожает папа, а после у нее нет ни одного дополнительного кружка— подсказывает соблазнительный голос в голове.

А следом идут поцелуи Ветрова, и они будто увеличивают громкость ласкового убеждения, склоняющего сказать ему «да».

Можно же написать папе, что я останусь у подруги. Врать, несомненно, плохо, но иногда…

— Пожалуйста, сладкая Милка — новый поцелуй в область шеи сводит на нет любое возможное сопротивление.

— Хорошо. — вроде бы контролируя голос, отвечаю я Диме.

— Я тебе противен? — прозвучавший неожиданно вопрос застает меня врасплох.

Мы вальяжно лежим на широком диване в квартире Димы и смотрим черно-белый фильм начала тридцатых годов. Героиня картины будто зеркалит мои эмоции, вопросительно вскидывая вверх свои аккуратные тонкие брови.

Папе я все же сказала, что останусь у подруги, и родитель ни на минуту не усомнился в словах своей дочери. От этого мне немного стыдно, но я стараюсь задобрить совесть уверениями, что не делаю ничего плохого.

Поднимаю свою голову, которая удобно расположилась на Диминой груди и смотрю в его глаза цвета замерзшего льда.

Моя рука очень нежно прикасается к его волосам, опускается к виску, подушечками пальцев поглаживает идеально выбритую щеку.

— Конечно же, нет.

Наклоняюсь вперёд и слегка целую его в губы, но напряженное тело экс-извращенца так и остаётся недвижимой скалой. Тогда я целую снова. Ласкаю губы своим языком и не успеваю отреагировать, как он резко меняет нас местами. Через миг уже я лежу под его крепким телом и отдаюсь во власть жадных поцелуев и ласк.

Когда пламя внизу живота разгорается сильнее, Дима отстраняется от меня. Садится обратно. Как самый прилежный юноша поправляет свою футболку. Затем поднимает мою все еще полулежащую тушку. Сажает к себе на коленки, заключает в теплые объятия и как ни в чем не бывало продолжает смотреть фильм.

Огонь, полыхающий в теле, сменяется разочарованными угольками.

— Ты ее любил? — неожиданно даже для себя спрашиваю я.

Ну почему мой язык часто срабатывает быстрее мозга?