— А ты где был? — обиженно дула губы Валя.

Мы сидели на коричневом диване в ее комнате, и она ласково придвигалась ближе ко мне.

— Я только собиралась позвать тебя на танец, но ты ушел куда-то с Ником.

Она пять раз подряд танцевала со Стасом Зубаревым, одним самоуверенным качком, который занимался борьбой. Если бы я знал, что следующий танец мой, не пошел бы с Ником — именно настолько наивно размышлял тогда.

— Нам наскучила музыка и мы решили выйти на воздух. — соврал я.

— А-а-а, и что? Что делали? О чем говорили? Он что-то тебе говорил?

— О чем? — удивлённо поинтересовался я.

А Валя вдруг наклонилась ко мне и тихо попросила:

— Поцелуй меня, Дима.

У меня тут же все вылетело из головы. Мир сузился до ее губ. Ничего кроме них не имело значения. Ни разговор с Ником, ни дебильный Стас, ни мои переживания. Существовал только манящий Валин рот.

Мы долго целовались в тот вечер. Пока не вернулась с работы ее мать, и я совершенно счастливый пошел, наконец, к себе домой.

Думал, это означает новый этап наших отношений.

Мечтал и самозабвенно дрочил в душе.

Но как же сильно я ошибался.

Валя очень умело смогла до меня донести, что это был всего лишь импульс, и хоть мы и связаны теперь навечно, но афишировать наши отношения, конечно же, никому не стоит. Чтобы не завидовали.

А разве смел я сомневаться в ее словах?

С Ником мы не разговаривали неделю. Потом как-то слово за слово, и снова стали общаться. Я подумал, что он имеет право недолюбливать кого бы то ни было, и винить его за это по меньшей мере глупо.

Валю на наши мужские прогулки я больше не звал. Она делала вид, будто не злилась, но долгое время не приходила к нам в гости. Меня к себе тоже не звала. Даже отсела от меня в школе.

Время ее игнора было для меня мучительным. Я был зависим, и эта зависимость сводила с ума. Перестал нормально спать, есть. Готов был умолять ее вернуться.

Я писал ей сообщения, пытался поговорить, старался привлечь внимание — под молчаливое неодобрение Ника, но мне было плевать.

— Она сама к тебе прискочет. — как-то саркастично сказал он мне. — За пару дней до контрольной по физике снова станет шелковым шарфом и обмотается вокруг твоей шеи. Жаль, ты не чувствуешь удушения.

И оказался прав. Через некоторое время она пришла ко мне ласковой кошечкой. Я тут же растаял, как убогий идиот.

Только кое-что все же изменилось. Она стала часто огрызаться на Ника. Нередко пыталась сделать из него посмешище. А он будто не замечал ее выпадов. Молча игнорировал либо отвечал в вежливой манере шутливого пофигиста.

Кроме одного случая.

Это произошло в десятом классе. Она высмеяла в тот день не его, а Тоху.

Валя могла быть по-настоящему жестокой, когда хотела, но я не желал этого замечать.

Тоха, в отличие от своего старшего брата, никогда не владел высшим искусством словесного убийства. Он лишь озадаченно и растерянно застыл. Младший Аверин и сам подкатывал пару раз к Вале и не знал, как себя вести.

Я видел, как он дернулся. Помню, как дружным хором заржал весь класс.

Но прозвучавший следом суровый голос Ника несколько остудил окружающее веселье.

— Ты можешь смеяться надо мной, — спокойно произнес мой друг, — Но смеяться над моим братом я никому не позволю. Советую извиниться перед Антоном.

Валя рассмеялась и послала его.

А вот он ее никуда не посылал. Ник не произнес ни одного матерного слова. Он поступил хуже. Старший Аверин невозмутимо и холодно высмеял ту, которая считалась негласной королевой школы.

На долгую минуту воцарилась гробовая тишина. Никто и никогда не смел так говорить о Вале. Одноклассники нервно переглядывались, а потом кто-то несдержанно хрюкнул.

Девушка, которую я любил всем сердцем, побледнела. Затем она гневно еще раз послала моего лучшего друга на три буквы и выбежала из кабинета, а я бросился за ней.

Никогда раньше я не видел Валю настолько подавленной и злой. Пытался как мог успокоить, обнимал, переводил все в шутку. Но ничего не помогало.

Не помню, как мы оказались у нее дома, но в тот день мы снова целовались. Она сама села ко мне на колени, сама сняла свою кофточку, и сама положила мою руку на свою грудь.

От вида ее полуобнаженного тела у меня плавилось сознание. Все меркло рядом с ней, становилось ничтожным, неважным, для меня существовала лишь она. Лишь моя Валя, ради которой я был готов на все.

И я ощущал себя властелином целого мира, когда Ивлина дрожала от моих прикосновений и содрогалась, дойдя до пика наслаждения. Я был настолько слеп, что даже не задумывался, почему она ни разу не пыталась дотронуться в ответ до меня. Ни разу не пожелала доставить удовольствие и мне.

После этого дня произошло сразу несколько существенных изменений.

В школе некоторые за глаза начали называть Валю «Павлинией». Именно такую кличку ей подарил Ник в своем выпаде.

Это ужасно раздражало девушку, но больше она ничего не говорила ни в сторону Аверина старшего, ни в сторону Тохи.

Мы с ней еще несколько раз повторяли то, что случилось в ее комнате. Не описать как сильно я был тогда счастлив. Меня каждый раз охватывало мучительное желание положить ее руку себе на пах, но я боялся. Боялся показаться наглым и вызвать недовольство. Главное, она разрешала дотрагиваться до ее совершенного тела руками и губами.

А потом бизнес отца резко пошел в гору, и нам с семьей пришлось спешно уехать жить в Лондон.

Я просил и почти умолял оставить меня хотя бы закончить десятый класс. Но родители были непреклонны.

— А дело твоего отца со временем достанется тебе? — спрашивала меня Валя, сидя в моей комнате на диване и наблюдая за тем, как я собираю чемодан.

— Я не уверен, что захочу продолжить его бизнес. Да и рано об этом говорить. Мой отец еще не старик, чтобы забирать его дела.

— Ну да, ты прав, Дим. Конечно. Я просто спросила.

Через полтора года я приехал другим. Финансово намного более обеспеченным и несколько заматеревшим.

До отъезда Валя нежно уточнила, понимаю ли я, что мы просто друзья и не обязаны хранить друг другу верность. И я уверенно кивнул, хотя считал, что после некоторых вещей мы уже далеко не друзья…

В Лондоне у меня как-то быстро появились новые знакомые. Язык я знал хорошо, и вдали от нее научился окружать себя интересом девушек. Многие сами подходили знакомиться, восхищаясь цветом моих глаз, и все получалось проще, чем я ожидал.

Я потребовал от себя — забыть Валю, угомониться и жить дальше.

И мне неплохо это удавалось. Но она будто чувствовала, как утончается поводок, на котором столько лет она держала своего преданного пса и тут же от нее приходило сообщение. Иногда милое и нежное, а иногда игривое и провокационное, к которому прилагалась фотография ее тела в красивом белье. Она будто указывала мне на мое место. Заставляла срываться и снова отчаянно дрочить в душе, думая о ней.

И как бы я не убеждал себя в том, что стал другим, но все же первой, с кем я поехал встретиться по приезду, была именно Валя.

Мне было известно, что она встречалась на тот момент с Нестратовым. В школе он учился в параллельном классе. Не скажу, что мы были с ним лучшими друзьями, как с Ником, но все же поддерживали хорошие отношения. Одно время вместе ходили в шахматный клуб и часто где-нибудь зависали. Он был из довольно обеспеченной семьи.

Валя обняла меня при встрече и нежно поцеловала в щеку, окунув в свой сладкий запах, который я так и не сумел стереть из памяти.

Она так искренне радовалась моему приезду. Задавала миллионы вопросов, восхищалась и отмечала произошедшие во мне изменения.

Я расспрашивал ее в ответ. Когда речь зашла о Нестратове, она слегка нахмурилась и сказала, что ошиблась, и он уже в прошлом. Ее маленькая ладошка накрыла мою и она тихо прошептала, как сильно соскучилась по мне.

Через час мы уже были на новой квартире, которую отец специально купил для меня, и я наконец побывал там, куда столько лет мечтал попасть. Надо ли говорить о том, что я был безмерно счастлив?