Но я и без этого огонька уже видел, что жизнь там есть, потому что находящийся внутри чёрной полусферы небольшой объектив чуть дёрнулся и сфокусировался точно на мне, лепестки диафрагмы шевельнулись, выравнивая свет и резкость, а правая рука моя почти самостоятельно и без лишних раздумий вытащила на свет божий «Секиру» из кобуры, да и снесла это устройство с потолка одним выстрелом.

Бахнуло так, что уши чуть ли не влетели внутрь головы, но я на подгибающихся ногах тут же выбрался обратно в коридор, где разбил пулями ещё три таких же искусственных мёртвых глаза. Когда сюда шёл, то внимания на них не обратил, хоть и видел, конечно.

— Валенок тупой, блин, — выругал я сам себя, тут же понимая, что толку в этом ноль. Легко быть осторожным там, где тебе всё понятно, а здесь, где из точно опознанных мной предметов имелись лишь столы да стулья, да и то не факт, я даже прямо сейчас мог смотреть на смертельную опасность и не видеть её в упор. Примерно так же, как обезьяна в джунглях смотрит на направленный на неё самострел, как олень в тайге непонимающе и с интересом смотрит в чёрные зрачки дульного среза охотничьего ружья.

Понятно, что для техники Древних разницы между мной и тем же оленем не было практически никакой, ведь даже Далин в мятежном монастыре сходу и очень самоуверенно сумел влететь в ловушку для дураков, уж на что технарь, так что действовать надо по-другому. Не изображать из себя пытливого исследователя, что может опознать и обойти все встреченные охранные сюрпризы, а убрать их вообще как класс, маг я или погулять вышел? Тем более, было у техники Древних одно слабое место, вся она работала на электричестве, а я его видеть уже умел.

Так что я поднял с пола удобный даже на вид стул, протёр его от пыли, поставил на четыре ноги да и уселся в него, приготовившись магичить. Между делом вновь достал револьвер, выщелкнул из него четыре стреляных гильзы прямо себе на колени, доснарядив барабан четырьмя же патронами, что мечтали бить как паровой молот. Нацеленные на зло и нежить оставил в подсумке, потому что не было тут жизни или не жизни, а было непонятно что.

Устроился поудобнее, вздохнул поглубже, впуская в себя магию на полную мощь, свет моих огоньков по всему этому подземелью тут же сменился на отчётливо зелёный, маленькие изумрудные искорки вновь засновали по стенам и по мебели, волосы мои зашевелились, пытаясь встать дыбом, но зато теперь я видел весь этот Древний комплекс как сеть проводов, как объёмную паутину. Конечно, мои познания в электрике сильно отставали от тех же познаний у Далина, но ломать, как говорится, не строить, мне хватит. Плюс и минус я знал, фазу с нулём тоже, мог определить источники питания и сложные устройства, хоть и не мог понять, что они такое.

Конечно, стоило первым делом вытащить у всего этого Древнего великолепия основную батарейку, обесточить его полностью, да и дело с концом, но мне очень хотелось понять, очень хотелось разобраться, что же такое тут притаилось.

Во-первых, зла или злобы я по-прежнему не чувствовал, и это было очень странным, это было по-настоящему интересным. Мы как будто играли в шашки, причём соперник проигрывал, но не злился, а просто принимал это к сведению. Я резал провода и размыкал перемычки, срывал со стен электрощитки вместе со всем содержимым, обесточивал подземелье целыми коридорами и пролётами, а чужое внимание слабело с каждым оставленным без питания искусственным глазом, каждым настенным микрофоном и датчиком движения, всё более и более замыкаясь в себе. А я подбирался к нему всё ближе и ближе, нащупывая его логово, где электричество было закручено как-то совсем уж невообразимо, слишком непонятно и сложно для меня.

Наконец, чужое внимание погасло почти полностью, лишившись всех датчиков ввода, всех возможностей что-либо сделать тут, в подземелье, оставив меня в полном одиночестве. Что-то осталось, конечно, что-то всё ещё связывало его с поверхностью, но лично для меня уже опасности не было никакой.

— Вот теперь пора, — сказал я сам себе и поднялся на ноги. Идти, кстати, было недалеко, через два этажа вниз на третий из имеющихся двадцати, что порадовало. И пусть этот этаж был укреплён больше всех остальных, но препятствий я уже не видел, а эти укрепления лишь усилили мою уверенность в том, что я иду в правильном направлении.

Потом, уже на нужном этаже, я провернул тот же фокус с железобетонной стеной, что и недавно в вентшахте, открыв проход в стене рядом с тяжелой дверью, просто неохота было возиться ещё и с ней, да и оказался в тёмном, заполненным чуть слышным гулом помещении. Огоньки мои сюда ещё не проникли, пришлось позвать их сюда, чтобы оглядеться при ярком свете, чтобы ничего не пропустить.

Помещение было служебным, это я уже понял по нарочитому отсутствию комфорта, сугубо утилитарным, и главными здесь были не рабочие места Древних, как на верхних этажах, а здоровенные шкафы, что переливались разноцветными огоньками, тихонько гудя и пощёлкивая, и что были соединены между собой целой сетью проводов. И вот именно в этих шкафах электричество завивалось в те самые сверхсложные узлы, что так поразили меня ещё там, наверху.

Нет, там были ещё несколько столов, рассчитанных на людей, а на столах этих я с содроганием заметил те самые странные полупрозрачные экраны, один из которых Далин сумел на свою голову запустить там, в подземелье мятежного монастыря. Но сейчас они были мертвы и оживать не пытались, иначе не знаю, что бы я сделал в противном случае.

Случайно уцелевший искусственный глаз под потолком вновь дёрнулся, фокусируясь на мне, но я не стал его сбивать, незачем, да и глупо уже будет. Он посмотрел на меня, а я на него, не менее пристально и без лишних эмоций, позволяя себя рассмотреть, а потом зажёгся светильник над одним маленьким столиком в середине заставленного шкафами и стойками прохода, как бы приглашая пройти и присесть.

Я чуть помедлил, осматриваясь, но всё же пошёл туда, куда позвали, надеясь про себя, что хоть чего-нибудь сумею здесь понять. Там меня ждал стол, заваленный непонятными, но очень сложными деталями, и этот кавардак меня неожиданно успокоил. Был он каким-то родным и понятным, что ли, этот кавардак, я и сам любил такое устраивать, поэтому я уселся на не очень удобный стул и с вновь интересом огляделся по сторонам.

С правого бока на меня смотрел какой-то странный ящик со стеклянным, непрозрачным матовым и чуть зеленоватым окошком, на столе имелась клавиатура почти как на наших печатных машинках, только тоненькая и как будто игрушечная, справа от неё на плотном, скользком коврике, лежала ещё какая-то штука, похожая на обмылок с торчащим из него проводом, с двумя лепестками-кнопками и колёсиком посередине, да много чего там было. И подстаканник для карандашей, и портрет неизвестной девушки, и завалы непонятных мне предметов, и завалы понятных.

Потом я вздрогнул, но всё же удержался на месте, не став вскакивать, хоть мне и очень этого захотелось, потому что ящик со стеклянным окошком в нём вдруг громко щёлкнул, загудел и постепенно начал светиться слабым светом, с каждой секундой всё сильнее и чётче, а по нему побежали зелёной змейкой какие-то непонятные мне символы, складываясь в слова и фразы.

— Не понимаю! — пришлось громко сказать мне, демонстративно, для искусственного глаза на потолке, разведя руками, ведь алфавит этот был мне и правда неизвестен. Ящик как будто что-то понял и очистил экран, а по нему побежали ещё строки и каждый на своём, я так понял, языке. Я с интересом смотрел на это представление, пытаясь разобрать хоть что-то, разглядывая то символы, то иероглифы, то вообще что-то невообразимое. Строчки плыли то справа налево, то слева направо, а то и вообще сверху вниз, а я мотал головой и повторял, что не понимаю, спохватившись лишь на гномьих рунах.

— Вот это уже ближе! — сказал я, тыча пальцем в экран, — но всё равно нет!

Ящик вновь очистился и, подумав немного, выдал мне на нашем языке слово «приветствие», причём это был не готовый шрифт, а это ему пришлось прямо рисовать мелкими точками по экрану.