— Ну да, — я посмотрел на него так, как иногда смотрят на туповатого подростка, — гном. А то, что живёте вы в два раза дольше людей — где здесь справедливость? Или это для тебя нормально, ты на это и внимания не обращаешь? Ты дурак, что ли? А ну-ка, сможешь быстро, по-своему, по-умному, объяснить мне, что тут такое происходит?

— Сердце леса здесь, — указал рукой Оин в сторону Арчи, так и застывшему без движения, — в той берёзе. Я помогаю ему, оно мне. И вот теперь, видимо, пришла пора ей явить себя, вот и всё.

— Ага, именно сегодня, — я даже не пытался убрать из голоса сарказм, — почему нет? И помогаешь чем, разведданными? Я понимаю ещё, если бы ты ей сказочки читал! Ты, гноме, выводов вообще не делаешь, или делаешь их слишком быстро, тебе что в лоб, что по лбу! — Оин промолчал, и я продолжил давить, — Семь лет всё нормально, но именно сегодня — случайность! И руины Древних рядом — тоже случайность! Просто рядом стоят — а чего, что в этом такого? Ты хоть лазил туда?

— Нет, — пожал плечами мрачный гном, — мне тут было хорошо, под берёзой. Она же здесь… Центр всего. А туда мне и ходить-то не хотелось, зачем? Не, было сначала какое-то желание, но не моё, это точно. Клаустрофобия, знаешь ли, препятствовала… Так что туда я не лазил, хоть и знал, что так будет лучше и быстрее.

— Берёза, — я, неосознанно подражая своему школьному учителю, собрал пальцы на левой руке в щепоть и помахал ими перед носом Оина сверху вниз, — это дерево! В нём есть корни, ствол, ветки и листья, а больше ничего там нету! Зато вон там, — мне пришлось повернуться, чтобы ткнуть той же рукой гному за спину, где, как он говорил, выходила на поверхность Древняя вентшахта, — может быть всё, что угодно! Ты когда отчёты здесь раз в месяц держал, с кем разговаривал, с ней — и я снова ткнул рукой в сторону Арчи, — или ещё с кем-то?

— С ней точно нет, — наконец разобравшись в себе, выдал мне Оин решительным голосом, — я её немножко чувствовал, это она мне помогала, но собеседник был другой. Странный какой-то, непонятный совсем. Не злой, не добрый, никакой. И разговаривал он со мной не потому, что ему было интересно, а вроде обязанность это его, вот и всё. Но злобы в нём нет, зуб даю.

— Понятно, — выдохнул я, хотя ничерта мне понятно не было. Единственно, умственная болезнь клаустрофобия пришлась очень уж в цвет всей этой ситуации. Без неё, действительно, было бы намного быстрее, хотя вот насчёт лучше не уверен.

Арчи всё так же стоял под деревом, изображая истукана, но я видел, как он бесконечно осторожно и продумывая каждое своё движение, пытается что-то сделать, но без всякого результата. Вообще сейчас он напоминал мне попавшего в смолу шмеля, который ещё не осознал весь масштаб проблемы, и хорошо, если я ошибаюсь. По силе-то он намного превосходил эту непонятную дриаду, а уж по умениям и по уму точно, но что-то ему мешало, мало того, это самое что-то мешало и ей. Лишь мой бывший браслет, эта самая змейка-ящерка, выскользнула из его рукава на землю, да улеглась в защитный круг, обвив его ноги, внимательно смотря на берёзу пронзительными глазами, в которых не было никаких эмоций, и от этого становилось немного не по себе.

— Скажи мне, друг мой Оин, — наконец повернулся я к мрачному гному, — могу я тебе доверять?

— Да, — по-простому сказал мне он. — Что делать надо?

— Вниз идти надо, — и я отвернулся от Арчи, посмотрев на те деревья, за которыми, по словам Оина, и скрывалась вентшахта. — Потому что здесь ситуация патовая. Мне. А тебе стоять тут и в случае чего вытаскивать вот его. А если не получится, то бежать к гномам, а там уже по обстоятельствам. Ну, в зависимости от того, что тут будет. И покажи мне, куда идти. За мной не лезь, про болезнь твою помню.

— Хорошо, — Оин вытер вспотевшие ладони о штаны и даже обрадовался, как мне показалось, тому, что сейчас наконец-то всё решится, а ещё больше тому, что вниз ему идти не надо, — пойдём.

— Машину отгони, — посоветовал я ему, — метров на двести. Ну, чтобы возможность уехать была.

— Точно, — спохватился он, — подожди минут пять, я быстро.

— Давай, — я посмотрел на Арчи и понял, что лучше моего бывшего браслета его сейчас защитить не сможет никто, даже я. Уж слишком хищно эта самая змейка-ящерка выглядела. И, что лучше всего, не было в ней места рефлексиям или раздумьям, да и чувствовалось почему-то, что такой соперник для неё не новость. Да и сам Арчи пребывал не ступоре, а что-то очень усердно, хоть и безо всякого результата, делал. Очень сильно, но очень осторожно, больше всего боясь навредить.

Я ещё минут семь постоял на месте, ожидая гнома и разглядывая друга, убеждая себя в том, что отправиться вниз это хорошая идея, потому что здесь ситуация зашла в тупик, поспешил Арчи кидаться к этой неведомой дриаде, поспешил, не всё мы тут рассмотрели да учли, вот поэтому мне надо идти вниз, но тут подошёл Оин, и я перестал мучаться сомнениями.

— Ну что, готов? — бросил я быстрый взгляд на него, на стоящий под парами в хорошем отдалении автомобиль, и дождался уверенного ответного кивка гнома. — Тогда вперёд. И показывай мне, где тут что.

Не сказать, чтобы я точно был уверен в том, что собираюсь делать и куда идти. Но нужно было расставить все точки над всеми буквами, нужно было исключить малейшее чужое влияние на ситуацию со стороны, чтобы взять её под контроль. Только так и никак иначе. Если внизу ничего нет, в чём я сильно сомневаюсь, Арчи справится и сам, не сегодня, так завтра, он долго может так стоять, он очень настырный. В таком, самом лучшем для нас, случае, мы тут с Оином успеем и поговорить, и рыбы наловить, и ухи сварить, и выспаться, да много чего успеем. А вот если нет…

Главная наша ошибка была в том, что мы кинулись сюда с разбега, не разобравшись издали в чём тут дело, без разведки. Арчи, наверное, обрадовался слишком сильно непонятно для меня чему, он точно знал, что это за дриада, и вот теперь торчал у берёзы, изображая истукана, а прогресса не было совсем. Ему что-то мешало, что-то очень упрямое, холодное и незримо здесь присутствующее, какая-то заноза в мироздании, во всяком случае, я ощущал его именно так.

Но злого умысла я не чуял, большой опасности тоже, мелкие бестолковые лесные духи мне ничего рассказать или показать не могли, хоть и шуршали они тут очень активно и с удовольствием, что тоже успокаивало. Будь здесь настоящее зло, эта мелочь попряталась бы так что не найдёшь при всём желании, а на поверхность бы выползло что-нибудь мерзкое, хоть и такое же мелкое, да и дриада эта вряд ли бы здесь тогда появилась. Какой-нибудь мифический леший из рассказов Арчи запросто, да любая другая неопознанная инфернальная тварь вылезла бы на свет, а вот дриада нет. Так что пора пришла прекращать сомневаться и начинать действовать, потому что кому, как не мне?

— Я готов, — напомнил о себе Оин, прервав мой невольный ступор, — идём?

— Потихонечку, — ответил я ему, чуть размявшись да покрутив головой, настраивая себя на действие, — и не спеша.

Спохватившись, я легонько стукнулся к Арчи магией, давая понять, что ухожу вниз, ты же сам видишь, что-то тут не так. Он коротко и очень одобрительно кивнул, как мне показалось, даже с некоторым облегчением, в котором явно почувствовалась ещё и малая толика досады на мою медлительность, мол, соображать и действовать надо чуть быстрее, штурман.

— Веди, — повернулся я к гному, — Арчи не против.

Тот тоже коротко кивнул и легко, совсем не по-гномьи, пошёл вперёд, взяв двустволку в руки. Обычно-то его соплеменники по лесу ходят примерно так же, как кабаны ломятся сквозь густые кусты, с шумом и треском, не обращая ни на кого внимания, а этот нет, этот двигался довольно ловко и по-охотничьи, наблатыкался, видимо, за семь лет одиночества.

Я пошёл за ним след в след, хоть и пришлось шаги укорачивать, прямо как по шпалам идёшь, но так было лучше, так было тише, хоть и не было уже смысла от кого-то таиться. Сосновые иголки мягко пружинили под ногами, приглушённые лучи солнца светили прямо в спину, слева, у берёзы на берегу озерца, назревало что-то хорошее, наверное, хотелось в это верить, а вот впереди ждала неизвестность. В случае чего пожгу там всё нахрен да убегу, мелькнул в голове план Б, раз уж на меня с такой опаской косятся. У Арчи хватит ума сыграть в доброго, назначив меня плохим, так что пересижу где-нибудь у людей, не высовываясь, три недели, а там и видно будет.