А еще через полчаса Дмитрий Иванович поехал на отдаленный новый массив в Дарнице.

Он быстро разыскал стандартный двухэтажный дом бюро.

Ремонт обуви, часов, электробритв, кожаных изделий, утюгов. Столики, окошки, барьерчики. Марченко медленно, приняв слегка озабоченный вид, продвигался от отделения к отделению. Сапожников вообще не было видно, их мастерская — за стеной, туда придется зайти под конец. Часовщик — уже пожилой человек; тот, что ремонтирует бритвы, — молодой, но маленький, мелкий, с черными усиками, а те парни, которых помнил Марченко, были высокие и оба без усиков. Может, вот тот? И впрямь — высокий, мужественного вида, — он стоял напротив окошечка, примерял к женской сумочке бляху, улыбался молодой пикантной владелице сумочки — красивой, с бровями вразлет, с длинными, до плеч, светлыми, тщательно расчесанными волосами.

Дмитрию Ивановичу пришлось потоптаться: слишком долго прикладывал парень бляху, а потом попросил девушку оставить сумочку и прийти за нею вечером, видимо надеялся продолжить начатый флирт. Когда девушка ушла, Дмитрий Иванович подошел к окошку.

— Мне нужно с вами говорить, — сказал тихо. — Вы — Костя?

— Костя, — ответил парень, и легкая тень промелькнула по его лицу.

— Выйдите сюда, — показал Дмитрий Иванович на пустую, обитую дерматином скамейку. — Я — отец Андрея.

Костины глаза беспокойно забегали, губы побелели, лицо сразу утратило мужественность, стало почти жалким. Он ерзал на скамейке, испуганно поглядывая то на Марченко, то в сторону часовщика — не прислушивается ли тот. Но часовщик спокойно ковырялся в механизме часов.

— Вы причастны к тому, что случилось с Андреем? — начал он, но Костя испуганным взмахом руки остановил его:

— Я тут ни при чем. Это не я…

— Но вы знаете кто, — до странного спокойно продолжал Дмитрий Иванович, хотя и чувствовал, как его тоже охватывает волнение.

Костя потупился и молчал. Очевидно, он взвешивал — говорить или не говорить.

Дмитрий Иванович не стал ждать, сказал снова:

— Вы понимаете, вам все равно придется сказать. Не мне, так следователю.

— Я их не знаю, — поднял голову Костя и посмотрел в глаза Марченко — верит или не верит, — Ну… то есть видел их не раз. Это — банда. Ну, не банда, — спохватился, испугавшись своего определения. — Их там боятся все.

— Где «там»? — спросил Дмитрий Иванович.

Еще он подумал, что этот парень — фигляр, совсем не то, за что себя выдает, за что его можно принять: он — никчема, заячья душа и расскажет все, что потребуется. Только почему он шляется по кафе да еще и заманивает таких, как Андрей?

— За что… они его? — спросил тихо.

— Ну, причиной — девушка, — почему-то покраснел Костя. — Она встречалась с Андреем. Ни с одним из них не хотела. А в тот день они неудачно разминулись в дверях.

— Как это — неудачно разминулись в дверях? — не понял Дмитрий Иванович.

— В дверях кафе. Столкнулись… Андрей не уступил. Был выпивши…

Дмитрий Иванович почувствовал, как у него словно бы просторнее стало в груди. И в то же время где-то там, на дне сердца, пробудилась злость. Чудовищно! Убивать человека за то, что с тобой не хочет встречаться девушка!.. Ну, Андрей тоже не цаца и вел себя глупо, но разве бы он смог бить по голове ногами упавшего человека? Никогда. А если смог бы, то и его тоже нужно было бы судить.

Дмитрий Иванович еле овладел собой. Он уже и так заметил, что Костя смотрит на него со страхом. Косте хотелось как можно быстрее избавиться от этого тяжелого, крупноголового человека с рыжеватыми широкими бровями, широким лицом и изрезанным глубокими морщинами лбом. Это лицо сначала показалось ему добрым и мягким, а теперь он его боялся. В глазах поблескивали гневные огоньки, хотя губы были сжаты твердо, решительно. Под его взглядом Костя вконец увял, почувствовал свою вину перед Марченко и испугался, что ему придется давать свидетельские показания против тех трех парней, а у них ведь есть дружки. Он хотел попросить Дмитрия Ивановича, чтобы тот отпустил его, но просить его сейчас было то же самое, что попытаться прикурить от молнии.

За всем этим он даже забыл спросить у Дмитрия Ивановича, как здоровье Андрея, и теперь, вспомнив, ухватился за этот вопрос, как за спасительный канат:

— Как Андрей? Ему уже лучше? Он скоро выпишется?

— Врачи говорят, будет жить. Остальное неясно. — И круто повернул разговор: — Откуда ты, Костя, знаешь, что покалечили Андрея те трое?

Костя растерялся, захлопал длинными, как у девушки, ресницами.

— Позавчера в «Белой розе» ко мне подходил один из них. «А почему, — спросил, — ты без дружка? Говорят, его избили. Он жив?» Я сказал — жив.

Какое-то время Дмитрий Иванович обдумывал ситуацию. Он знал, что Костя может испугаться, что те трое могут его запугать, что он вообще может все бросить и убежать куда-нибудь, и поэтому предложил ему спокойно и рассудительно:

— В том, что случилось, ты, Костя, виноват тоже немало. Ты спаивал Андрея. Ладно, ладно, — прервал он испуганный Костин жест, — я не буду требовать от тебя в этом отчетности. Андрей тоже не маленький. Кстати, где вы познакомились? Ты заочник? Понятно. Так вот, если не хочешь, чтобы тебя таскали по милициям, сделаем вот как: ты пойдешь в кафе или к кафе, проследишь, когда те трое соберутся там и позвонишь мне, покажешь, за каким столиком они сидят. За это я обещаю тебе не называть твоего имени в милиции как выдавшего этих бандитов или хулиганов. Разоблачил их я. Тебя, наверное, вызовут позднее, но уже как свидетеля ссоры, они сами ведь сошлются на тебя или это расскажет Андрей.

Костя согласился сразу. Было видно, что он верит Марченко и полностью полагается на него.

Он позвонил в тот же вечер. А Дмитрий Иванович еще раньше договорился в райотделе милиции, что они пошлют с ним своих людей. Однако все вдруг осложнилось. Начиная с того, что пришел только один милиционер, он сказал, что возле кафе есть пост дружинников и что они задержат хулиганов с помощью дружинников, затем они по дороге встретили Костю, который бежал им навстречу и сообщил, что те трое оставили кафе и пошли вверх по улице Физкультуры. Искать дружинников было некогда, минуту посовещавшись, Дмитрий Иванович и милиционер пошли вверх по Владимиро-Лыбедьской, надеясь перехватить их на улице Барбюса. Костя плелся сзади. И они встретили их. Костя узнал их еще издали, крикнул: «Они», повернулся и ринулся назад. Милиционер остановил трех высоких юнцов, которые весело хохотали, передавая что-то друг другу из рук в руки; увидев милиционера, последний спрятал ту вещь в карман. Старший сержант вежливо предложил парням пройти с ним в отделение, те начали отказываться: «А зачем?», «А что мы такое сделали?», «Мы гуляем», а сами переглядывались между собой, бросали быстрые подозрительные взгляды на Дмитрия Ивановича и вдруг в какое-то неуловимое мгновение бросились врассыпную. Дмитрий Иванович не раздумывая устремился за тем, который побежал по Владимиро-Лыбедьской. То ли парень оказался не очень ловким, то ли у Дмитрия Ивановича еще оставалась былая армейская и студенческая физкультурная закалка, только он настиг беглеца неподалеку от Красноармейской и схватил за руку. Тот увернулся — был крепкий, коренастый, — вырвался. Марченко схватил его за синюю, на молнии, тенниску, она даже затрещала, — в это мгновение парень обернулся, оттолкнул Дмитрия Ивановича в сторону и нырнул в темную дыру в заборе, которым был огражден дом, подлежащий сносу. Дмитрий Иванович поначалу рванулся было следом, хотя и понимал, что там, в темноте, преступника ему не задержать, но вдруг увидел другого. Тот вскочил в автобус. Марченко побежал к автобусу и, хотя половинки дверцы уже сдвинулись, развел их и втиснулся внутрь. Время было позднее, автобус шел полупустой. Дмитрий Иванович быстро, стараясь почему-то не смотреть направо, где сидел, съежившись, длинношеий лохматый парень, прошел к водителю и сказал ему, кто вскочил перед ним в автобус, и попросил помощи. Водитель свернул по Красноармейской, дал газ и помчался, невзирая на запрещение светофоров, к улице Саксаганского, где на углу стоял патруль с мотоциклом. Там преступник был передан милиции — он не отважился на полном ходу выпрыгнуть из автобуса, хотя несколько раз и раздвигал заднюю дверцу. Он оказался единственным из троих, кого удалось задержать.