— Не понимаю, — пробормотал он. — Я полагал, что великодушие ваших принципов слишком велико, чтобы подвигнуть вас на такое деяние.

— Мои принципы без колебаний подчиняются необходимости.

— Поистине светское признание.

— И все же не свет научил меня этому, а страх перед возможностью второй раз наткнуться на ту же самую засаду. Видите ли, милорд, направившись в Вудтон, я вел себя подобно тем кавалерам, против которых сражался мой отец. Им были чужды осторожность или забота о собственной безопасности, вот они и были разбиты. Я должен стать мудрее и коварнее, мне необходимо как можно глубже изучить врага. — После небольшой паузы Роберт пояснил: — Маркиза затевает какое-то грандиозное предприятие, для которого я ей необходим. Оно касается Духа, уничтожить которого стало теперь моим единственным стремлением.

— И она расскажет вам то, что знает, только если вы убьете мисс Молит?

— Убивать ее буду не я.

— Правда, и ничего, кроме правды, в духе честнейшего лицемерия!

Роберт мрачно улыбнулся.

— Что-то я не замечал, милорд, подобной щепетильности в проявлении ваших собственных моральных принципов. Но коль скоро вы, похоже, решили разыграть передо мной роль духовника, позвольте сказать вам, что мою совесть легко успокаивает мысль о том, что похищение мисс Молит может принести спасение всему Лондону.

— Весьма высокопарное заявление, Ловелас.

— Меня нисколько не радует возможность такого оправдания. Можете вы понять, милорд, что, доставив мисс Воэн в Лондон, я привез сюда вместе с ней и чуму? Если предстоит с ней сражаться, мне прежде всего необходимо узнать, какого рода зараза была в крови Эмили. Эта задача становится все более трудновыполнимой, потому что я… потому что ее тело… потому что ее труп так и не был найден…

Внезапно он погрузился в задумчивое молчание. Лорд Рочестер долго не нарушал его, изучая лицо Роберта и недоверчиво качая головой.

— Не может ли быть, Ловелас, что на ваше суждение по этому делу повлияла скорбь?

— Скорбь? — переспросил Роберт; лицо его исказилось, и он расхохотался. — Но я не испытываю никакой скорби. В действительности я совсем ничего не чувствую. Мое сердце мертво, как камень. Но, милорд, давайте больше не будем об этом.

Он вырвал руку и поспешил продолжить путь, а лорд Рочестер, слегка пожав плечами, последовал за ним, держась немного позади.

Они уже дошли до Дептфордского рукава Темзы. Впереди, как на ладони, лежал Лондон, четко вырисовываясь на фоне ослепительной голубизны неба. На таком расстоянии не было заметно ни единого признака его предсмертной агонии, и казалось, что даже сама Темза словно замерла, не желая приближаться к пораженному смертельной эпидемией городу.

— Почему вы уверены, — неторопливо заговорил лорд Рочестер, — что Маркиза действительно в состоянии вам помочь?

— У меня не может быть полной уверенности. Но есть ли у меня выбор?

— В самом деле, есть ли выбор? — повторил его вопрос лорд Рочестер с холодной улыбкой на лице.

Он бросил взгляд на лодки, которые в большом количестве заполнили верховье рукава реки.

— Я нанял здесь лодочника, — сказал он, сделав шаг в сторону пешеходного моста, который вел к Дептфордской набережной.

Он обвел взглядом причалы, потом еще раз оглянулся на Лондон.

— К тому же, — пробормотал он, — убедить лодочника будет далеко не просто.

— Так вы отказались от намерения отправиться вместе со мной к Миледи?

— Я не люблю навязываться, — на ходу бросил лорд Рочестер, уже направившийся к причалам.

Внезапно он остановился и обернулся.

— И все же я нахожу странным, — негромко сказал он, — что Миледи потакает вам во всем этом.

— Почему?

— Вы сомневаетесь, что она хотела бы сохранить мисс Молит для себя?

— Сохранить? — переспросил Роберт, нахмурив лоб. — Я не понимаю.

— Вы не помните, о чем я говорил вам, когда мы катались по Темзе? О том, что вампиры могут любить потомков своей породы, но те не сходят от этого с ума. Вы сомневаетесь, что Миледи обрадовал бы такой подарок?

— Но она в этом не нуждается, — ответил Роберт.

Он улыбнулся и посмотрел на Дептфордскую набережную. Едва повернув голову в ее сторону, он ощутил едва уловимый звон золота в крови. Чем более ощущение легкости проникало в его вены, тем шире становилась улыбка.

— Почему вы думаете, что она заботится обо мне именно как приемная мать?

Лорд Рочестер снова подошел к нему. Он долго смотрел на него изучающим взглядом, потом улыбнулся.

— Вы ощущаете ее сейчас? — прошептал он. — Чувствуете ее удовольствие в собственной крови?

Роберт сделал глубокий вдох.

— Очень отдаленно, — ответил он, снова улыбнувшись и закрыв глаза.

— И это, как всегда, приятно? Ощущения так же глубоки, как прежде?

Роберт открыл глаза, но не смог согнать с лица улыбку.

Лорд Рочестер, все это время не перестававший пристально изучать выражение его лица, склонил голову в почти незаметном поклоне, быстро перешел мостик, сбежал по ступеням вниз и шагнул в лодку.

— Итак, вы точно решили, — внезапно крикнул он, — что это произойдет нынешней ночью?

— Нынче вечером, — откликнулся Роберт. Он помолчал, потом громко крикнул: — На Чаринг-Кросс. Она обедает у мисс Стюарт и задержится допоздна.

Не желая больше продолжать разговор, Роберт отвернулся и быстро пошел вперед вдоль причалов. С каждым шагом возникшее у него ощущение удовольствия становилось все более сильным. Он приближался к верфям военного флота. Вверх от набережной Темзы поднимались несколько убогих улочек. На одной из них он и должен был встретиться с Миледи. Нужную улочку нашел быстро; по обе стороны тянулись ряды магазинов и безобразного вида таверны, где матросы могут так напиваться, что валятся с ног, едва выйдя на улицу, и засыпают прямо в грязи, сладко похрапывая. В самом деле легкая добыча. Роберт продолжал шагать вдоль расположенных по всей улице притонов; ощущение удовольствия становилось почти невыносимым. Наконец он увидел ее. Она стояла, не отрывая взгляда от большого, крепкого и очень старого, как догадался Роберт, дома. Он был обращен фасадом на зеленую лужайку, простиравшуюся до самой Дептфордской набережной. Юноша попытался сообразить, что в этом доме могло вызвать такой интерес Миледи. Возможно, в одной из его комнат, подумал он, она настигла матроса, кровь которого золотым потоком разливалась сейчас по ее венам.

Он коснулся ее плеча. Когда она испуганно обернулась, на ее лице не было и тени той ленивой истомы, которую он ожидал увидеть. Наоборот, выражение лица Миледи говорило о безысходном отчаянии, какой-то странной, едва ли ни первозданной скорби.

— Ловелас! Дорогой мой Ловелас! Позвольте мне обнять вас.

Она больше ничего не сказала, но когда наконец отстранилась от него, от прежнего выражения ее лица ничего не осталось. Оно снова выглядело ледяным и спокойным. Роберту хотелось спросить, что она видела или испытала прошедшей ночью, узнать, что так сильно на нее подействовало, но по ее взгляду было видно, что не стоит даже заикаться об этом, и готовые сорваться с языка вопросы так и остались незаданными. Внезапно она улыбнулась и поцеловала его, почти робко, словно с трудом решившаяся на это влюбленная девочка.

— Чего мне страшиться, — прошептала она, — пока у меня есть вы?

Она взяла его под руку.

— Пойдемте, — сказала Миледи и повела его вниз по улице, обратно к причалам. — Нам необходимо подготовиться к похищению.

Едва со стороны дворца Уайтхолл донесся грохот колес кареты, Роберт ощутил приставленный к его голове пистолет. Он очень медленно повернулся.