Все было сделано, как он решил, и в назначенное время рука об руку с Миледи Роберт вошел во дворец Уайтхолл как гость бала масок Двенадцатой ночи ее величества. Он мысленно молил Господа сделать так, чтобы дух отца смог дать ему прощение.

Когда они вошли внутрь здания для банкетных приемов, Роберта охватило отчаяние. Он никого не мог узнать. Бал представлял собой сказочный водоворот красок — перьев, масок и немыслимых париков. Они скрывали тех, кто надел все это на себя, казалось, именно для того, чтобы затеряться, полностью раствориться в их внешнем великолепии. Но потом Миледи спросила, указав веером:

— Не тот ли это странный мужчина, с которым мы уже встречались?

Роберт обернулся и посмотрел. Посреди толпы своих приятелей сидел молодой человек. Он сорвал с себя маску, был уже пьян и что-то говорил на ухо своему спутнику, тучному коротконогому мужчине, с лица которого не сходила улыбка. Потом оба разразились смехом. Роберт оставил Миледи и стал протискиваться к ним. Он сразу заметил, что все кавалеры стали оборачиваться в его сторону и наблюдать за ним. Молодой человек что-то говорил, обращаясь к другим, и Роберту показалось, что он расслышал имя леди Кастлмейн. Последовал новый взрыв смеха, и юноша почувствовал, что краснеет под маской. На мгновение он замер на месте, но повесы продолжали глазеть на него, а молодой человек изрек что-то еще, снова вызвав взрыв хохота. Роберт почувствовал, что краска стыда буквально сжигает его. Он сжал кулаки и повернул прочь. Один раз он обернулся. Там снова смеялись, провозглашали тосты, выкрикивали скабрезности.

— Он потешался надо мной, этот несчастный отпрыск неведомого рода? — пробормотал Роберт.

Оглядевшись, он обнаружил возле себя леди Кастлмейн. Она тоже была без маски, что не удивило Роберта, потому что эта женщина была слишком тщеславной, чтобы скрывать собственное лицо. Роберт указал ей на молодого человека и спросил:

— Кто он?

— Милорд Рочестер, — ответила леди Кастлмейн, — и, к моему стыду, мой кузен.

— К вашему стыду?

— О да, — вздохнув, подтвердила леди Кастлмейн и подняла глаза к небу. — Всего пару недель назад он вернулся из Франции, но уже прослыл самым отъявленным повесой.

— Я уверен, что доброе имя вашей милости не смогут запятнать его похождения.

Леди Кастлмейн мило рассмеялась и сказала:

— Будем надеяться.

Она резко вскинула голову и внезапно замерла.

— Боюсь, что, пока мы болтаем с вами, пусть даже на приятную тему о моем добром имени, может подвергнуться опасности доброе имя короля, — сказала она, раскрывая веер так, будто выхватила кинжал. — Вы должны извинить меня, Ловелас.

Она быстро отошла от него и плавно двинулась прочь, словно поплыла по залу.

Роберт посмотрел ей вслед, а потом понял, что именно заставило ее встревожиться: король стоял на коленях, приложив руку к сердцу, и обращался с мольбой, как могло показаться, к леди, сидевшей на стуле. Сама эта леди была в маске, но Роберт узнал великолепную грудь и превосходную фигуру мисс Стюарт.

— Несчастный король, им правит его жезл. Он должен следовать за ним, куда бы тот ни повел, поскольку сам этот жезл так горд и властен, что не потерпит возражений.

Роберт обернулся. Лорд Рочестер стоял рядом с ним.

— Какой же мужчина не последует за своим жезлом, — холодно спросил Роберт, — если тот ведет туда, где так приятно?

— Так приятно? — переспросил со смехом лорд Рочестер. — Видимо, так, как с леди Кастлмейн?

— Моя святая обязанность, — ответил Роберт, — идти, куда бы ни повел мой властелин.

— В таком случае его величество поистине благословенный монарх, коль может положиться на верность столь многих членов своего двора.

Лорд Рочестер снова пьяно рассмеялся. Роберт видел, насколько остекленели его глаза, но тем не менее, когда он внезапно, склонился к нему, лицо этого молодого человека приняло осмысленное и настороженное выражение. Роберт даже вообразил, что разглядел его настоящий взгляд: пристальный, страстный и поразительно ясный.

— Даже если я и насмехался над вами, — прошептал он, — вы, не сомневаюсь, поймете и поверите мне, что это всего лишь насмешка над тем, что осталось смертного во мне самом.

— Но я не понимаю, — возразил Роберт. — На ком среди всего этого сборища нет, по-вашему, вины за подобные промахи?

— В самом деле, на ком? — с улыбкой повторил вопрос лорд Рочестер. — Это поистине многократно имеющий сам себя двор. И все же полагаю, что вы понимаете меня, когда я говорю, что здесь есть создания, желания которых более… бессмертны.

Его передернуло. Он усмехнулся и поднял свой бокал. Роберт проследил за его взглядом и понял, кому предназначался этот молчаливый тост, — он увидел Миледи. Ее сопровождал упитанный и очень пьяный молодой волокита. Ее глаза, хотя и скрытые в тени маски, были подобны золотым огням. Лорд Рочестер взглянул на Роберта, поднял бровь и слегка скривил губы.

— Думаю, — пробормотал он, — молодого человека, притязающего на благосклонность этой леди, вскоре найдут мертвым, таинственным образом поруганным или плавающим в Темзе.

Роберт уставился на него испуганными глазами.

— Откуда вы знаете о таких вещах? — прошептал он наконец.

— С таким же успехом я могу адресовать этот вопрос вам.

— Я… — Роберт замолчал и отвернулся, но вскоре снова обрел дар речи: — Это странная история.

— Mais d’accord[4]. И все же?

Роберт не ответил. Он продолжал наблюдать за Миледи и волокитой. Его внутренности снова отозвались звоном золота.

— Я чувствую… — прошептал он, потом пошатнулся и сделал резкий глубокий вдох.

Он дышал все чаще по мере того, как приливы наслаждения разогревали его кровь, подобно языкам пламени.

— Я ощущаю… — вымолвил он, тяжело дыша. — Мне даже не нужно пить… это такое наслаждение…

— Что?! Это производит на вас впечатление уже сейчас?

Роберт утвердительно кивнул.

Лорд Рочестер схватил его за руку.

— И каково оно, — спросил он не терпящим возражений голосом, — это ваше удовольствие? Вы должны мне сказать. Как вы его ощущаете?

Роберт закрыл глаза.

— Это рай, — сказал он. — В мире нет ничего, что могло бы с ним сравниться.

— Как?! Ни даже миледи Кастлмейн?

Роберт улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Да, — вздохнул лорд Рочестер и понимающе кивнул. — И все же вы продолжаете сторониться таких удовольствий, предпочитая прелести этой дамы.

— А вы бы не стали? — спросил Роберт.

Лорд Рочестер посмотрел на Миледи, затем одним глотком осушил стакан.

— Не знаю, — заговорил он наконец. — Я начал побаиваться, что полюбил удовольствия больше, чем собственное счастье.

— Не всякое наслаждение обязательно угрожает счастью.

Лорд Рочестер презрительно рассмеялся.

— Да, но любое наслаждение творит худшее — оно способно возобладать над вами. Я не по доброй воле гублю свою душу, сэр, и все же в ней наросло уже так много грязи, что я нахожу удовольствие тем более приятным, чем оно порочнее. Если вы сомневаетесь в том, что я говорю, присмотритесь еще раз к вашей леди. Или лучше… — Он сделал паузу, и его ухмылка стала похожей на оскал голого черепа. — Понаблюдайте за маркизой де Мовизьер.

— Так она здесь? — проговорил Роберт.

Лорд Рочестер махнул рукой в сторону танцевавших гостей.