— Не знают человеческую натуру, — заявил Сэвайл, — кто смеет закрывать в Лондоне такие места, где мужчина может подурачиться. Объявляю во всеуслышанье, что мои удовольствия никогда не были мне милее, чем во время чумы.

— Тогда за смерть, — откликнулся лорд Рочестер, подняв бутылку. — За нашу прекрасную леди Смерть.

Он нежно поцеловал бутылку, потом бросил взгляд на Роберта.

— Почему, Ловелас, — спросил он, — вы не присоединяетесь к нашему тосту?

— Смерть не леди, — холодно ответил Роберт, — она всего лишь шлюха, которая скачет от одного к другому, потому что ее поцелуй несет болезнь и разложение плоти.

— О, раны Христа, Ловелас… — пробормотал Сэвайл, нахмурив брови и глядя на него осоловелым взглядом. — Накануне вечером ваш юмор не был столь мрачным. Откуда он, если вы трудились здесь всю ночь с таким упорством, что, казалось, не поздоровится всему Гринвичу?

— Вы полагаете, — спросил Роберт, — мужчине становится веселее, если он потеет и сопит на какой-нибудь шлюхе?

— Я всегда понимал это так.

— Значит, вы понимали неправильно. Он может трудиться, как вы выражаетесь, пить и разыгрывать из себя распутника, но при этом не иметь иной надежды, кроме желания забыться.

Сэвайл скорчил гримасу.

— И насколько вы преуспели в достижении этой вашей цели?

Роберт не стал отвечать сразу. Он поднялся, подошел к окну таверны и взглянул на Темзу, которая медленно несла свои воды к морю. На востоке уже отчетливо был виден лес мачт — флот, снаряженный на войну. А дальше, за этим лесом, слабо светилась первая золотистая дымка рассвета.

— Как солнце разгоняет краски ночи, — прошептал Роберт, — так ход часов уносит прочь мое забвенье. — Он отвернулся от окна и громко сказал: — И я остаюсь один на один с горькой истиной: нет ничего хуже воспоминаний, которые невозможно забыть хотя бы ненадолго.

Лорд Рочестер поднял на него взгляд, полный понимания.

— Такого рода огорчения — неизбежный результат наших удовольствий.

Он улыбнулся и, откинувшись на бедро спавшей проститутки, стал похлопывать ее по животу.

— Ведь отчаяние — это внебрачное дитя желания, о чем свидетельствует большинство печально известных самоубийств. Оно питает само себя и в конце концов пресыщается настолько, что испускает дух.

Роберт снова отвернулся к окну. Слова лорда Рочестера напомнили ему сон о леди Кастлмейн, которую он старался забыть.

— Исходя из этого, — тихо сказал он, — порождением отчаяния, в свою очередь, должно быть желание.

— Несомненно, — согласился лорд Рочестер. — Именно поэтому дебошир и развратник так быстро повреждается умом. Его разум волей-неволей тупеет от череды низменных желаний. Если, конечно, он не… — Внезапно он одним глотком осушил свою бутылку и швырнул ее в сторону. — Если он не сможет найти какой-то свежий и незапятнанный объект желаний.

Сэвайл ворчливо возразил:

— Незапятнанный? Можете не сомневаться, милорд, поиски такого рода окажутся тягостно трудными.

Лорд Рочестер не ответил, но бросил мимолетный взгляд на Роберта.

Сэвайл снова что-то бубнил, с трудом поднимаясь на ноги.

— Бог мне свидетель, я доволен этими шлюхами, — изрек он, потом грустно поглядел вокруг затуманенным взором и пнул тело, лежавшее на полу у его ног. — Монтегью, что скажете? Довольны ли вы шлюхами?

Монтегью приоткрыл один глаз.

— Что, — пробормотал он, — вы хотите, чтобы я занялся ими прямо сейчас?

Он застонал и отвернулся. Лорд Рочестер презрительно рассмеялся.

— Вот вам лишнее доказательство. Даже такой ненасытный прелюбодей, как Монтегью, испытывает сейчас бессилие и полон отвращения к предмету недавних желаний.

— Вовсе нет, — возразил Сэвайл, — ибо это всего лишь доказывает, что удовольствие приходит во множестве различных форм. После напряженных усилий нужен отдых, после упражнений со шлюхой — сон.

Он сорвал со стены драпировку и накрыл ею Монтегью, затем свернулся калачиком под покрывалом, которое снял со скамьи.

— Вам обоим тоже пора на боковую. Спокойной ночи, — пробормотал он.

— И теперь Сэвайл будет храпеть, как свинья, — сказал лорд Рочестер, — а я не смогу последовать его примеру. В конце концов, это тоже доказывает мою правоту.

Он взглянул на Роберта и спросил:

— Что теперь, Ловелас? Вы вернетесь со мной в Лондон?

Роберт отрицательно покачал головой. Он остановился перед зеркалом, чтобы поправить парик, потом потянулся за плащом и шпагой.

— Я должен идти, — сказал он, задержавшись у двери. — У меня дело в Дептфорде.

— В Дептфорде? — переспросил заинтригованный лорд Рочестер. — Для такого симпатичного джентльмена, как вы, это скверное место.

— И все же привлекательное для многих более симпатичных личностей, чем я.

— В самом деле? — лорд Рочестер вскочил на ноги. — Уж не с Миледи ли у вас назначена встреча?

Роберт согласно кивнул.

— Что она здесь делает?

— Ее… и Лайтборна тоже… — он замялся, пожав плечами. — Как ни странно, их почему-то всегда тянет в Дептфорд.

— Возможно, — сказал лорд Рочестер, — это не так уж странно. Нет сомнения, что, так же как Гринвич полон удравших от чумы шлюх, Дептфорд кишмя кишит моряками с военных кораблей, которые, будучи в подпитии, могут стать легкой добычей.

— Несомненно.

— Что за дела, Ловелас, могут быть у вас с Миледи ни свет ни заря?

— Ничего сколько-нибудь важного.

— Скажите мне.

— Ну, — на лице Роберта появилась вымученная улыбка, — мы планируем похищение.

Ничего не добавив, он вышел и сбежал вниз по лестнице, громко стуча каблуками. Он уже торопливо шагал по набережной реки, когда лорд Рочестер догнал его и схватил за руку.

— Вы не можете, Ловелас, заинтриговать меня, словно игривая вертихвостка, а потом вот так сбежать, оставив неудовлетворенным.

— И я должен ответить вам, милорд, как поступила бы любая игривая вертихвостка, что спешу на другое свидание, гораздо более срочное, чем продолжение обмена любезностями с вами.

Пока он произносил свою тираду, хватка лорда Рочестера стала крепче. После короткой борьбы Роберт отказался от попытки освободиться.

— А теперь, — спокойно сказал лорд Рочестер, — продолжим нашу прогулку в Дептфорд.

Он вел его под руку словно даму, которую ему поручено сопровождать.

— Скажите-ка мне, — начал он допрос с подчеркнутой любезностью, — кто та жертва, которую вы намерены похитить предстоящей ночью?

Целую минуту Роберт шел, храня ледяное молчание.

— Леди, — ответил он наконец.

— И я знаю ее?

Роберт мрачно улыбнулся.

— Могу только сказать, что мы с вами как-то обсуждали ее достоинства, и довольно обстоятельно.

— В таком случае у меня нет сомнений, что она действительно леди.

— Уверяю вас, что так оно и есть.

— И какова же знатность этой леди?

— Незапятнанная добродетель, несметные богатства… и самых лучших, — Роберт улыбнулся, — самых голубейших кровей.

Лорд Рочестер прищурился.

— Значит, она из тех, у кого есть родословная?

— Несомненно, милорд, и настолько славная, что для настоящего знатока она несоизмерима ни с каким количеством золота.

Лорд Рочестер отпустил его руку и еще несколько шагов шел с ним рядом в полном молчании.

— В таком случае могу ли я предположить, — спросил он наконец, — что вы намерены похитить мисс Молит?

Роберт постарался не встретиться с ним взглядом.

— Вы проницательны, милорд.

— И можно не сомневаться, что этот дерзкий поступок задуман по просьбе Маркизы?

— Мы должны, если хотим проявлять истинно христианский дух, по возможности исполнять желания немощных и больных.

— Однако я дал ей мумие. Она уже поднялась с постели.

— Да, но все еще худа и морщиниста, слишком слаба, чтобы выходить из дома, не говоря об охоте на свою добычу. Она уверена, что мисс Молит может послужить в качестве… тонизирующего средства.

Лорд Рочестер остановился и окинул Роберта изучающим взглядом, недоуменно нахмурив брови.