— Это ещё для чего? — спросил Митя.

— Стазис, — коротко ответил Франк.

Ну, ничего себе! Дмитрий и Соня озадаченно переглянулись. Стазис теперь — вещь крайне редкая, раритетная. Воздух в нём мёртвый, для дыхания непригоден. Зато там не живут мыши и насекомые, не размножаются бактерии, нет пыли и влаги. В больших музеях осталась пара стазисных артефактов — для сохранности особо ценных экспонатов. У императорских магов наверняка сохранилось несколько штук. Но в частном доме?!

— Может, проще отключить его, пока мы в хранилище? — наивно поинтересовалась Соня.

Жюль окинул её снисходительным взглядом.

— Поверьте, ваши жизни, при всём уважении к органам правопорядка, гораздо менее дороги, чем мои модели. Эта коллекция бесценна. Артефакт работает двадцать четыре часа в сутки.

Соня молча натянула маску. Сыщик последовал её примеру. Кутюрье откинул железную панель на двери, и у Мити снова округлились глаза. Новейший кодовый английский замок! Одно из последних изобретений. Никаких ключей — лишь комбинация из четырёх цифр, которую надо набрать, крутя соответствующие рычажки. На лекции в Сыскной полиции про такие замки рассказывали, вживую Дмитрий их ещё не видел и очень заинтересовался.

— Отвернитесь, пожалуйста, — вежливо, но настойчиво попросил хозяин дома.

Через несколько секунд щёлкнул открывшийся замок.

— Прошу.

Сыщик повернулся. На полу вдоль порога светилась тонкая голубая «нитка», обозначая границу стазиса. За дверью же открылся бездонный чёрный провал.

Чёрт, только не это. Не здесь. Не сейчас.

Митя обречённо понял, что не сдвинется с места, даже под дулом пистолета.

* * *

— Прошу вас, — нетерпеливо повторил Жюль. — Если через пятнадцать секунд не закрыть дверь, включится сигнальная сирена. Поверьте, будет очень шумно.

Митя понял, что не может пошевелиться и шагнуть в темноту. Боже, как стыдно, да ещё и при барышне. Спичку зажигать бесполезно — в стазисе гореть не будет. Почему он именно сегодня забыл фонарик?

«Зовам далёким не верь и крепко держи золотую дверь, там, за нею, желаний ад»*, — всплыли вдруг строчки в голове. Откуда они взялись? Точно, Глеб же советовал в такие моменты вспоминать и читать про себя любые стихи. Главное, чтобы был ритм и рифма, сосредоточиться на них.

Помогла Соня. Словно почувствовала, что надо прийти на выручку.

— Ой, как там темно! — притворно ахнула она. — Можно я тебя под руку возьму? Боюсь оступиться.

Девушка ухватилась за Митин локоть, и это вывело сыщика из ступора. Соберись, Самарин, не позорься. Всего-то пару шагов сделать. Потом лампы включатся, должно же там быть освещение. Вместе проще. Дмитрий раздавил воздушную капсулу, зашитую в «спасайку», и деревянной походкой преодолел порог вдвоём с Соней. Франк зашёл следом, закрыл дверь и повернул выключатель. Яркий свет залил огромное помещение — уходящие вдаль вешалки, манекены, стеллажи, полки, шкафы… Понятно, почему тут было так темно — во всём хранилище ни одного окна. Лишь белые стены с четырёх сторон и одна дверь.

Митя даже не зажмурился от вспыхнувших ламп — после темноты он был бы рад и тусклой керосинке.

— Ого, сколько же здесь метров? — полюбопытствовала Софья.

— Около ста пятидесяти.

— И всё хранилище в стазисе? Надо же постоянно заряжать артефакт. Боже, это ведь безумные деньги!

— Оно того стоит. Мои модели, как я говорил, бесценны. На их сохранность не жалко никаких средств. Пойдёмте, у нас мало времени.

— А если не успеем? У вас же есть лишние «спасайки»?

— Внутри не держу. Я всегда верно рассчитываю время. Чем меньше здесь находятся люди — тем лучше для коллекции.

Соня поёжилась. Не хотелось бы вдруг задохнуться в этой гигантской кладовой.

Митя тоже находился под впечатлением. Этот модельер верно сумасшедший. Ради каких-то платьев тратить целое состояние на стазис, стальную дверь и кодовый замок! Проходя мимо стеллажей, сыщик обратил внимание на таблички с цифрами и буквами, закреплённые на стене.

— Позвольте узнать, что это за обозначения?

— Это моя собственная разработка системы хранения, классификации моделей, — модельер отвечал с явным удовольствием. — Я присвоил номера всем цветам радуги, а также нейтральным — белому, серому и чёрному. Оттенки обозначены буквами. Таким образом, все вещи рассортированы по тону, и найти нужную можно очень быстро. У меня, конечно, есть полный каталог, но я и так помню каждую наизусть.

— Как интересно. И, наверное, очень удобно. Я бы не запомнил столько названий цветов.

— Весьма удобно, поверьте. Человек, между прочим, различает до пятнадцати тысяч оттенков. А нам, творцам, крайне важны нюансы. Вот взять, к примеру, платье барышни…

— А что с ним? — встрепенулась Соня. Платье было хорошее, практичное. Может, не очень нарядное, но она же стенографистку играет, вот и взяла самое неказистое.

— Цвет болотного торфа, четыре-ЖЛ. Довольно унылый и не очень модный. Знаю, рыжие девушки любят носить зелёный, но этот вам не идёт.

Соня надулась. Хорошо, что под маской незаметно. Вот грубиян.

— А вот ваш костюм, напротив, благородного оттенка, графитно-чёрный, ноль-АФ, –

Жюль мягко пощупал ткань на Митином рукаве. — Прекрасный цвет и фактура.

— Ой, а что это? — Софья уже забыла, что хотела и дальше обижаться на модельера, очень уж интересное возникло на их пути платье.

— «Московская наяда», пятнадцатый год. В нём блистала на императорском балу княгиня Русанова, затмила всех. Я потом воссоздавал его вариации, чуть попроще. Не трогайте руками, умоляю.

Шёлковое, мелко плиссированное платье цвета морской волны, стекало по манекену как вода. Юбка была расшита блестящими пайетками, которые к подолу сливались и превращались в подобие русалочьего хвоста, трансформируясь в длинный шлейф. Лиф и рукава украшали жемчужины и серебристые вышитые рыбки.

Надо признать, этот кутюрье умеет создавать красоту. Даже Соня с её нелюбовью к модным нарядам мысленно примерила на себя дивное одеяние. А через несколько метров обнаружила ещё одно чудо.

— Ой, а это что? Не могу понять, что за цвет.

Кружевное бальное платье с открытыми плечами буквально двоилось в глазах. Соня даже заморгала, решив, что просто устала от яркого света.

— О, это мой диамант «Jour-Nuit», «День-Ночь». Двенадцатый год, для графини Шуклиной. Все тогда как с ума посходили, спорили, какого же цвета платье — бело-золотое или чёрно-синее.

— А на самом деле?

— Настоящий творец не раскрывает своих секретов. Мы пришли.

Месье Франк открыл дверцы очередного шкафа и снял крышку с большой картонной коробки.

— Вот здесь хранится парюра. Как видите, всё…

Жюль запнулся на полуслове. И даже неискушённому в драгоценностях Мите стало понятно, почему. Весь гарнитур в коробке был аккуратно разложен на синем бархате. И если колье, серьги и браслет не вызывали вопросов и вполне гармонировали между собой, то корона вызывающе блестела дешёвым металлом и разноцветными стекляшками. Хотя форму оригинала она повторяла в точности, и с нескольких метров их легко можно было спутать, но при ближайшем рассмотрении подлог был очевиден.

Как подделка попала сюда?

Митю, прежде этого вопроса, интересовала реакция модельера.

Жюль Франк выглядел потрясённым. Или он гениальный актёр, или на самом деле не знал, что хранит фальшивку.

— Пожалуй, это изделие мы тоже заберём и приобщим к делу, — сообщил сыщик.

Кутюрье даже не пытался возразить.

На выходе из хранилища Соня обнаружила, что от усердного черкания в блокноте (и зарисовки платьев на всякий случай) испачкала пальцы в грифеле.

— Извините, месье Жюль, где я могу привести себя в порядок?

— Туалетная комната слева, — рассеянно махнул кутюрье.

Быстро помыв руки, девушка вернулась в пустой уже коридор и возле входа в хранилище обнаружила приоткрытую дверь. Любопытство пересилило. Софья сделала несколько шагов внутрь. Судя по всему, это кабинет Франка. Жаль, трудно разглядеть интерьер — тяжёлые шторы плотно задёрнуты. Просматривается силуэт большого стола буквой «Т», с кучей бумаг, манекен, обёрнутый белой тканью, ещё один без одежды, слева камин, над ним картина. Кажется, портрет крупного мужчины или полной дамы.