— Вот, и вы туда же, поучать и контролировать. Я-то думала, мы теперь команда.

— Но ведь одно не исключает другого? Работать в команде — это значит принимать коллективные решения, а не бросаться с разбегу в гущу событий, полагаясь только на догадки и интуицию. Тем более, в таком запутанном и опасном деле.

— Это намёк, что я девушка без опыта и ничего не понимаю в полицейской работе?

— Нет, ваш пол и возраст ни при чём. У меня есть сотрудник, Миша, по совпадению тоже очень молодой. И такой же темпераментный и неудержимый. Это отличные качества для сыщика. Но иногда ему не достаёт терпения ждать, когда к делу присоединятся другие. Он хочет быстрее прийти к финишу и совершает ошибки, которые отражаются на всех. Приходится его притормаживать. Это не контроль, всего лишь способ направить энергию в нужное русло. Не теряя голову и не совершая необдуманных поступков.

— Это ужасно сложно — ждать, а не действовать. Папа говорит, что у меня в голове живёт воображаемый попугай, и это ужасно нетерпеливая и своевольная птица.

— Вы дали ему имя?

Тон у Мити был серьёзный, но в глазах прыгали весёлые бесенята. Соня не выдержала и рассмеялась первой. Через мгновение оба хохотали в голос.

* В этом мире судьба Саввы Мамонтова хронологически сложилась чуть иначе, чем в реальности. Если вам интересно, почитайте, как было на самом деле. Это увлекательная, хоть и грустная история.

— Если вы конкретизируете ваш интерес, Дмитрий Александрович, я буду рад помочь. Но пока, помилуйте, я не совсем понимаю, что от меня требуется.

Митя и сам пока не очень понимал, о чём именно следует расспрашивать невысокого пухлого секретаря Московского художественного общества, Олега Евсеевича Попышева. Вместе они прошлись по залам здания, в котором располагалось объединение. Богато живут, надо признаться. Одна парадная зала на пятьсот человек чего стоит. Везде картины, статуи, музейные витрины с древними экспонатами. Вычурная лепнина, блестящий паркет. И никого.

Попышев болтал без умолку. Иногда замирал возле очередного полотна, сложив маленькие ручки на груди, и с восторгом начинал расписывать его уникальность. На Дмитрия нескончаемой лавиной сыпались непонятные термины — «пленэр», «лессировка», «контрапост», «пастозность»… Сыщик давно внутренне позёвывал, но потока речи не прерывал, надеясь выловить в море бесполезной информации хоть что-то полезное. Крючок, к сожалению, оставался пустым.

Секретарь успеть рассказать про историю Общества, которая насчитывала почти 90 лет. Оно появилось как творческий кружок, натурный класс коллективного рисования. Через тринадцать лет на его базе было создано Московское художественное общество и Училище живописи, ваяния и зодчества. Оба заведения тесно связаны до сих пор. Организация выделяет стипендии талантливым, но неимущим студентам, проводит благотворительные мероприятия в пользу нуждающихся художников, устраивает выставки. Одним словом, сплошная благодать и филантропия.

Как вторгнуться с убийствами в этот райский мирок? С какой стороны подобраться? Не спросишь же в лоб: «Кто у вас тут самый подозрительный и ненадёжный?». Митя медлил. Попышев словесно разливался. Улова по-прежнему не наблюдалось. В конце концов, Олег Евсеевич предложил продолжить беседу в кабинете. Там и устроились.

Попышев болтал что-то о задачах современного художественного творчества, новой идеологии, страстном переживании искусства в новых формах… Сыщик огляделся по сторонам. Ничем не примечательная комната. Тёмно-зелёные полосатые обои, стол, шкаф, пара плюшевых кресел. На стенах порядком утомившие уже картины, в углу аккуратно сложены рамы и холсты. Слева от стола — большой настенный календарь. Репродукция и мартовский табель под ней. «Девочка с персиками». Снова это проклятая девочка.

Митя, подчинившись спонтанному порыву, вскочил и подошёл ближе.

— Вы позволите?

— Да-да, разумеется, — недоумённо ответил служащий.

Самарин снял календарь со стены. Отличная печать, хорошая бумага. Митя рассеянно пролистнул страницы, пробежал взглядом остальные месяцы. Потом провёл пальцем по оторванным корешкам сверху. Ну да, разумеется — январь и февраль уже прошли.

— Откуда это у вас, Олег Евсеевич?

— Ах, это… Наше общество выпустило. Такая традиция. Печатаем и дарим каждый год друзьям и соратникам.

— Всё раздарили? Целых не осталось случайно?

— Пожалуй, найдётся парочка.

Попышев, бормоча, задвигал ящиками стола и в нижнем обнаружил искомое.

— Вот, прошу вас. Примите в дар, от всей души.

Подарок слабо пах типографской краской. Митя прочёл выведенное витиеватым шрифтом на обложке: «Женский портрет глазами русских художников. Календарь Московского художественного общества на 1920 год» и аккуратно отвернул первую страницу.

Январь. «Снегурочка».

Февраль. «Неизвестная».

Таких совпадений не бывает.

Теперь осторожно. Не спугнуть.

Сыщик встал напротив секретаря. Наклонился над столом. Зловеще навис над испуганным человечком и, глядя в глаза и тщательно выговаривая каждое слово, угрожающе спросил:

— КТО, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ЭТО ПРИДУМАЛ???

* * *

— Ох, и напугали вы меня, Дмитрий Александрович! Аж сердце подпрыгнуло. Пощадите, милсударь, у меня здоровье и так слабое. Ну и методы у вас, — спустя минуту секретарь всё ещё вытирал платком вспотевшую лысину и нервно пил воду из стакана.

— Вам, Попышев, не следует волноваться, если вы ни в чём не замешаны. Или замешаны?

— Помилуйте, бог с вами. Я человек маленький, моё дело бумаги заполнять. Я и ведать не ведал, что наше объединение может заинтересовать полицию, а тем более Убийственный отдел.

— Убойный. Ладно, давайте к делу. Когда принималось решение выпустить календарь?

— Комитет, управляющий обществом, заседает раз в месяц. Календарь, стало быть, мы начали готовить заранее, в августе. С темой-то сразу определились — у нас все мужчины, ну, вы понимаете. А вот с выбором портретов спор возник. И какой! Два часа бились, препирались. Не могли прийти к единому мнению.

— Но кто-то в итоге выбрал? Председатель?

— Что вы, у нас демократия. Решили тайным голосованием. Поскольку членов комитета как раз двенадцать человек, каждый по одной и выбрал.

— И ни у кого предпочтения не совпали?

— К тому времени уже стало понятно, кто к чему склоняется, так что нет. Бог миловал, и так полдня прозаседали.

— То есть, кто именно за кого голосовал — узнать уже невозможно.

— Боюсь, что нет.

— Кто курировал печать, вы?

— Нет, у нас есть подопечный, студент училища Анисим Самокрасов, очень талантливый юноша. Он занимался подбором репродукций и следил, чтобы календари изготовили вовремя.

— Сколько напечатано экземпляров?

— Пятьсот штук.

— Раздали, видимо, почти всё. И кому именно — вы наверняка не знаете.

— Отчего же, — Попышев возмущённо надул и без того пухлые щёки. — Представьте себе, знаю. Вы видели парадную залу? Каждый год в середине декабря мы устраиваем там большой приём. Вот на прошлом рауте и раздали. Список гостей, наверное, попросите? Так у меня есть.

— Это облегчает задачу. Когда следующее заседание вашего комитета?

— Двадцатого марта.

— Известите учредителей, что я тоже посещу собрание. Из уважения к их регалиям я не буду вызывать каждого на допрос, но сообщить о происшествии обязан.

Из здания общества Митя выходил со стопкой бумаг. Час от часу не легче. Ну, почему, скажите на милость, в деле фигурируют не пьяные извозчики, не проигравшиеся драчуны, не обычная московская шпана? Двенадцать членов комитета — сплошь именитые художники, щедрые меценаты, видные искусствоведы. Пятьсот гостей большого приёма — вторая головная боль. Чиновники, купцы, дворяне, живописцы, коллекционеры. Аристократы и богема, чёрт их раздери. Все — люди с образцовой репутацией и приличными манерами. И где-то среди них есть чёрная овца. Или, скорее, волк.