– А-а-а, – продолжительно крикнул молодой человек и полетел вниз оврага. Так как тот был обрывистым, то молодой человек рухнул быстро и ему не пришлось катиться кубарем. Он приземлился на живот, его правая коленка попала ровно на камень. Молодой человек, как можно скорее поднялся, и, хромая, стал интенсивно идти по руслу оврага.

Участковый добежал до края оврага и резко остановился, а затем посмотрел, сможет ли он там спуститься. Поняв, что это опасно, он достал пистолет из кобуры и выстрелил воздух. Молодой человек прижал плечи от испуга, но продолжил ковылять дальше.

– Ещё не набегался? Следующая пуля летит в тебя, – крикнул участковый. – Ну, сука. Я тебя предупреждал, – сказал участковый полушёпотом. И взяв пистолет в обе руки, он стал методично ловить молодого человека на мушку. Выстрел. Пуля вонзилась в землю в метре от ноги парня. Он остановился и повернулся к участковому.

– Что я тебе сделал? – крикнул он, раскинув вопрошающе руки. И после этого, что было сил, бросился снова бежать, при этом виляя из стороны в сторону. Милиционер стал производить выстрелы один за другим. Но пули летели куда угодно, в пенёк, в землю, только не в молодого человека.

– Ты рехнулся что ли?! Что ты, мать твою, творишь?!– крикнул подбежавший напарник, который резко отвёл пистолет в сторону.

– Уйдёт, сука, – сказал участковый, смотря на то, как молодой человек убегает, петляя по оврагу.

– Давай за ним. Дальше его перехватим. И убери пистолет. Устроил тут вестерн, – сказал напарник участковому. Милиционеры побежали вдоль оврага, надеясь ещё настигнуть беглеца. Молодому человеку было не видно своих преследователей, но из-за абсолютной тишины он мог расслышать настигающий топот от милицейских туфель. Его нога теперь мешала ему вести полноценный забег, и он стал окидывать взглядом место, где бы он смог спрятаться.

Буквально в нескольких метрах от него его взор привлекла труба, достаточно большого диметра, торчавшая из земли. Оттуда лилась непрерывным потоком небольшая струя воды. Торопясь, но хромая, он двинулся к ней. Вокруг трубы образовалось болотце из грязи и воды. Он обошёл болотце, чтобы не оставлять следов, попутно зацепив палку, которая лежала на его пути. Полкой он стал тыкать в болотце, она вошла туда полностью. Затем он подошёл к месту, где труба выходила из земли и стал аккуратно спускаться прям в самую жижу, помещая своё тело под трубу. – Давай сюда! – глухо слышались слова преследователей. – Куда он делся? – крикнул один из милиционеров, оглядываясь по сторонам.

– Да здесь он, где-то, – сказал участковый. – Вон, смотри, – сказал участковый, кивая на трубу. – Зачем ты прячешься? Оказание сопротивления при аресте усугубляет положение, – говорил громко участковый, рассчитывая на то, что молодой человек его всё же слышит.

Медленно они подошли к трубе. И участковый стал идти по ней к самому краю. Ему ничего не оставалось, как встать на колени и заглянуть внутрь.

– Ну что там?

– Да, не видно ни хера, – сказал участковый. – Эй, ты там? – крикнул участковый в трубу и его голос превратился в глухое эхо.

– Да, нету его там, – сказал напарник.

– Крыса могла спрятаться глубже.

– И что будем делать?

– Сейчас, – сказал участковый и ловким движением залез в трубу. В полуприседе он стал пробираться вглубь трубы, пока не дошёл до конца. Убедившись, что там юноши нет, он вернулся обратно и стал вылезать.

– Ну и как? – спросил напарник. Участковый встал в полный рост, по его туфлям стала бежать вода. Он опёрся на верхнюю часть трубы руками и стал подтягиваться. Когда он занёс ногу на верхнюю часть, то его подошва соскользнула, и он повис на трубе. Молодой человек увидел туфли участкового, которые болтались в болотце. Напарник бросился к товарищу. Участковый сделал рывок и, потянувшись, поставил ноги на нижнюю часть трубы. – Давай, помогу, – сказал напарник и протянул ему руку. Тот не отреагировал на предложенную помощь и вскарабкался на верхнюю часть трубы самостоятельно.

– Там его нет. Где-то, сука, спрятался. Как крыса, – сказал участковый и стал вытирать туфли о траву. – Сука, все туфли засрал. Я тебя найду. Слышишь меня? – яростно крикнул участковый.

– Давай, нужно идти. Сейчас ливанёт. А мокнуть, что-то неохота, – сказал напарник, ладонью ловя капли дождя, которые начали падать с неба. Участковый осмотрелся ещё раз вокруг, и они пошли обратно к вокзальной площади. Молодой человек отчётливо слышал последние слова участкового.

«Что ж, время перейти к расчёту имеющихся теорий. Какова вероятность того, что он ждёт сейчас там наверху, притаившись и хладнокровно выжидая? Давай, выползай от сюда, приползи к нему в лапы. И тогда ему останется сжать эти лапы и наблюдать, как ты беспомощно цепляешься за возможность существования. Он зверь, а ты его добыча. Роли распределены. Бояться нет смысла, что дает страх? Он контролирует чувство самосохранения. Хм. Дурак. Это же очевидно, что любой перебор контроля неизбежно обречён на деструктивность. Как те мамаши, которые прибегают к чрезмерной заботе о своём ребёнке, закладывая под его судьбу бомбу разрушительного инфантилизма. Неужели, у страха нет предела? И бояться можно до бесконечности?» – думал молодой человек, лёжа в грязи под трубой, смотря на то, как дождь впивается в водную гладь болотца.

Оказалось, что сама пустота имеет пределы. Не знаю, сколько я находился в её широтах. Наверно, время это не имело никакого значения для меня. Я пришёл в себя. Мои глаза были уставшие, и открывать их мне не хотелось, и я продолжал держать их закрытыми. Чувства постепенно возвращались ко мне. И я стал ощущать поверхность, на которой лежал.

– Милосердный Господь. Это снег, – подумал я. Водя рукой по привычной мне материи. – Я вернулся. Теперь я точно дома. Сейчас ещё немного полежу и пойду искать Джека. – продолжал размышлять я, лёжа в снегу.

Меня стал пронизывать дикий холод. Это значило, что все мои чувства, которыми я владел раньше, вернулись ко мне окончательно. Я медленно стал открывать глаза, но сделать эту простую задачу мне было тяжело, словно на мои веки кто-то повесил маленькие гири. Собравшись с силами и оперевшись на руки, я поднялся.

Вокруг ничего не было видно. Я стал тереть глаза. Думая, что моё зрения временно испортилось от того, что я так долго находился во мраке. Но видел я хорошо. Только вот видеть было нечего. Метель была такой плотной, что кроме этой метели не было видно вообще ничего. Ко мне стала подбираться старая добрая паника. Но я не хотел размещать её в себе, ибо тревога забирает у тебя силы. А силы были мне нужны в полном объёме. Так что нужно было действовать быстро.

И мне не пришло идеи лучше, чем начать просто идти. Может вперёд, а может назад, может в право или даже влево. Моя задача была очень проста, не останавливаться, пока есть силы. И я пошёл. Смотреть кроме как вниз, не было никакого смысла, и я видел снег. Точнее, как мои ноги одна за одной погружаются в него. Я стянул как можно сильнее пиджак на себе, тешась в надежде, что так станет хоть чуточку теплее.

После того как я прыгнул сквозь диодную стену и оказался во мраке, моё сознание никак не становилось обратно. Словно оно обрело новую формацию и на старый базис всё это насаживалось криво.

«Какое скучное однообразие. Смотреть, как твои ноги раз за разом тонут в снегу. Но мне ничего не остаётся. Здесь только я и холод», – думал я. Продолжая поднимать раз за разом ноги, погружая их в снег. Я не представлял, сколько мне нужно ещё пройти. Метель не прекращалась, и я шёл буквально в слепую. Одно я знал точно. Если идти становилось сложнее, то это значило, что я поднимался в горку, а если мои ноги буквально сами меня несли, значит я с этой горки спускаюсь.

В моей голове воцарилась одна мысль и она никак не хотела отдавать власть чему-то ещё. «Вот сейчас у меня закончатся силы. И это точно произойдёт, и произойдёт внезапно молниеносно, как смерть от пули в голову. Тогда, когда я не буду готов. Вот сейчас», – повторял я в голове, делая каждый шаг. Так не могло продолжаться бесконечно.