А потом начали появляться азиаты и латинос. С каждым годом их становилось все больше. И теперь уже отовсюду слышится лай никем не останавливаемых собак, истошные вопли и визг детей, гудки автомобилей под окнами и беспардонная перекличка подвыпившей молодежи, расходившейся после шумной вечеринки далеко за полночь. В бассейн мы вообще перестали ходить. Оголтелые подростки с гиканьем с разбегу шлепались в воду, а их мяч летал над головой, как ракета, выстреливая в лицо картечью брызг. Они вели себя так вызывающе, что пару раз их прямо из бассейна в наручниках увозила полиция…

Прежние жители недовольства не выражали, не возмущались, не жаловались. Они молча паковали чемоданы и коробки, вызывали U-Haul (арендуемый крытый фургон для переездов) и исчезали в неизвестном направлении. Незаметно, «бескровно» на наших глазах происходило замещение одних этнических групп другими.

Доля белых в составе США уменьшается буквально на глазах. Но не потому, что они, как в нашей «домовладельческой ассоциации», пакуют чемоданы и уезжают из страны. А потому, что слишком много въезжает и вползает в нее других – небелых. (Вползает в прямом и переносном смысле – под покровом ночи, по-пластунски, через мексиканскую границу и специально для этого прорытые подземные ходы.)

Нет, белые ничего против них не имеют. Они просто хотят жить в своей среде и наслаждаться покоем. В Америке менять местожительство – дело привычное и широко практикуемое. Не устраивает один район – перебираются в другой. Удалось повысить свой прожиточный минимум – можно пересилиться в район попрестижнее.

Возьмем в качестве примера Анахайм – город, лежащий в 30 милях южнее Лос-Анджелеса, второй по величине в графстве Ориндж, известный тем, что в нем находится Диснейленд. Основан он был в 1857 г немецкими иммигрантами. Эта обширная и сплоченная колония фермеров отличалась ярко выраженными расистскими настроениями. В 1920-х годах четыре ее куклуксклановца стали даже членами муниципалитета, взяв под контроль местное самоуправление, за что Anaheim получил прозвище: «Klanaheim»

25 лет назад в городе появились первые мексиканцы – безобидные, работящие, услужливые, и начали его этак ненавязчиво отвоевывать, шаг за шагом вытесняя потомков немецких колонистов. За четверть века их количество утроилось, составив 54,5 % от общего населения, что сделало Анахайм третьим по концентрации бронзовых городом США.

Около половины из них имеют собственные дома и средний годовой доход $58 000. За последнее десятилетие, во время бума на недвижимость, латинос скупили рекордное количество домов в городе, освобождая тем самым более дешевые квартиры для своих земляков – следующих легальных и нелегальных иммигрантов.

Для последних Анахайм стал этакой штаб-квартирой, куда можно приехать как к себе домой, открыть бизнес, завести друзей. Здесь кругом звучит испанская речь, мексиканская музыка, продаются мексиканские товары, в кафе и ресторанах готовятся национальные блюда, отмечаются национальные праздники, устраиваются карнавалы и свадьбы.

В отличие от Санта-Аны, Мэйвуд или Хантингтон-Парка, где уже все члены муниципального совета латинос, в Анахайме их пока несколько человек. Но это лишь вопрос времени. «Пока белых в нашем городе было большинство, – рассказывает журналистам член муниципального совета, мексиканка, – на выборах нас игнорировали. Теперь же ситуация изменилась. Большинством стали мы. И мы будем решать, кого и куда избирать.»

Превращение Анахайма из стопроцентно белого города во все более бронзовый – типичный пример того, что переживает ныне вся Калифорния и многие южные штаты. В США, стране иммигрантов, всегда существовала тенденция среди вновь прибывающих к расселению по национальному признаку. Если, скажем, китайская семья обосновалась в одном месте и место это ей приглянулось, то очень скоро рядом появится вторая, третья, десятая китайская семья. А это значит, что данный район начинает говорить по-китайски, жить по китайским законам.

Так и возникают в Америке Литтл Токио, Литтл Армения, Чайна Таун, Тайский город, причем далеко не всегда заявляющие о себе соответствующим названием – как в случае с Анахаймом.

Обосновавшись в одном конкретном месте, представители нацменьшинств могут уже не утруждать себя изучением английского – зачем, когда можно спокойно общаться на своем родном языке, ходить в свои магазины, смотреть свое телевидение, слушать свое радио.

Как жительница Калифорнии, знаю не понаслышке, что мексиканцы очень трудолюбивый народ (только шумный, безалаберный, вздорный. И думают о том, как набить себе живот, с утра и до вечера). Три мексиканца (одна женщина и два мужчины) много лет, дважды в месяц, приходили убирать мой дом. Они делали свою работу добросовестно, залезая во все углы, им можно было полностью доверять. Но при этом главный среди них вел себя довольно бесцеремонно – громко переговаривался со своими, перекрикивая пылесос, мог подолгу зависать на телефоне и постоянно что-то насвистывал во время работы. Мы поменяли эту троицу на сорокалетнюю нелегалку из Мексики, и теперь не знаем ни забот, ни хлопот. Тихая, скромная, ответственная, честная. (Мы можем оставлять ее на час-другой дома одну, не опасаясь за лежащие в ящике деньги и за мои украшения на туалетном столике.

Однако, даже на своем недолгом американском веку, могу сказать, что с увеличением количества латинос в Калифорнии весьма ощутимо падает ее культурный уровень. Первый раз я побывала в Америке в 1987 году. Калифорния тогда и сегодня это небо и земля. Штат перестал быть плавильным котлом наций, просто потому, что уже не успевает переплавлять в американцев неиссякающую лавину переселенцев. Котел этот все больше зарастает «бронзой», а вместе с ним зарастают обочины фривеев и улицы города мусором, потому что те латинос, что не заняты уборкой улиц, мусорят вокруг так же, как у себя в Мексике. А на фривеях обычная история налететь на разорванную в клочья покрышку – латинос, как правило, ездят на бросовых старых машинах, к тому же без страховки. Иными словами, если по закону и бытовому комфорту Калифорния все еще американская, то во всем остальном все больше становится похожей на своего южного соседа.

Проблема эта и соответственно опасность не лежит на поверхности, а запрятана достаточно глубоко. Во-первых, латинос не так просты и безобидны, как может показаться. А на подпольную экспансию у них есть все основания, если вспомнить, что до Техасской войны, закончившейся в 1848 г, территории, поделенные сегодня на штаты Техас, Калифорния, Нью-Мексико, Аризона, Невада и Юта, принадлежали Мексике (правда, недолго).

На то, чтобы вернуть их силой, мексиканцам, само собой, рассчитывать не приходится. А вот вновь заселить – бескровно – почему бы и нет. Сосед богатый. Быт налажен. Границы слабые. Да и родина рядом, никуда ни плыть, ни лететь не надо.

Мирная оккупация идет полным ходом, согласно намеченной тактике, тихо, без шума, не привлекая к себе раньше времени внимания. Но когда Штаты попытались хоть как-то защититься от нелегалов, латинос показали зубы – на митингах протеста в Лос-Анджелесе.

«Мы заново колонизируем Америку, потому нас и боятся. Настал срок забрать то, что принадлежит нам по праву», – выкрикивал с трибуны член Национальной гвардии Чикано по имени Рикки Сьерра.

«Мы требуем возвращения наших земель! – вторил ему другой оратор. – Они всегда принадлежали нам… Если кого-то и депортируют отсюда, то не нас, а вас!»

«Калифорния станет мексиканским штатом! – заявил Марио Обледо, президент Лиги единения латиноамериканцев. – Мы займем все органы власти. Если это кому-то не нравится, пусть уезжают.»

Девиз их студенческой сепаратистской организации МЕСhА гласит: «Вернуть земли отцов, похищенные во время вторжения злобных гринго на нашу территорию». («Гринго» – это американцы, если кто не знает.)

В UCLA отделение МЕСhА возглавлял никому тогда неизвестный… Антонио Виллараигоса. Несколько лет спустя он стал мэром Лос-Анджелеса. И произошло это самым естественным путем. Из 9,5 миллиона населения Большого Лос-Анджелеса 48 % составляют латинос. Вот они-то и обеспечили своему ставленнику большинство голосов на выборах.