Неравный брак Устный фольклор «Капусту ел и репу ел, Уйти из дома захотел. Добавила бы мать мясца, Я б с ней остался до конца. Когда б охотником был я, Купил бы три себе ружья. Ружьишка три, большого пса Да девушку, как колбаса». Красавицу он повстречал Раз в чаще, севши на привал. Она была как колбаса, Могла жить без ружья и пса. Он к матери ее привел, А мать глядит за частокол: «Сыночек, милый мой сынок, Ты кабана, что ль, приволок?» «Ах, мама, нет, то не кабан, То милой девы крупный стан!» «Коль это девушка твоя, Заводь ее ты внутрь жилья, Капуста с репой на столе». «Лететь бы им на помеле, Ведь я – мусье, капуст не ем, Дай курицу ты нам хоть с чем». Старуха взъелась на дитя И говорит уж не шутя: «Яйца четыре золотых Она несет без выходных! Да ты взгордился, я смотрю, Девчонку притащив свою». «Что ж, мама, нас не обижай, Другого мяса подавай». Старуха все смекнула враз, Угомонилась сей же час И, кошку в доме отыскав, Ее сварила без приправ. Тут дева молвила ему: «Сие мне яство ни к чему, Не ем я кошек и котов. Пойду домой, там суп готов». «Ты что! – обиженный вскричал. — Она превыше всех похвал, Из благороднейших пород!» А дева – в лес, зажавши рот. «Что с ней случилось, не пойму. Куда бежала, почему?» Тут аппетит на них нашел, И сели сын и мать за стол. Старуха учит за едой: «Порядок мир утратил свой: Аж кошек перестали есть, Мол, не про нашу кошки честь». Колыбельная Из «Народных сказаний Отмара» (Бремен, 1800) Хальберштадтский Буко, Протяни нам руку, Принеси на ножки Красные сапожки, С золотою оторочкой Для любимого сыночка. Ура-бурра, шутки прочь, Уж карете не помочь, Лошади увязли, Сапоги погрязли, Эй ты, кучер, не кричи, Больше быстро не скачи. Соловушка Листовка Соловей, как трель-то льется, Сердце скоро разобьется! Прилетай меня учить: Что мне делать, как мне быть. Соловей, ты все летаешь, Воду из ручьев таскаешь, Будто бы вкусней она Чарки сладкого вина. Соловей, где жизнь привольней? В кроне липы тонкоствольной И с соловушкой твоей? Шли привет любви моей. Евреи в Пассау
Из рукописного сборника духовных песен в коллекции Клеменса Брентано Господь наш дал начало Всем на земле вещам, Теперь пора настала Воспеть Его и нам. Слыл Айзенхаммер Кристоф Злодеем записным, В Пассау он был неистов, Никто не сладил с ним. Решил он, что евреи Окажутся добры, Дадут их казначеи Награду за дары. Ему сказали: ладно, Неси дары сюда, Нам прыть твоя отрадна Заплатим без труда. В ночь бурную украдкой Пришел безумный тать И принялся облатки Из церкви воровать. За восемь гульден дали Ему без лишних слов, Ведь за одну считали По тридцать пфеннигов. Спешат евреи к храму, Хлеб к алтарю несут, И нож втыкают рьяно, Верша свой мрачный суд. Вдруг видят, кровь струится С облаток тех святых, И образ нежный зрится: Дитя в летах младых. Объемлет страх их шаткий, К раввину все спешат, Отправить две облатки Они хотят в Нойштадт. Две в Зальцбург посылают, Две в Прагу срочно шлют, А две в руках сжимают, Вопросы задают. Они мечтою жили Христа искоренить И печку истопили, Облатки чтоб спалить. Но видят, вьется пламя, Два ангела летят, Два голубя крылами В их души страх селят. Преступник жадный Кристоф, Иуда из иуд, Тать на руку нечистый, Ворует там и тут. Он милостыню хочет Вдобавок прихватить, Но был он схвачен ночью, И стали его бить. Связали ноги-руки И в ратушу снесли, Признал он все те трюки, Что с рук ему сошли. И очевидней стала Евреев злых вина, Что их за мысль толкала На подлые дела. Епископ возмутился Великим сим грехом, На них он напустился, Наведался в их дом. Евреи тут признались: Дары святые жгли, Ножами покушались, Услали в край земли. Хоть четверо евреев Одумались потом, Крещение затеяв, Склонились пред крестом. Других в огне спалили, А этих четверых, Их все-таки крестили И меч вонзили в них. А Кристоф, кто все начал, Дары кто продавал, Щипцами был обхвачен, Чтоб впредь не воровал. |
