Я даже растерялась от таких слов. Неужели я похожа на дурочку, которая полезет к здоровому детине, который выше меня ростом и раза в два шире?

– Антон Павлович, неужели я на дуру похожа?

– Нет, – невозмутимо ответил он. – Но перестраховаться всё же стоит. А вдруг надумаешь? Я должен тебя предупредить об ответственности и последствиях. Тем более без решения суда.

– Никого я арестовывать не собираюсь. Я просто решила поделиться с вами своими мыслями, – мне стало обидно до слез, словно хрустальную мечту разбили.

– Ладно, пойдем, – Ягр широко распахнул двери своего кабинета и широким жестом пригласил меня. – У тебя два часа. Дальше я уже разговаривать не смогу.

О, за два часа я успею всё! Удобно устроилась в кресле и начала выкладку своих мыслей.

Ягр слушал меня внимательно, не перебивая. А когда я закончила, потер подбородок рукой и задумчиво произнес:

– Всё это очень складно у тебя. Но подумай, почему старший Дворкович так спокойно отнесся к тому, что сын убил мачеху? Он что, её совсем не любил? Да и по отзывам соседей и знакомых Савушку все же сыном признавал и признает. Наследства не лишает. А всё, что мы подслушали, к делу не пришьешь, – с этими словами Антон подошел ко мне и потрепал рукой по плечу. Я же решала очень сложную задачу: стоит мне обижаться на него или не стоит? Все же я не могла добавить не одного контраргумента в противовес его доводам.

А Ягр вдруг внезапно побледнел, нервно тряхнул головой и отскочил от меня, как ужаленный. Я не на шутку испугалась:

– Антон Павлович, что с вами? – замерла я, прижав руки к груди. Или здесь что-то не так со мной? Все же действие попаданок на жителей мира до конца не изучено. По крайней мере, мне не попадалось.

Антон же замер, потянул воздух носом, прикрыл глаза и с болью прошептал:

– Ничего страшного. Сейчас всё пройдет. Кажется, у меня начались галлюцинации.

Галлюцинации? Какие галлюцинации? Хорошо хоть вслух не спросила. Но в голове сразу нарисовался печальный образ девицы на выданье, которая не досталась Ягру. И в итоге ее выдали за другого. Или она его не любила и отказала? Вариантов было просто множество. Но я была уверена, что такая странная реакция связана с какой-то женщиной, на которую я оказалась похожа. И, вообще, попаданки перемещаются в другой мир не просто так, а с конкретной целью. Возможно, моя миссия – вернуть веру в любовь для Антона Павловича.

– Анна! – мужчина окликнул меня и пощелкал перед носом пальцами. – Что произошло? Ты куда исчезла?

– Я исчезла? – удивленно хлопнула газами, не понимая, о чем он толкует.

– Не в прямом смысле, – поморщился хозяин и покачал головой. Твои мысли были очень далеко. А на лице отражались такие разные эмоции, что я просто не берусь их разгадывать.

– Да так, пустяки! – отмахнулась я. Не рассказывать же мои глупые фантазии о несчастной любви? Но язык мой – враг мой. Он точно без ведома мозга вдруг спросил:

– Антон Павлович, а вы когда-нибудь влюблялись? – поняв, что спросила, я сконфуженно ойкнула и зажала рот руками. Да вот, как говорила бабуля, слово – не воробей. Вылетит, не поймаешь, сказанного не воротишь.

– Влюблялся? – он очень сильно удивился такому вопросу, словно я спросила о чем-то запредельно фантастическом. После поморщился, взлохматил еще сильнее волосы и обреченно сказал:

– Нет, не влюблялся. И сейчас за это расплачиваюсь.

– А в чем причина? – меня уже точно понесло.

– В том, милая барышня, что мне уже сорок два. И если я не влюблюсь в ближайшее время, то навсегда потеряю человеческий облик. И буду ходить хмурым зверем по лесам и питаться девственницами, – он усугубил свой мрачный рассказ растопыренными пальцами над головой и изобразил грозный рык. И я, честное слово, испугалась. Но потом решила, что он смеется надо мной и обиженно надула губы.

А Ягр вздохнул, усмехнулся и неожиданно добавил:

– Аннушка, когда ты губки дуешь, то реально начинаешь верить, что тебе двадцать два, а не сорок.

Что на это ответить, я не знала. Врать не хотелось, правду говорить было боязно. Поэтому просто пожала плечами.

– Пойдем, лучше послушаем, о чем еще там сын с отцом говорят. Может, что интересное скажут, – предложил Антон. И в этот миг я поняла собственную глупость: убежала, даже не дослушав их диалог. Успокаивало лишь то, что ведется запись. И всё можно просмотреть в повторе.

Мужчины ещё говорили. Только нить разговора была безвозвратно потеряна. Но я не потеряла надежду и с умным видом села перед магшетом и стала вслушиваться в их слова.

– Нет, с Виктором Алексеевичем не договориться. Он мужик жесткий, упрямый. Навстречу не пойдет, – про кого-то рассказывал старший Дворкович.

– И что, больше некого попросить? – Всеволод сидел на диване и смешно подрыгивал ногой. Видимо, пытался изобразить покачивание, только выходило у него плохо.

Я однажды видела, как обкуренный наркоман пытался перелезть через воображаемое бревно посреди дороги. Действия младшего Дворковича очень на то бревно походили.

– Таким же даром обладал лишь Константин Алексеевич. Но он пропал двадцать три года назад. И где его сейчас носит, и жив ли вообще, одному богу известно, – отец задумался на какое-то время, потер правый глаз, словно в него соринка попала. А дальше сказал то, что повергло меня в шок:

– Но я чувствую, что ещё есть Стрешневы. Дар теплится не только в этом холодном и высокомерном князе. Да разумного объяснения, где искать их родственников, дать пока не могу.

– Ищи, папа, ищи. А то потеряешь своего старшего сына безвозвратно.

После этих слов Всеволод поднялся и шатающейся походкой вышел прочь. А Михаил сидел, уставившись в одну точку. Затем погладил себя по лысине, словно поправлял невидимую прическу и громко крикнул:

– Микита!

На его окрик тут же прибежал жилистый мужик в рабочем комбинезоне. Лицо его украшала окладистая борода, какие в XIX веке носили русские крестьяне.

– Что изволите, барин? – услужливо уточнил слуга.

– В спальню меня вези, – велел Дворкович. – Что-то слишком много у нес было гостей. Устал я.

Микита ухватил кресло за спинку и споро повез его в сторону лифта. О существовании подъемного механизма в доме больного я и не догадывалась. А он, оказывается, был.

– Да, жаль, что ты поторопилась! – покачал головой Антон. – А пересмотреть запись мы уже не успеем. Она часа два идет, не меньше.

– А сразу перемотать нельзя? – спросила я и тут же смутилась под насмешливым взглядом хозяина.

– В смысле перемотать? – он склонил голову на бок, разглядывая меня.

– Ну как, быстренько перемотать пленку до того места, где начинается пропущенное, – предложила я. Наивная.

– И где ты, Аннушка, видела, чтобы запись вели на пленку? Насколько я помню, у нас это делается на кристаллическую матрицу.

Не люблю я врать, а пришлось. Рассказала, что однажды видела, как на пленку накладывают магснимки движения. И если её быстро прокручивать, то на стене появляется иллюзия, будто человек движется.

– Ты точно родня князю Стрешневу! – неожиданно резюмировал Ягр. – Они у нас изобретатели. А я твоей фантазии удивляться не перестаю. И, главное, так правдоподобно.

Я хотела возмутиться, что это чистая правда. Но в этот момент по лицу Антона пробежала болезненная судорога. Он рвано выдохнул:

– Прости, но мне уже пора. Серых и белых волков в дом не пускай. Но если вдруг явится черный волк с желтыми глазами, его не прогоняй. Он свой.

Каких волков? Зачем они в городе будут рваться в дом? Проблемы Стрешневых тут же отошли на второй план. Да только ответов я на вопросы не получила. Мой работодатель банально от меня сбежал. Я перевела взгляд в окно. На небосклоне светила огромная белая луна. Казалось, что даже кратеры можно увидеть невооруженным глазом.

А затем я увидела ЕГО. Это был огромный черный волк. Луна была настолько яркой, что получилось разглядеть даже его темный цвет в ночи. Только бежал он не в дом, а от дома в сторону леса, который виднелся темной стеной на окраине города. Дом от окраины стоял недалеко. Я облегченно вздохнула. Приключение «пусти волка в дом» пока отменяется.