Поддержать. Подбодрить. Помочь.

Проблема в том, что Элойн-то она почти исключительно бесила, выводя из равновесия и уязвляя. Не настолько, чтобы обидеть всерьёз, устроить скандал и ссору — не, для этого малолетняя бандитка слишком хорошо соображала. Оно ей надо — ссориться с официальной ассистенткой и любовницей любимого брата по-настоящему? Не-а.

Что ей надо, так это планомерно давить и давить эту самую ассистентку-любовницу, чтоб жалела о подобном довеске к Мийолу. Чтобы сомневалась, не стоит ли от него отказаться. Ведь довесок этот точно никогда не исчезнет — а при его выборе между сестрой и Элойн у последней шансов строго ноль.

И вот ни разу не помогало определиться с отношением то, что вообще-то — о чём он когда ещё честно предупреждал — Васька тоже ходила в его полюбовницах. А с некоторых пор…

Эх. Ну да.

Пару раз базилар, его ассистент и его сестра устраивали тройничок. И даже — пусть всего один раз — квартет, вместе с Санхан.

Между прочим, в тот один раз, пока смуглянкой долго и основательно занимался Мийол, самой Элойн не менее основательно занималась Васаре. Результат вышел приятным аж до дрожи. Неуютной такой. Потому что рыжая перестала узнавать себя и свой вроде как давно устоявшийся характер, свои устремления, свои привычки — и Васаре, эту раздражающую занозу в самом мягком и чувствительном месте… её она не узнавала тоже. Потому что во время секса она оказалась и чуткой, и ласковой, и пугающе проницательной, и затягивающе сладострастной…

А наутро — язвила, как ни в чём не бывало, разве что взявшись вворачивать всякие… хм… прозрачные намёки, чем неожиданно успешно вгоняла Элойн в краску.

Да фуска ей… за шиворот! Кому из них шестнадцать, а кому почти двадцать пять?!

— Рыжуля? — напомнила она о своём вопросе. Подавшись чуть ближе, сочувственно и нежно — ещё и положив свою мозолистую ладошку поверх её руки жестом скорее дружеским, чем интимным… но интимным частично тоже.

Вот как она это делает, а?

— Извини. Не знаю, с чего начать…

— А давай с Кульми, разогрева для. Угомонилась эта бедовая, аль развинтилась насовсем?

— Кажется, угомонилась. Правда, не раньше, чем вдрызг разругалась с Гальдом.

— Бросила?

— В том и штука, что это он её бросил.

— Он что, ненормальный? Или решил поступить, как в песне поётся — мол, если к другому сбежала девица — надо отпраздновать, повеселиться! Если ж гулящая всё же вернётся — пусть с кем-то третьим, шалава, е…

— Васька!

— Молчу-молчу. Но, — зелёно-серые глаза блеснули шало, — жажду деталей!

— Я с твоим отцом про Кульми и Гальда говорила. А он сравнил их с какими-то Тейоном и Таш: мол, пока оба в паре ощущали себя «на так себе», их союз казался прочен. Но как только она «повысила свой класс», Гальд в момент ощутил себя даже хуже, чем раньше. И хотя Кульми так-то не собиралась его бросать, проявив вполне похвальную верность, он словил воспаление ложной гордости и воспользовался поводом для разрыва. Вместо того, чтобы порадоваться за подругу!

— Парадоксик, да? — грустно ухмыльнулась Васаре. — В горе, покуда оно было взаимным, верны, а вот в радости, но односторонней — разбежались. Точнее, сбежал.

— Слабому мужчине сложно любить сильную женщину.

— Тоже отцовы слова, да?

— Да. Ригар умеет… сформулировать.

— Жалко Кульми. Да и Гальда тоже, хотя меньше. Вот чего ему не хватало, а? Он ведь тоже мог к Луцесу обратиться, если уж… хотя нет, — сама себя остановила мийолова младшая. — Тут не во внешности дело, а именно в слабости. Но даже так он мог попросить помощи в продвижении.

— А он не попросил. Жалеть себя, всего такого преданного и покинутого — проще.

— Ты тоже на стороне подруги?

— Конечно! Хорошо, что Тагосс её утешил.

— Добился своего, да? А что Луцес?

— Да всё так же. У них там нынче этакий комплексон образовался: эн-Слиррен в основном взаимно верен своей паре лат-Мено, но поддерживает отношения с Кульми. А Кульми в основном верна Тагоссу, но и рвать с правнуком Клеаро не хочет. Может, они там промеж своей пятёрки и в более интересные отношения вступают — не знаю, особо не лезла. Мне и того хватает, что подруга снова улыбается, иногда гуляя под ручки с обоими целителями.

— Ну, радости и счастья им, — сказала Васаре совершенно серьёзно, поднимая бокал лёгкого вина в затверженном жесте.

— Счастья, — повторила жест со своим бокалом Элойн.

— А теперь можешь уже похвастать своими успехами. Или нечем?

— Почему нечем? Просто они у меня скромные.

— Ой, не прибедняйся! У меня глаз намётанный, — и снова зелёно-серый шальной прищур, — я перемены в твоей фигурке оценила. Постройнела, сладенькая ты наша, поправилась. Славно!

Рыжая снова против воли порозовела. И смущённо, и возмущённо.

— Васька…

— Да я ж любя! — ехидная улыбочка несколько контрастировала со словами. — Я всецело одобряю — и не откажусь оценить перемены… тактильно. М-м-мня!

— Васька!

— Не отрицай своих порывов. Поддайся им во всей полноте, ощути… истинную… страсть!

— А… э…

— Что, повелась? Нет, прямо здесь ничего не будет. Разве что сама хорошо попросишь…

— Васаррре!

— …обожаю тебя такой. Ладно-ладно, хорошего помалу, сладенького вовремя. Так что там у тебя как? С магией, я имею в виду.

Элойн ещё немного попыхтела в смешанных чувствах, пока внутри упорно билась память о свойствах Среднего Барьера Отвлечения и повторяющееся — отлично знакомым голоском — «да всем насрать!» Но общение с малолетней язвой заметно укрепило её самоконтроль, так что уже секунд через пять пыхтение прекратилось, сменившись едва ли не отчётом.

Своё слово Мийол сдержал и помощь в возвышении оказывал отнюдь не разово. Через всё того же Луцеса заказал тестирование у базилара-диетолога — пухловатого, солидного подмастерья немного постарше мэтра Никасси. И за выполнением его рекомендаций следил. Без навязчивости и нажима статусом, но периодические проверки учиняя. Физические тренировки у них вообще проходили совместно, и под одобряющим взглядом любовника они шли… хорошо. Васаре, может, и преувеличивала свою наблюдательность, но рыжая имела возможность оценить себя и перемены в своём состоянии просто по антропометрическому дневнику.

Только за последний месяц — минус четверть пуда веса и минус два пальца в талии… но плюс четыре пальца в объёме груди! Даже рост увеличился, пусть только на палец. Просто за счёт осанки. До чудесного преображения Кульми далеко, но внешность — это всё-таки вторичное.

Важнее выходили перемены внутренние.

Плотность праны выросла почти на четверть. Объём — вообще на добрую треть! Медитации на восстановление маны стали легче, а ощущение слабости после них, иногда сопровождавшееся и более тревожно-неприятными симптомами, пропало бесследно. А ещё — даром что объём ауры как стоял на отметке двести девяносто восемь, так там и оставался — плотность подросла. С былой отметки один и сорок три прибавила ещё три сотых. Чем увеличила объём резерва аж на девять условных единиц, до отметки четыреста тридцать пять.

Мелочь? Ну да, мелочь… для простеца.

Не магу просто не понять, каково это — уперевшись лбом в трижды распроклятую каменную стену, в невидимый потолок, лупя в него лбом, как пойманная муха бьётся в несокрушимое для неё кварцевое стекло банки для чернолесских образцов… увеличить резерв на ДЕВЯТЬ ЕДИНИЦ.

За месяц.

Да она за предыдущий ГОД нарастила резерв всего на ЧЕТЫРЕ единицы!!!

Какую роль в этом сыграли физические тренировки, а какую — обещанная Мийолом, снова сдержавшим слово, комбинация заклинаний? Элойн знала одно: сейчас в её ауре гравированы лишь четыре завершённых заклинания, по одному на каждую из оболочек — и как минимум два из них работают непрерывно. Семисимвольная Гибкая Стимуляция Мышления и предоставленное любовником пятисимвольное Ускорение Магических Действий. Притом под такой комбинацией рыжая ощущала себя… ну, не гениальной — до настоящих гениев ей всё равно далеко — но, даже с учётом не вполне уверенного освоения этих чар, куда как сообразительной. Память так и вовсе улучшилась едва ли не до идеальной, воображение — тоже…