Вечер застиг меня в перелесках, клочками разбросанных по степи. Никаких признаков человеческого жилья уже который день. Мне бы уже начать искать место для привала, но я сверилась с картой ещё раз и продолжила шагать.

Днём уже достаточно отдохнула, на обеденном привале проспала как убитая не меньше двух часов. Спокойно одолею ещё пару вёрст. А там впереди, если точна карта, отыщу деревню, у которой появился объект.

Я про себя только так его называла.

Минул пятый день с того утра, когда я очнулась после укуса змеи. Пятый день непрерывной дороги, напрямик через леса. Сейчас уже не уверена, стоило ли так экономить время. Шла-то я медленно, проверяла каждую версту в опаске нарваться на угрозу. Ибо в моем состоянии, особенно в первый день, можно было только зайцев смешить.

Впрочем, лекарство помогало: с каждым днём легче двигаться. Я даже осмелилась пару раз проделать основные упражнения из разминки. К тому же с этим зельем я быстро засыпала, не изводя себя ненужными мыслями, сожалениями и сомнениями. И вообще не видела снов.

Ритуал поиска повторяла каждое утро и вечер. Место нахождения объекта не изменилось: чуть к югу от точки появления. Или он никуда не движется, отлеживаясь в укрытии — или уже достаточно пришел в себя для маскировочных заклинаний.

Этой ночью, или завтра к утру я окажусь там и смогу развернуть поиски. Нельзя терять времени, пока он слаб.

Солнце скрылось за горизонтом, и вокруг начали сгущаться сумерки. Мало-помалу потускнели и они, оставив меня в синеватой полутьме, разбавленной светом убывающей луны.

Я щелчками распустила вокруг стайку блуждающих огоньков, далеко вперёд и вправо, чтобы не оказаться в середине издалека видимого облака. И пошла за ними, периодически прикладываясь к фляжке. С водой, разумеется. Ничего крепче мне сейчас пить нельзя.

Не сразу сообразила, что кругом гораздо больше огоньков, чем должно быть. И они вьются не только впереди, а со всех сторон и сзади, и на дальних холмах… Озадаченно оглянулась, насторожилась, а потом поняла: светлячки.

Леса восточной Антарии известны редкими обитателями и эти жучки не самые знаменитые. Но я давно хотела их увидеть, мне ведь об этом рассказывал…

Кто? Кто говорил о них в темноте?

Я даже вспомнила этот тихий, ласковый голос, до каждой бархатистой нотки…

…Он говорил, как светлячки разгораются вместе с вечерними звёздами и мерцают в траве, словно они и есть звезды, упавшие с крутого небосклона. И сейчас я воочию наблюдала, как с каждым вздохом их становится больше и больше, словно кто-то просеивает вокруг сверкающие крошки алхимического зелья. Зелёные, лиловые, голубые и синие огни двигались в воздухе над землёй, рисуя плавные узоры.

«…Это особое волшебство. Его творит сама природа…» — Рассказывал голос, легонько гладя меня по волосам.

Я втянула холодный воздух и выдохнула:

— Дарис…

…Мы лежали в моей комнате накануне выходного, и жалея тратить время на сон, проговорили почти до утра. Точнее, говорил больше он, а я слушала убаюкивающий голос.

Не помню, в первый ли раз мы встретились так, тайком от наставников. Кажется, мы не были особенно близки. Балансировали на грани дружбы, не спеша открываться сразу. Целовались пару раз.

Может, такие отношения могли развиться во что-то большее, и с этим пришлось бы столкнуться нашим опекунам. Но — не прошло и недели с разговора о светлячках, как на вылазке в лес его убили неяры.

Я пыталась дышать тише, приложив ладонь к груди.

Столько времени прошло… Но с тех пор я ни к одному мужчине не привязывалась. Быстро оправилась, приняла это, но повторять не хотела. Зависимость от другого ничем хорошим не кончится и только навредит обоим. С этой заповедью я потом по жизни и шла.

Светлячки стекались следом за мной в низину, будто вода. Что-то тревожило, царапало внутри и ныло, больше всего похожее на тоску. Будто я потеряла целостность, потеряла что-то важное, а сейчас даже не могу подобрать слов.

Подать бы голос, выразить вслух восхищение от зрелища. Но за спиной пусто. И пространство вокруг тоже показалось пустым и холодным.

Я подвинулась ближе к Янтарю и рассеянно провела ладонью по бархатной коже на шее, где мерно бился пульс.

— Кажется, я отвыкла от одиночества. — Призналась я ему.

Или просто хотела услышать чей-то голос? Хотя бы свой.

— Да это и логично. Мне часто приходилось быть одной. В пути, в засаде, на охоте. Даже в команде охотников. Даже с друзьями. Хватало просто помнить, что они где-то есть. Но вот привязываться к кому-то, да так сильно, чтобы потом не отпустить от себя… Нет, это лишнее.

Я замолчала. Обернулась: вдруг кто-то или что-то проснулось с темнотой и приближается ко мне? Но холмы были пусты. Только эти светлячки вокруг, словно взвесь пузырьков в закипающей воде.

…А ведь нужно признать — я плохо помню ту жизнь и потеряла привычку быть одной. С первой же минуты как пришла в себя, в одиночестве не оставалась. И за короткий срок успела привыкнуть к репликам ястреба, да к постоянному присутствию вампира.

Я вздохнула. Такой уютный вечер, красота вокруг. Словно иду не по земле, а водяному зеркалу, в котором отразилось небо — хоть бери и рисуй, если бы умела. А мысли не те…

Интересно, других охотников они тоже посещали? Может, поэтому кто-то уходил из ордена, заводил семью. Только случаи эти по пальцам пересчитать можно.

И почти все возвращались. Кому старые враги через родных отомстили, кто с супругом не ужился: не привык к нормальной, оседлой жизни.

Они тоже чувствовали это? А может, их тоска была куда сильней. Оттого и решились на уход.

Неужели и я когда-нибудь сдамся и пойду по их дороге? Если уж сейчас задумалась, что дальше? Надеюсь, это временная хандра. Вот поправлюсь окончательно, все и пройдет вместе с болезнью.

Я снова оглянулась, растерянно провела рукой по волосам, пытаясь прийти в себя.

…Сама я про семью не думала. Даже до того, как решила уйти в орден. У меня на родине свои нравы.

Ведьма — человек второго сорта, как служебная собака. Для любой семьи она, что подгнивший плод для дерева. Это мне твердили и мать, и сестра. Такую как я не возьмут в род, даже не взглянут. Ведьме остается только сидеть дома, отмаливая вину и лечить других, отдавая силы без остатка.

И бояться обвинений, что засуха случилась, осы побили урожай, или вино в подвалах скисло!

В общем, меня стыдились, не водили на праздники и не копили приданого. Неудивительно, что я дождалась шестнадцатого дня рождения, собрала вещи и исчезла не только из дома, но и страны. Вместо семьи и дома — орден. И этого всегда было достаточно!

Я тряхнула головой, чтобы опомниться.

Впереди за рощей показались жёлтые огоньки — деревня. Ближе, чем ожидалось. Похоже, я прошагала, погруженная в мысли, немалое время!

Негоже так раскисать на работе.

Уверенно взлетев в седло, я направила вперёд тройку огней посильнее, и распугивая светлячков, пустила коня вперёд.

***

Тропа ушла за ворота, по ночному времени уже закрытые. Забор, которым защитились местные, я бы преодолела без труда. Да и какая-нибудь нечисть тоже перепрыгнет. Наверное, кроме деревянной ограды, пусть и с заточенными колышками, местные озаботились защитой вроде амулетов или хотя бы мешочков заговорённой соли с угольком. Места не самые спокойные: защита не будет лишней.

Я окинула взглядом крыши, виднеющиеся из-за ограды. Окна уже почти не светились, по крайней мере на околице. Люди уже спать собираются, а я начну стучать, подрывать с тёплых мест… даже неловко.

Деревня эта до удивления смахивала на мою родную. То же место вдалеке от тракта, с трёх сторон окружена лесом, тот же стиль постройки с покатыми крышами, чтобы не накапливать снег. И ставни на окнах плотные, как латные сегменты, так что не увидишь и полоски света. Простенькая резьба на наличниках, и могу поспорить, полное отсутствие стекол. Только дешёвая слюда, кое-где и вовсе бычий пузырь… мерзопакость какая. Одним словом — глухомань.