— Мне продюсер один сказал такую фразу: «А ты не боишься, что ты всех сейчас, кто посмотрел, пустила к себе в голову?» Он выдвинул такую идею, что это интересно, потому что это у меня в голове люди побывали, правда, поэтому им и интересно. Но для меня это залог творчества. Потому что впустив себе в голову, только это и интересно. Вот почему «Измены» так всех удивили? Помимо какой-то части моралистов. Именно потому, что у нас мало кто впускает в голову, по-честному — связь автора и произведения. И это сделала сначала я, а потом это сделал Вадим Перельман. То есть, оба автора произведения, это сделали. И вот поэтому, мне кажется, все это почувствовали. И там даже наши косяки, несостыковки, просто какие-то неудачные вещи, они отходят на второй план, а выходит на первый план какая-то благодарность людей за то, что с ними поговорили наконец-то. Просто о чём-то поговорили. Неважно даже, насколько это было хорошо или плохо. Хотя бы не просто рассказали: «А смотрите, мы придумали вот такую историю». Да ну, придумали вы и придумали, и что? А тут разговор получился. Мне так кажется.
— На самом деле, в один момент меня немножко стукнуло, а что, если всё это сон одной героини? В конце какой-то серии нам вскроется приём, и окажется, что это во сне или в её воображении происходит? Потому что мне кажется, что у тебя на самом деле большая часть этих героев — это как бы ты.
— Да.
— Ощущение, что всё откуда-то из глубины идёт, откуда-то от автора.
— Это, наверное, так и есть. Потому что, например, когда сериал смотрел мой муж, он смотрел-смотрел, его что-что сильно напрягало, потом он сказал: «Господи, они все разговаривают, как ты».
— Да-да-да. Я поэтому и спросил, слушаешь ли ты, записываешь что-то за кем-то или нет.
— Я записываю, но в итоге всё равно все говорят, как я.
— Ты так интересно рассказываешь про всё, что я забыл про время. Давай я посмотрю, есть ли у нас вопросы в комментариях.
Вопросы телезрителей:
— В основе Вашей пьесы лежала личная история или переживания?
Д.Г.: Пьеса про синюю бороду? Ну, конечно переживания.
— Дарья, добрый вечер! Скажите, пожалуйста, какие сценарные агентства существуют сейчас и как молодой сценарист может попасть в них?
Д.Г: Я не знаю, честно.
А.М.: Я могу ответить. Есть «Стардаст» прежде всего, сейчас это самое большое сценарное агентство. Они постоянно проводят конкурсы сценарные. Наберите в Яндексе «Стардаст», зайдите на сайт, найдите контакты и отправьте туда свои работы. Там всё довольно просто. Раньше было два агентства, но сейчас «Синемоушен» отошло от агентской деятельности.
— Дарья, сколько часов в неделю Вы работаете в среднем 40—80?
Д.Г.: Смотря что считать работай? Я работаю в «Комедии Клаб» в качестве продюсера, я хожу в офис, я занимаюсь какими-то разными вопросами, у меня есть какие-то встречи — это, тоже работа. Пишу я очень мало, это я уже сказала. Очень мало и очень редко. Очень этим недовольна. Но пока так.
А.М.: На самом деле работа сценариста — это вещь такая круглосуточная.
Д.Г.: Работа в голове, конечно. Ты работаешь, потому что ты думаешь. Но у меня есть ещё непосредственная работа. Я много времени занимаюсь делами.
— Подскажите, как можно обезопасить свой материал в плане авторского права, чтобы показать свой сценарий и не оказаться в ситуации, когда твой материал будет украден.
Д.Г.: Я никогда не заботилась этим вопросом, честно, говоря. Просто показывать свой материал надо людям, у которых есть репутация какая-то. Люди, у которых есть репутация — не крадут. Они читают столько всего, что если у Вас действительно что-то стоящее, им проще работать с Вами. Вряд ли у Вас есть настолько гениальная идея и настолько с Вами невозможно договориться, что надо обязательно у Вас украсть. Я не сталкивалась с такой проблемой, честно. Идеи витают в воздухе, очень часто бывает, что какие-то похожие вещи выходят, но авторский голос, это всё равно авторский голос. Если Вы можете сделать, так, что это будет особенно, у Вас это купят просто. Это гораздо проще, чем воровать.
— Дарья, приходилось ли Вам переписывать серии «Измены» целиком? И вообще расскажите, менялся ли сюжет сериала в процессе работы над ним и как именно?
Д.Г.: По сериалу «Измены» не было сделано ни единой правки. Я Вам хочу рассказать такой секрет. Единственное, что я переписывала, это я переписывала пилотную серию, после того как сняли «пилот». Потому что у нас возникло ощущение, что там не всё работает и ни так, как нам надо. Там было переписано несколько сцен. Во всём остальном сериале я ничего не переписывала.
— Если приходит вдохновение или просто интересная мысль, но нет возможности записать, что Вы делаете? Додумываете или ждёте, пока доберётесь до компьютера?
Д.Г.: «Айфон» всем в помощь! Просто всё записывать. Интересную мысль не забудешь. Конечно, если она пришла, ты её сидишь, вертишь, она к тебе возвращается. Я очень часто за рулём что-то придумываю. У меня раньше блокнотик какой-то даже был в машине, а сейчас всё сама себе надиктовываю в диктофон и всё прекрасно.
— Дарья, подскажите, есть ли Ваши сценарии в сети и можно ли их прочитать в открытом доступе?
А.М.: По-моему «Недотроги» лежат в сети.
Д.Г.: Я не знаю, «Недотроги» может быть лежат.
— Есть что-то, что не удалось сделать в «Изменах»?
Д.Г.: Да, наверное, есть что-то. Вы понимаете, есть вещи, которые в «Изменах» сильно заметные. Меня часто спрашивают про неё — это линия шофёра — Даши — Ольги. Очень частый вопрос мне задают, так всё-таки лесбиянка она или нет. Дело в том, что я написала, что она лесбиянка. В сценарии в одной из последних сцен с ней, на прямой вопрос: «Оля, ты лесбиянка?» Она отвечала: «Да». Это она говорила Юре мужу Даше. А потом, через некоторое время шла сцена с Дашей, где Даша тоже задавала этот же вопрос и она говорила: «Нет». Так я и написала. Потому что имела в виду то, что ты можешь сказать постороннему человеку, ты не можешь сказать своей подруге, которая возможно перестанет с тобой общаться. Но мне сказали, что это слишком сложно. И в итоге просто убрали эту фразу, где она говорит Юре «да» и она говорит «нет». Но проницательный зритель чувствует, что что-то не то, потому что остался момент, где она берёт кровать односпальную. И меня прямо очень достают этим вопросом: «Так что же всё-таки с Олей?» Мне не удалось-таки сделать её лесбиянкой. Но честно, не потому, что какая-то пропаганда гомосексуализма и мне запретили. Нет, мне сказали: «Что-то не понятно. Давай, так будет». Ну, давайте. В итоге ничего не понятно осталось всё равно.
— Что сложнее на Ваш взгляд в сериале сцены или диалоги?
Д.Г.: А как это противопоставление сцен и диалогов произошло вообще?
А.М.: Не знаю. За что купил, за то и продаю.
Д.Г.: Сцены — это и есть диалоги. Как Вам сказать? Первоначален персонаж, характер. Характер — это структура. Диалоги, не диалоги …. Если у Вас есть персонаж, всё остальное вторично. А персонажей придумывать сложнее всего. То есть, как он скажет, как он пошутит — это техника. Сложно сделать так, чтобы он говорил сам, шутил сам. Чтобы он делал, а ты удивлялся. Чтобы он что-то говорил, а ты сам себе говорил: «О, Господи, он даже вот так? Ну ладно. Ну-ка, ну-ка, чего там дальше?» То есть, вот это самое сложное.
А.М.: Вот кто-то недавно как раз в Фейсбуке писал, что американцы говорят, что персонаж — это есть структура.
Д.Г.: Но это, может быть, даже я говорила в интервью свою любимою фразу.
А. М. А, да точно-точно.
Д.Г.: Я просто это услышала у какого-то заезжего американца. Даже не помню, кто-то выступал в Москве и сказал эту фразу. Я в принципе всё для себя поняла. Сразу.
