Обычно эта реплика принадлежала не ей. А той, которая вдруг окинула меня с ног до головы скучающим взглядом и показушно зевнула.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я решительно ни черта не понимаю, какого хрена происходит! Я из душа в какое-то зазеркалье попал? Или какого?..

- Я спою, - усмехнулся, скользнув взглядом по Цветочку.

Возвращаюсь домой за гитарой. Бешеный.

- Вечериночка набирает обороты? - улыбается мама, увидев, что выношу.

- Угу, - буркнул, тут же вываливаясь из дома.

Сейчас мы посмотрим, как кое-кто зевать будет. Не знаю, в какую игру она играет, но знаю ее как облупленную, и ее маленькие слабости тоже. Мое пение - одна из них.

Возвращаюсь к костру и занимаю место в центре. Пара ребят передислоцировались поближе ко мне. Лиля не сдвинулась с места. Двое возле нее тоже. Более того, один из них вдруг стащил с себя кофту и укутал мой цветочек в нее. Я ударил по струнам слишком резко. Хотя ударить хотелось не по ним, а по голове этому рыцарю, этой блядской гитарой. Я решительно не понимаю, что происходит, но чую, что добром этот вечер не кончится.

Интуиция не подвела. Чем больше мы находимся в компании, тем поганее становится. Я три раза пытался выловить Лилю, и три раза в ответ было преувеличенное игнорирование. Она окружила себя мужиками так, что через толпу кавалеров было трудно пробиться. Устраивать ей выволочку не могу и не имею права. Я не Марк. Она взрослая девушка и сама должна понимать, что хорошо, а что плохо. Поиграла со мной и пошла искать себе вариант получше, имеет право. В любви и верности она мне не клялась, требовать с нее что-то я права не имею. Просто неясно, зачем играть со мной, если я не нужен. Впрочем, что я понимаю в женщинах? Катя и Марк тому пример - она постоянно играет с его чувствами, хотя он ей вроде как нужен. Где они, кстати? Часа два уже торчим тут, у костра, а я их так и не видел.

Ударил по струнам в последний раз и положил всю ладонь на них, показывая, что концерт окончен. У меня не осталось запала развлекать народ.

- Костя, ну еще одну, - канючит Люба, но я твердо качаю головой в знак отрицания.

- Нет.

Это же нет так же бескомпромисно нужно было сказать ей и ранее, на ее просьбу о помощи. Я чувствую себя неуютно не только от того, что Лиля меня игнорирует, но и от того, какое повышенное внимание оказывает мне Любовь.

Я поднимаюсь на ноги и отношу гитару в дом. Ставлю в угол и замечаю записку. Ну чудесно. Родители, увидев, что мы развлекаемся и хорошо проводим время, свалили.

- А я уже думала не выловлю тебя одного, красавчик.

Да блядь. Сколько эта хуйня будет продолжаться? Я терпеливый, но и у моего терпения есть предел.

- Прекрати так делать.

- Как, Котик?

- Охотиться на меня. Это не нормально, и это не возбуждает. Я не хочу прозвучать грубо сейчас, но я не могу больше молчать. Мне это, - киваю на нас с ней, - не интересно, Люба. Пожалуйста, остановись и не заставляй меня быть тем, кем я быть не хочу.

Выпалил как на духу, и ушел, оставляя ее обдумать сказанное. Надоело быть добрым самаритянином, и уж точно не хочется пропустить ту грань, где доброта начинает граничить с дуротой. Я позволил ей выставить себя дураком уже, днем, когда поучавствовал в этом идиотском, не нужном мне поцелуе. Больше не позволю. Хватит.

Выхожу и резко вдыхаю воздух. Внутри все горит от гадких эмоций. С одной стороны Люба, с другой Лиля со своими непонятками.

Так. А где она, собственно?

Я окидываю быстрым взглядом компашку у костра и не вижу Лилю. Внутри что-то нееприятно ухнуло куда-то вниз. Какого хрена?

Подхожу к Паше, который флиртует с какой-то девахой, и совсем неприлично прерываю их воркование. Он указывает в сторону конюшен и уточняет, что она ушла не одна.

Я думал, что более мерзко чувствовать себя уже не смогу, но нет же. Еще как могу. В душе раздрай и боксерский ринг. Одна часть меня матом орет, что это не мое дело, если она решила вкусить взрослой жизни, то нужно дать ей это право и оставить ее в покое, а вторая еще больше орет: нужно убедиться что она в безопасности. Нужно и все. Плевать на то, что можно увидеть и услышать. Не сахарный, не расстаешь. Но ты должен знать, что она в порядке, чем бы она там не занималась с тем, с кем ушла.

Ругаюсь сквозь зубы и направляюсь к конюшням. Внутри никого, но атмосфера странная. Призрак не спит и беспокойно ржет, мечется в своем стойле. Это совсем не типичное для него поведение. Тем более нужно найти ее. Фил уехал с родителями, а я не могу знать, что беспокоит жеребца. Только она их понимает так, словно они ей на ухо шепчут о своих проблемах.

Ускоряю шаг и иду к большому амбару, хотя едва ли там кто-то будет. Там нет света, сено и мыши. Не лучшее место для свидания. Куда еще они могли пойти?

Мою мысль прерывает крик. Её крик.

- Пожалуйста, не надо! Это уже не смешно!

БЛЯДЬ!

Срываюсь на бег и мчусь к амбару как угорелый. Едва успеваю затормозить и перевести дух, как вижу то, что предпочел бы никогда в жизни не видеть: их двое, и они тащат ее внутрь явно не для экскурсии.

- Отпустите ее.

Не узнаю собственный голос, когда говорю это. Взгляд пытается максимально оценить обстановку. Первым делом сканирую взглядом ее. Без внешних повреждений, только взгляд испуганный и безумный. Затем перевожу взгляд на сволочей, которые ее держат. Один размером почти с Марка, хреново. Стремительно уменьшает мои шансы. Бежать за подмогой некому, численный перевес на их стороне. Но неважно. Я не позволю волоску с этой глупой белокурой головы упасть, чего бы мне это не стоило.

Лиля

Удар. Голова Кости резко запрокидывается, а я оказываюсь в своем самом страшном кошмаре. Уши оглушает собственный крик.

- Костя!

Он меня не слышит. Резко группируется и атакует. Я оказываюсь на свободе, мерзкие чужие руки перестают сжимать меня как куклу для утех. Но я не могу вдохнуть с облегчением.

- Спрячься за мной и помни, чему папа учил - держись на расстоянии, Цветочек, - сквозь шум в ушах слышу его четкий приказ. И обнадеживающее, - повоюем.

Машинально киваю и отступаю. Папа всегда учил одному, и железобетонно - разборки не место для девочек. Это мужское дело и мужчины сами разберутся. Женщине в них не место, потому что тогда мужчина не может мыслить здраво и может проиграть или серьезно пострадать. Мама в такие моменты всегда как-то бледнела и молча кивала, соглашаясь, хотя моей маме всегда есть что сказать. А папины шрамы говорили сами за себя...

И сейчас в голове слишком много мыслей. Паника, щемящая грусть от осознания, что Косте делают больно по моей вине. Набатом бьет мысль о том, что могли сделать со мной. Они говорили. Пока Котик не пришел, они много говорили, и господи, лучше бы никому никогда подобного не слышать. Самое дрянское - я сама заварила эту кашу. Своим упрямством, глупостью. Увидела его с этой мерзкой девчонкой, и вместо того, чтобы бороться, спасовала как дурочка. Хотела заставить его ревновать. Идиотка. Он слишком адекватен для игр тестостерона, он же не взрывной Марк, и он молча наблюдал за тем, как я делаю глупости. Весь вечер, и слова мне не пикнув. Просто следил, не отводя взгляда. И сюда пришел явно не просто так, наверное, хотел убедиться, что у меня все хорошо несмотря на то, какой дрянью я была весь вечер. А теперь его ещё и бьют за это! Господи боже мой, как страшно и долго бьют!

Я неосознанно вскрикивала от каждого нового удара. Их было двое, и они явно решили не оставлять от него живого места. Я прижала ладони к губам, когда от удара амбала Костя рухнул на землю. Тот, что поменьше, тоже лежал на земле, кажется, в нокауте, и второго это сильно разозлило. Он пнул его ногой в живот и Костя глухо ухнул. Амбал мерзко оскалился, переводя взгляд с Котика на меня. Уже занес было ногу, чтоб переступить через него, как Костя сделал резкий выпад, и кулаком ударил его между ног. Амбал громко заорал и свалился на землю, скрючившись, как ребенок. А я отмерла и подлетела к Котику, помогая ему встать.