Он выпрыгнул из грузовика, не дожидаясь ответа, и распахнул заднюю дверь на кухню, в то время как я наблюдала за ним с открытым ртом.

На следующее утро он ждал меня на причале, в спортивных штанах и футболке, с кружкой кофе в руке. Я редко видела, чтобы Чарли просыпался так рано по утрам.

— Я не знала, что твой вид может функционировать до полудня, — сказала я, подходя к нему, заметив складки от подушки на его лице, когда я подошла ближе.

— Только для тебя, Перс, — сказал он, и это прозвучало так, как будто он имел в виду именно это. Я собиралась поблагодарить его — потому что, несмотря на то, что плавание было делом, которым мы с Сэмом занимались вместе, это было и моим хобби, и я скучала по нему, — но Чарли кивнул головой в сторону воды, его сообщение было очевидным. Залезай.

Мы встречались каждое утро. Чарли редко присоединялся ко мне в воде и сидел, наблюдая за происходящим на краю причала, потягивая из своей дымящейся кружки. Я быстро поняла, что он практически не функционировал, пока не выпил половину своей первой чашки кофе, но как только она была выпита, его глаза загорались, становясь свежими, как весенняя трава. В самые жаркие утра он нырял и плавал рядом со мной.

После недели утренних прогулок у воды Чарли решил, что я снова собираюсь переплыть озеро до конца лета.

— Тебе нужна цель. И я хочу увидеть, как ты делаешь это вблизи, — сказал он, когда мы направлялись к дому от озера. Я вспомнила то лето, когда Чарли предложил мне заняться плаванием и помочь тренироваться, и я согласилась без возражений.

Иногда мы пили кофе и завтракали со Сью после купания. Сначала она, казалось, чувствовала себя неловко из-за нашей дружбы, переводя взгляд с одного на другого слегка нахмурившись. Однажды я упомянула об этом Чарли, но он отмахнулся от меня.

— Она просто беспокоится, что ты собираешься выяснить, кто лучший брат, — сказал он, и я закатила глаза. Но я задавалась вопросом.

В одном Чарли был прав: я действительно теряла голову, когда плавала, но отпуск длился только до тех пор, пока я была в воде, сосредоточившись на своем дыхании, двигаясь вперед. А к середине августа я подхватила то, что некоторые могут назвать поведением сумасшедшей подружки: я звонила Сэму со стационарного телефона в коттедже, когда возвращалась домой со смены, независимо от того, насколько поздно и несмотря на то, что мои родители ограничили междугородные звонки двумя разами в неделю. Я бы воспользовался своим собственным мобильным, если бы связь на озере не была такой дрянной. Я знала, что Сэм просыпается очень рано, чтобы успеть на пробежку, прежде чем ему нужно будет быть в лаборатории в восемь, но я также знала, что он будет дома один, в постели, и не сможет избежать меня.

Но звонки не заставили меня чувствовать себя лучше. Сэм часто отвлекался, просил меня повторять вопросы и предлагал так мало информации о практикуме, казалось, он даже не получал от него удовольствия, что мне стало горько не только из-за того, что он вообще держал это в секрете от меня, но и из-за того, что он вообще пошел.

— Ты отказался от нашего совместного лета ради этого. Ты мог бы, по крайней мере, притвориться, что получаешь от этого что-то, — огрызнулась я на него однажды вечером, когда он был особенно односложен.

— Перси, — он вздохнул. Он казался измученным, измотанным мной или программой, или и тем и другим вместе.

— Я не прошу многого, — сказала я ему. — Просто толика энтузиазма.

— Толика? Ты опять спишь со своим тезаурусом? — Это было его попытка поднять настроение, но это не улучшило мое. И поэтому я задала вопрос, который мучил меня с того момента, как он сказал мне, что рано уйдет на занятия.

— Ты подался на эту штуку, чтобы сбежать от меня?

На другом конце провода было тихо, но я слышала, как мое сердце колотится в ушах, а в висках стучит от бешеного притока крови.

— Конечно, нет, — в конце концов тихо ответил он. — Ты действительно так думаешь?

— Ты почти ничего не говоришь, когда мы разговариваем, и, кажется, тебе это не нравится. Плюс ко всему, «Сюрприз, я уезжаю через три недели!» точно не вселяет уверенности в наши отношения.

— Когда ты собираешься преодолеть это? — сказал он это с резкостью, которой я никогда раньше от него не слышала.

— Вероятно, столько же, сколько ты держал это в секрете от меня, — парировала я.

Я услышала, как Сэм глубоко вздохнул.

— Я пришел сюда не для того, чтобы оставить тебя, — сказал он, уже спокойнее. — Я пришел, чтобы начать строить что-то для себя. Будущее. Я просто привыкаю. Это все новое.

После этого мы больше не разговаривали по телефону. Было уже за полночь. Я лежала без сна большую часть ночи, беспокоясь, что в том, что Сэм строил для себя, не будет места для меня.

***

Я стала раздражительной по отношению ко всем окружающим. Я была резка с Сэмом по телефону и иногда избегала отвечать на сообщения Делайлы, раздраженная ее волнением по поводу отъезда в школу. Казалось несправедливым, что они с Сэмом будут жить в одном кампусе. Мои родители, казалось, не замечали, что я дуюсь. Я часто заходила в коттедж и заставала их вполголоса разговаривающими над стопками бумаг.

— Мы не сможем заставить все это работать, — слышала я, как папа говорил маме в один из таких случаев, но я была слишком поглощена своими подростковыми переживаниями, чтобы беспокоиться об их взрослых проблемах.

Единственными перерывами от моего беспокойства были утренние плаванья с Чарли. Я не потрудилась сказать родителям, что собираюсь снова переплыть озеро. Мама и папа рано вернулись в город — что-то связанное с домом, я не обратила особого внимания — и их не будет здесь последние десять дней лета. В день заплыва я, как и в любое другое утро, встретила Чарли на причале, кивнула ему, нырнула в воду и поплыла. Я даже не стала ждать, пока он сядет в лодку, но довольно скоро увидела, как весло ударилось о воду рядом со мной.

Этот долгий, непрерывный заплыв через озеро был отсрочкой от всего, что меня мучило, и когда я добралась до пляжа, мои конечности горели так приятно, что я чувствовала себя живой.

— Думал, ты забыла, как это делается, — крикнул мне Чарли, вытаскивая лодку на берег рядом со мной. На нем были купальный костюм и пропитанная потом футболка.

— Плавать? — спросила я, сбитая с толку. — Мы тренировались каждый день почти месяц.

Чарли сел рядом со мной. — Улыбаться, — сказал он, подталкивая меня плечом.

Я протянула руку и потрогала свою щеку.

— Это было приятно, — сказала я. — Двигаться… Сбегать.

Он кивнул.

— Кому не нужно время от времени убегать от Сэма? — Он пошевелил бровями, как бы говоря: «Я прав? Или я прав?»

— Ты всегда так строг к нему, — сказала я, все еще улыбаясь солнцу и переводя дыхание. У меня почти кружилась голова от выброса эндорфинов. Я не ждала ответа, и он мне его не дал. Вместо этого я спросила: — Итак, это оправдало твои ожидания?

Он наклонил голову.

— Ты сказал, что хочешь понаблюдать за заплывом поближе. Это было все, о чем ты мечтал?

— Абсолютно, — он изобразил улыбку с ямочками на щеках, чтобы подчеркнуть это. — Хотя в моих снах на тебе было то маленькое желтое бикини, в котором ты обычно расхаживала с важным видом.

Это была своего рода классическая фраза Чарли, от которой я когда-то отмахнулась, но сегодня она поразила меня, как реактивное топливо. Я хотела понежиться в этом. Я хотела играть.

— Я не расхаживала с важным видом! — воскликнула я. — Я никогда в жизни не расхаживала с важным видом.

— О, ты ещё как расхаживала, — сказал Чарли с совершенно невозмутимым выражением лица.

— Ты из тех, кто умеет говорить. Я совершенно уверена, что твоя фотография находится под словом «флиртовать» в словаре.

Он рассмеялся.

— Шутка со словарным определением? Ты можешь сделать что-нибудь получше, Перс.

— Согласна, — сказала я, теперь тоже смеясь. — Ты знал, что ты был моим первым поцелуем? — Вопрос вырвался из меня, не предназначенный для того, чтобы иметь какой-либо вес, но ямочки на щеках Чарли исчезли.