Я не должна быть здесь. Мне не следовало приходить сюда.

Но я не могу уехать сейчас, не тогда, когда нужно пройти поминки, поэтому я жду, пока тяжелое чувство немного пройдет, а затем еду в Таверну.

***

Ресторан — это скорее шумное семейное воссоединение, чем собрание после похорон. Я смотрю, как улыбающиеся родственники и друзья смешиваются с тарелками с варениками Сью. Столы убрали в сторону, чтобы освободить место для публики, и кто-то приготовил микс из любимых песен Сью в стиле кантри. Не проходит много времени, прежде чем группа детей образует танцевальный кружок, подпрыгивая и размахивая руками под Шанайю Твейн и Долли Партон. Сцена такая сладостно-благотворная, а я — самозванка, находящаяся в ней.

Я игнорирую телефон, вибрирующий в моей сумочке, и беру бокал вина у молодого официанта за стойкой, пытаясь сделать дружелюбное лицо, с которым можно провести приемлемое количество времени, болтая, прежде чем я смогу прокрасться обратно в мотель. Чарли находиться в центре внимания курильщиков, которые собираются снаружи во внутреннем дворике. Сэма и Тейлор нигде не видно, а Жюльен либо прятался на кухне, либо снова наполняет мармиты на шведском столе. Я возвращаюсь, чтобы помочь ему, но пространство пусто, задняя дверь открыта. Я подхожу к ней, чтобы посмотреть, курит ли он на заднем дворе, но колеблюсь, когда слышу голоса.

— Ты спятил, чувак, — произносит низкий голос. — Ты уверен, что хочешь снова пойти по этому пути?

— Нет, — слышу я ответ Сэма. — Я не знаю, — он звучит смущенным, расстроенным. — Возможно, да.

— Тебе нужно, чтобы мы напомнили тебе, в каком беспорядке ты был в прошлый раз? — спрашивает третий голос. Я знаю, что мне следует уйти. Но я этого не делаю. Мои ноги приросли к полу, в то время как мой телефон снова начинает жужжать.

— Нет, конечно, нет. Я был там. Но мы были всего лишь детьми.

И вот теперь я знаю, что они говорят обо мне. Я стою тут в своем платье, мокрая от пота, не двигаясь в ожидании расстрельной команды.

— Не вешай мне на уши эту лапшу. Я тоже там был, — выплевывает первый парень. — Просто дети? Ты был довольно расстроенным для «всего лишь дети».

Я не хочу слышать остальное. Я не хочу слышать о том, как сильно я сломала Сэма.

— Сэм, — другой голос говорит более мягко, — на это ушли годы, помнишь?

Меня сейчас стошнит.

Я поворачиваюсь, проскакиваю через вращающиеся двери в столовую и натыкаюсь прямо на Чарли.

— Воу! У тебя есть место получше, куда ты так спешишь?

Ямочки на щеках Чарли исчезают, как только его взгляд фокусируется на моем лице.

— Ты выглядишь бледной и какой-то вспотевшей, Перс. Всё в порядке?

Кажется, мне не хватает воздуха, чтобы ответить, и мое сердце бьется так быстро, что я чувствую его пульсацию на каждом дюйме кожи. Может быть, на этот раз это на самом деле сердечный приступ. Я могу умереть. Прямо сейчас. Я пытаюсь дышать, но границы комнаты расплываются. Чарли ведет меня обратно на кухню, прежде чем я успеваю сказать ему не делать этого. Я слышу ужасный хриплый вздох и понимаю, что он исходит от меня. Я наклоняюсь, пытаясь отдышаться, затем опускаюсь на четвереньки. Я слышу приглушенные голоса, но они звучат далеко, как будто я плыву под грязью, а они на берегу. Я крепко зажмуриваю глаза.

Я чувствую легкое, как перышко, давление на плечах. Сквозь грязь я слышу голос, который медленно считает. Семь. Восемь. Девять. Десять. Один. Два. Три… Это продолжается, и через некоторое время я начинаю приспосабливать свое дыхание к его темпу. Четыре. Пять. Шесть. Семь...

— Что происходит? — спрашивает кто-то.

— Паническая атака, — отвечает голос, затем продолжает считать. Восемь. Девять. Десять.

— Хорошо, Перси, — говорится в нем. — Продолжай дышать.

Я так и делаю. Я продолжаю дышать. Мое сердце начинает замедляться. Я делаю глубокий, долгий вдох и открываю глаза. Сэм присел передо мной на корточки, его рука на моем плече.

— Ты хочешь встать?

— Пока нет, — говорю я, смущение сменяет чувство надвигающейся смерти. Я делаю еще несколько вдохов, затем снова открываю глаза, а Сэм все еще там. Я медленно встаю на колени, и он помогает мне подняться с пола, его руки сжимают мои локти, а лоб обеспокоенно морщится. Позади него стоят двое мужчин, чрезвычайно красивый чернокожий мужчина и вытянутый бледный парень в очках и с чернильными волосами.

— Перси, ты помнишь моих друзей, Джорди и Финна? — спрашивает Сэм.

Я начинаю извиняться перед ними, но потом замечаю Чарли в стороне. Он пристально смотрит на меня, как будто он что-то придумал, соединил точки, которые раньше не совсем сходились.

— Это была паническая атака? — спрашивает он, и я знаю, что он не имеет в виду то, что произошло только что.

Я отвечаю легким кивком.

— И часто они у тебя бывают? — спрашивает Сэм, сдвинув брови.

— Уже давно не было, — говорю я ему.

— Когда они начались, Перси?

Я моргаю, глядя на него.

— Эм… — на долю секунды мои глаза устремляются на Чарли. — Около двенадцати лет назад.

14. ОСЕНЬ, ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

Мы с Делайлой сидели в кафетерии в первую неделю нашего выпускного года, и я улыбалась так широко, что снегоуборочная машина не смогла бы стереть улыбку с моего лица. В те выходные я только что купила подержанную «Тойоту», и свобода тянула вверх уголки моих губ, как ниточки марионетки. Папа согласился разделить со мной стоимость подержанной машины, ошеломленный тем, что мне удалось заработать 4 000$ на одних только чаевых.

— Не будь одной из тех девчонок, — сказала Делайла, размахивая картошкой фри у меня перед носом. Я только что упомянула об идее ухода из команды по плаванию. Тренировки проходили в будние дни, но соревнования были в основном по выходным, и у меня были большие планы проводить каждые выходные в Баррис-Бей с Сэмом.

— Каких девушек? — спросила я, мой рот был наполовину набит бутербродом с тунцом, когда симпатичный рыжеволосый мальчик сел напротив Делайлы, протягивая руку.

— Серьезно? — спросила она, указывая другой картошкой в его направлении, прежде чем он мог бы вставить хоть слово.

— Я здесь новенький, — пробормотал он и убрал руку. — Я подумал, что должен поздороваться.

Делайла бросила на меня взгляд, который говорил: «Ты можешь себе это представить?» и уставилась на него.

— Что, ты думаешь, из-за того, что мы оба рыжие, мы должны вместе тусоваться и рожать маленьких морковных сорванцов? Этого не случится, — она шикнула на него. — Пока-пока.

Он посмотрел на меня, чтобы проверить, серьезно она говорит или нет.

— Она выглядит намного милее, чем есть на самом деле. — Я пожала плечами.

После того, как он ушел, Делайла снова повернулась ко мне. — Как я уже говорила, ты не хочешь быть одной из тех девушек, которым нечего интересного сказать, потому что все, о чем она думает, — это ее парень, и все, что она делает, это штопает его носки или что-то в этом роде. Эти девушки такие скучные. Не надоедай мне, Персефона Фрейзер. Мне придется порвать с тобой.

Я рассмеялась, и она сузила глаза. Она не шутила.

— Хорошо, — сказала я, поднимая руки. — Я не уйду. Но Сэм не мой парень. Мы, знаешь ли, еще не повесили на это ярлык. Это что-то новенькое.

— Это не ново. Этому, наверное, сто лет, — сказала она, покачав головой. — Не имеет значения, называете вы это или нет, вы двое вместе, — сказала она, наблюдая за мной. — И перестань так много улыбаться. Ты вызываешь у меня тошноту.

***

По выходным, когда у меня не было возможности поплавать, я собирала вещи в машину в четверг вечером и ехала на север прямо из школы в пятницу днем. Сначала это не понравилось маме и папе, но я покорила/убедила их, сказав «Мне скоро исполнится восемнадцать», и «Какой смысл иметь коттедж, если мы им не пользуемся?» аргументы и заверила их, что буду учиться, пока меня не будет. Чего я им не сказала, так это того, что я также планировала засунуть свой язык в глотку Сэма, как только останусь с ним наедине. Они все равно узнали.