— Так, с этим разобрались. Теперь пошли кормиться.

И, подхватив животное на руки, потопал с ним обратно, где достал из пакета целую кучу всякого-разного с различной кошачьей едой для самых маленьких. Затем вывалил в специальную мисочку немного корма и поставил перед малышом, дожидаясь его реакции. И тот тут же урча и отфыркиваясь, накинулся на еду.

— Просто прекрасно, — сполоснул руки и поднял на меня свои чёрные глаза Шахов, указывая на коробки, — а это тебе. Тут пицца, лапша с морепродуктами и суши. Я не знал, что ты захочешь, так что…

Зависли оба, рассматривая друг друга. И я, от тучи вопросов, роящейся в моей голове, начала форменно вибрировать, зная, что я никогда не решусь их задать Шахову.

Никогда! Нет, нет, нет!

А он же, только кивнул мне и снова устремился на выход, пока я смотрела ему вслед и внутренне умирала от неуместной, но щемящей тоски. Но, сделав всего несколько шагов, мужчина остановился. Замер. Развернулся.

И огорошил.

— Я врал, — он сказал это глухо и грустно, тем самым пробивая очередную дыру мне в сердце.

— Врал? — усмехнулась я с горечью, стараясь скрыть свой страх перед тем, что он мне скажет.

— Да, врал, — невесело усмехнулся Даня, — если бы я знал, что звонок тебе закончится хотя бы одним добрым словом, то я бы нашёл на это время. Но я понимал, что получу лишь ведро помоев на голову и очередной посыл в дальние дали. Только поэтому я молчал всю эту неделю, Лера. В противном случае я бы закидал тебя чёртовыми сообщениями, сочащимися ванилью, и звонил бы каждый божий день.

Что сказать в ответ?

Я не знаю!

Я боюсь поверить ему. Я до сих пор слово в слово помню тот звонок его жёны. Но вопреки всему, когда он снова разворачивается, не дождавшись от меня ответа, я почему-то окликаю его вопросом.

— Куда ты сейчас?

— В отель, — оглядывается он на меня.

— В отель? — тупо повторяю я и делаю шаг ближе к Даниле. Не осознаю своих действий — меня просто притягивает к нему, словно мы два мощных магнита.

— Да.

— А ты…? — я решаюсь выспросить его о том, что высверливает ментальный дуршлаг в моей черепной коробке, но в последний момент пасую.

— Что, Лер? — подходит чуть ближе.

— Ничего, — отворачиваюсь я, но тут же вся вспыхиваю, когда его пальцы едва-едва цепляют мои и тянут на себя.

Качнулась и почти попала в его объятия. Но только почти. Теперь мы просто стояли в максимальной близости друг от друга.

— Спрашивай, я честно отвечу на любой твой вопрос.

И я, зажмурившись, всё-таки выпаливаю:

— Ты правда живёшь тут один?

Боже, я тряпка!

— Правда.

— А твоя жена? — моё сердце практически в ауте, кровь бурлит, лёгкие не справляются, качая кислород. Короче, жесть!

— Она живёт в своём доме, Лера.

— Почему? — от облегчения чуть ли не подкашиваются ноги.

— Потому что мы разводимся. Я не испытываю никаких чувств к этой девушке и никогда не испытывал. Это была просто сделка. Абсолютно договорной брак и чисто номинальный — во имя бизнеса. Понимаешь?

— Но она тогда сказала…

— Я не в ответе за эмоции другого человека, Лера. Я вёл себя всегда максимально так, чтобы меня было не за что любить.

— Значит ли это…?

— Это значит, что ты никогда не была любовницей. Ты всегда была и будешь женщиной, которую я желаю видеть рядом с собой.

— Но…

— Никаких вторых ролей, Лера. Я хочу быть не с ней, а с тобой. Только с тобой, — кончики его пальцев легонько крадутся по моим рукам до тех пор, пока не сжимают запястья, заводя их мне за спину.

Рывок — и я буквально впечатываюсь в его горячее, сильное тело.

Меня парализует и ошпаривает кипятком с головы до ног. Рецепторы визжат от кайфа. Нервы дрожат, не выдерживая чувственного напряжения.

С ума можно сойти…

— А ты? — наклоняется и рычит мне в губы. — Ответь, у меня есть шанс?

— Я…, — сглатываю, пытаясь отвернуться, но он словно питон, преследует меня.

— Лера, пожалуйста, скажи, ты хочешь быть со мной?

— Данил…, — моё дыхание срывается, а затем и вовсе становится рваным и учащённым. Низ живота наливается предательским раскалённым свинцом, а сознание наполняет отравляющий туман.

И я уже не вижу, что правильно, а что нет. Всё так размыто и зыбко.

— Я нужен тебе?

Его зубы всё-таки прикусывают мою нижнюю губу. А следом и его влажный, пряный язык с привкусом сладкой мяты ныряет в глубину моего рта, требовательно вылизывая всё на своём пути, пока его руки ещё сильнее вжимают меня в него. И я чувствую, насколько он возбуждён.

Так же, как и я.

— Нужен? — шепчет между глубокими и почти неприличными поцелуями, пока одна его ладонь начинает безнаказанно задирать подол моего платья всё выше и выше.

Добирается до ягодиц. Сжимает сначала одну половинку, затем другую. Довольно урчит.

— Да или нет? — чуть встряхивает меня, заставляя смотреть в его глаза.

Но я уже не могу этого сделать. Взгляд полностью расфокусировался, поплыл и затуманился. А тело наполнилось болезненным предвкушением.

Данил. Моё сладкое нельзя. Моё запретное можно…

Что там надо сказать? Правду?

— Боже, да, — выдыхаю я и тут же тихо взвизгиваю, потому что Шахов в одно движение подхватывает меня под задницу, несёт и опускает прямиком на кухонную столешницу.

— И ты мне нужна, Лера, — растягивает ширинку и чуть подтаскивает меня к себе, — прямо сейчас…

Данил

Нет ничего лучше, чем быть в Лере. И это стоило того, чтобы спалить её жалкую халупу дотла. Цель оправдывала средства на все сто процентов и если отмотать время вспять, то я однозначно сделал бы это снова.

Несмотря на её боль.

Несмотря на её слёзы.

Несмотря ни на что.

Может быть, кто-то скажет: «ах, как ты мог, нехороший мальчик?». А я отвечу, что лучше так радикально рубануть сплеча, чем позволять желанной девушке и дальше существовать в убогом отсыревшем домишке где-то в жопе мира. Я решил дать ей лучшую жизнь и мне плевать, что она этого не просила.

И ведь надо же — сопротивлялась до последнего. Администрация, отели, общежития…

Смешная. Наивная. Словно мышка, угодившая в мышеловку, но ещё свято верящая в то, что она обязательно освободится, а вкусный кусочек сыра ей положили по доброте душевной.

Нет, милая моя, всё веселье здесь только потому, что я так захотел.

И точка!

Пока ехали в мою квартиру, успел написать своим парням и дать ценные указания — для её живности всё по максимуму прикупить и нам еды. Ну и по пожару — чтобы связались с органами и решили вопрос так, как мне это было нужно. Не хватало ещё, чтобы Лера раньше положенного пронюхала о том, что её же благодетель спалил ей единственное жильё.

Однажды придёт время ставить точки, и вот тогда я сам ей всё доходчиво объясню, а пока…

В моих руках — она. Вся плавится от едва сдерживаемой страсти. Стонет, выгибается, течёт. И в этот раз обошлось без каких-либо предварительных ласк, потому что мы оба были слишком голодны.

Усадил её на столешницу, на ходу расстёгивая ширинку. Затем подтащил её за попку к самому краю. Приподнял, в одно движение стягивая с неё трусики и откидывая их в неизвестном направлении. А дальше врезался в её жар до упора, забывая обо всём.

— Охуеть…, — вырвалось из меня тихо, когда сердце от кайфа чуть не остановилось.

Потому что к общему ликованию оттого, что Лера наконец-то сдала свои бастионы, добавилось ещё и то, что она снова принадлежала мне на полную катушку. Без оговорок и сносок. Просто — моя. Вся и без остатка. Открытая! Без этих неправдоподобных «не хочу» и «не буду».

Трахаю её, а у самого от нереального удовольствия в голове шумит и по телу бродит пьяное в дугу электричество. Трещит напряжением по позвоночнику. Лупит по кончикам пальцев, когда я дотрагиваюсь до совершенных девичьих изгибов.

Она такая маленькая подо мной. Хрупкая. Нежная. Но абсолютно безупречная. Я смотрю на неё и поверить не могу, что она настоящая. Ожившая фарфоровая куколка, которая сладко стонет, пока я вонзаюсь в её влажную, горячую плоть на полную длину.