Н. Г. Чернышевский, рассуждая об особенном человеке - Рахметове, писал в журнальном варианте "Что делать?": "Я встретил до сих пор только восемь образцов этой породы (в том числе двух женщин)". С. А. Рейсер, комментируя роман, справедливо считает, что "подходящих кандидаток" среди женщин надо искать в кругу первых студенток-вольнослушательниц Петербургского университета - Богдановой, Блюммер, Боковой, Коркуновой, Корсини, Сусловой и других, "возглавивших борьбу за право на образование, за свободное устройство своей личной жизни и за многое другое, далеко выходившее за пределы только женских интересов"³.

Авторитетный свидетель эпохи 60-х годов и активный участник освободительного движения той поры Л. Ф. Пантелеев, отвечая на вопрос, в какой степени русские женщины принимали участие в первой "Земле и воле", писал: "В моей памяти сохранилось до десятка фамилий лично знакомых мне женщин (конечно, из числа живших в Петербурге), которые стояли близко к "Земле и воле", по меньшей мере, так или иначе, соприкасались с тогдашним политическим движением"⁴. И затем давал все тот же перечень уже знакомых читателю имен.

Когда в 1881 г. начались волнения в Петербургском университете, женщины участвовали в них вместе с мужчинами. В полицейских документах говорится, что "при бывших беспорядках в университете в числе подстрекателей были замечены М. Богданова, Н. Корсини, Н. Суслова, сия последняя слушает лекции в Медико-хирургической академии и принимает живое участие в студенческом деле, ездила из университета передавать в академию, что делается на университетском дворе во время сходок"⁵.

М. А. Богданова (в замужестве Быкова, 1841- 1907 гг.), ставшая впоследствии известной деятельницей народного образования и детской писательницей, в разгар студенческих волнений (27 сентября 1861 г.) произнесла перед студентами речь, которая советским исследователем Г. А. Тишкиным справедливо названа "первым выступлением женщины на сходке в качестве агитатора"⁶. А. М. Скабичевский вспоминал: "Видел студентку Богданову, говорившую с вершины дров"⁷. Богданова призывала собравшихся разойтись под угрозой применения военной силы, ибо студентов ожидала не "геройская смерть", а "позорное избиение". Ее послушали⁸ .28 сентября студенты составили адрес министру просвещения, под которым поставили свои подписи семьсот человек, в том числе М. Л. Богданова, М. М. Коркунова и А. Н. Энгельгардт⁹. За все эти "провинности" Богданова долгие годы находилась под надзором полиции. В Павловском женском институте, который она кончила с медалью, ее имя было стерто с мраморной доски¹⁰. И в дальнейшем власти преследовали Богданову: в 1870 г. не допустили к руководству женской гимназией в Петербурге, запретили заниматься преподаванием в Сочи. В этом городе прошли последние годы жизни М. А. Богдановой, и в нем она умерла¹¹.

Передовая студенческая молодежь Петербурга в начале 60-х годов группировалась вокруг Блюммер, Корсини, Сусловой. Л. Ф. Пантелеев вспоминал о вечерах у двух "студенток" - Н. И. Корсини и А. П. Блюммер, которые начались в 1861 г. и продолжались у Блюммер до ее ареста весной 1862 г., а у Корсини-до весны 1863 г., когда она уехала за границу¹².

Н. И. Корсини за активное участие в студенческих выступлениях была арестована и содержалась в III отделении. С ее именем связан несколько комичный и типично дамский эпизод: по ее инициативе разрабатывался план освобождения арестованных студентов, согласно которому "хотели отправиться только дамы, хорошенькие впереди, к государю, когда он гуляет по набережной, и подать ему адрес"¹³.

(Как тут не вспомнить, что через 20 лет Софья Перовская тоже выслеживала царя на набережной, но уже совсем с другой целью!)

В связи с петербургскими событиями А. И. Герцен в 112-м листе "Колокола" (от 15 ноября 1861 г.) поместил редакционную заметку под названием "Секли или не секли?", касавшуюся непосредственно женщин - участниц студенческих беспорядков. Пораженный сообщениями ряда европейских газет о том, что Корсини и Блюммер заключены в крепость, а Богданова телесно наказана, Герцен писал: "Мы не верим этому и убедительнейше просим написать нам, неужели николаевские сечения восстановлены для дам?"

Слух о телесных наказаниях вскоре был опровергнут, а Корсини выпустили из крепости. С 1863 г. вместе с мужем Н. И. Утиным, одним из создателей Русской секции Первого Интернационала, она жила в эмиграции. В 1872 г. Русская секция прекратила свое существование, но супруги Утины до конца их пребывания в Западной Европе поддерживали отношения с К. Марксом (вели переписку, встречались). С начала 1878 г. она в Петербурге: Утин покаялся в революционном прошлом и получил высочайшее разрешение на возвращение домой. Бурная молодость его супруги также осталась в прошлом. Она стала писательницей, ее произведения печатались в "Вестнике Европы", "Деле", "Северном вестнике". Скандальный успех имел роман Н. И. Корсини "Жизнь за жизнь", напечатанный в 1885 г. в "Вестнике Европы", в котором в искаженной форме излагалась личная драма А. И. Герцена¹⁴.

Наиболее значительные кружки студенческой молодежи в 1861-1862 гг. собирались не только у Корсини, но и на квартирах Надежды Сусловой и Антонины (Антониды) Блюммер. В кружок Сусловой входили Н. Кудинович, В. Глушановская (по мужу Печаткина)- в дальнейшем организатор женской переплетной артели, М. Кучук, А. Киселев и др. У Блюммер бывали та же Глушановская, М. Богданова, сестры Корсини, Д. Писарев, Н. Серно-Соловьевич, Н. Утин - люди достаточно хорошо известные в истории русского освободительного движения¹⁵.

А. П. Блюммер (1836-после 1916 г.), дочь воронежского дворянина, отставного штабс-капитана, приехала в Петербург, подхваченная мощным освободительным потоком на рубеже 50-60-х годов, с идеями служения народу, его просвещения и освобождения.

Окруженная радикальной молодежью (чему обязана была, вероятно, своему брату Л. П. Блюммеру, известному литератору-шестидесятнику), она познакомилась с М. Л. Михайловым, П. Л. Лавровым, Н. Г. Чернышевским, посещала Шахматный клуб-легальный радикально-политический центр петербургской интеллигенции. В числе первых А. П. Блюммер появилась на лекциях в Петербургском университете, в числе первых пошла преподавать в Василеостровскую воскресную школу. При этом она не только преподавала, но и была одним из руководителей "Общества петербургских воскресных школ", вела (вместе с П. А. Гайдебуровым и И. И. Аверкиевым) отдел в журнале "Вестник воскресных школ".

Образ жизни нигилистки, круг знакомых Блюммер - а в него, кроме перечисленных, входили П. Г. Заичневский и П. Э. Аргиропуло, представлявшие наиболее левое, экстремистское направление в революционном движении,- привлекли внимание полиции. По сведениям Ш отделения, квартира Блюммер на Садовой улице являлась местом собраний "всех тех лиц, которых можно было более или менее подозревать в распространении революционных идей" ¹⁷. Власти подозревали Антонину Петровну в причастности к составлению и распространению листовок. Когда возникли слухи об аресте Михайлова, она приехала к нему (накануне ареста) и предложила спрятать в своей квартире, а затем "выпроводить за границу"¹⁸.

Антонину Петровну арестовали в мае 1862 г., а 22 июня того же года в отделе "Смесь" журнала "Колокол" было отмечено: "Между прочим, не пощажен и прекрасный пол (обыски у госпож Александровской и Блюммер)". В этот раз информаторы Герцена недооценили строгость репрессий в отношении Блюммер. За революционную пропаганду (по данным следствия, она распространила 200 - 300 экземпляров подпольного печатного листка "Великорусс"¹⁹) ее выслали в Воронеж под строгий надзор полиции на поруки отца.