Елизавета Федоровна Литвинова в 1868 г. и Петербурге впервые услышала о Софье Ковалевской как об энергичной девушке, которая прошла весь курс мужской гимназии и занимается высшей математикой. "С тех пор,- вспоминала она,- Ковалевская сделалась для меня, как и для всех желавших учиться молодых девушек, светлой точкой, к которой устремлялись глаза"⁴⁵. Получив математическую подготовку у А. Н. Страннолюбского, учителя Ковалевской, Литвинова в 1872 г. уехала в Цюрих, где в 1876 г. окончила университет. Она не подчинилась требованию властей вернуться домой в 1873 г., а потому в дальнейшем испытала немало трудностей, в частности ей было отказано в преподавании на Высших женских курсах. Е. Ф. Литвинова работала в гимназии, ее ученицей была Н. К. Крупская. Первая в России биография С. В. Ковалевской принадлежит Елизавете Литвиновой.

В 1874 г. С. В. Ковалевская вернулась на родину, заработав тяжким трудом и выдающимся талантом степень доктора математики. Далось ей это нелегко. В 1869 г. В. О. Ковалевский писал брату: "Про Софу в здешних газетах пишут разный вздор, и все здешние профессора, а особенно доценты, сплетничают отчаянно". Это же подтверждала и Ю. Лермонтова, наблюдавшая в Гейдельберге, как прохожие на улице часто останавливались, чтобы посмотреть на Софью Ковалевскую. А еще - неудовлетворенность личной жизнью, сложные, порой даже трагические отношения с мужем... "Мне в жизни очень везет,- признавалась она Литвиновой,- но только в одном направлении, во всем, что касается научных занятий; все остальное какая-то неведомая сила вырывает у меня из рук"⁴⁶.

Возвращение Ковалевской в Россию, казалось бы, было триумфальным: торжественный прием в Петербурге передовой общественностью, тосты за здоровье первой женщины-ученого (кстати, в том же году Д. И. Менделеев организовал торжество в честь Ю. В. Лермонтовой).

В столице Ковалевские вращаются в избранном кругу: Менделеев, Сеченов, Бутлеров, Чебышев - цвет российской науки, выдающиеся писатели Тургенев и Достоевский... Но это неофициальная, общественная сторона. С официальной стороны все выглядело иначе - первая ученая женщина, доктор математики не могла получить на родине достойного места. Весной 1881 г. она уехала с трехлетней дочерью в Берлин, чтобы продолжить занятия математикой, а в 1883 г. Стокгольмский университет (не Петербургский и не Московский!) предложил ей профессорскую кафедру. Однако С. В. Ковалевская хотела вернуться в Россию. За нее хлопотали, и в 1889 г. был получен чрезвычайно вежливый, но твердый отказ: "Так как доступ на кафедры в наших университетах совсем закрыт для женщин, каковы бы ни были их способности и познания, то для госпожи Ковалевской в нашем отечестве нет места, столь же почетного и хорошо оплачиваемого, как то, которое она занимает в Стокгольме. Место преподавателя математики на Высших женских курсах гораздо ниже университетской кафедры; в других же наших учебных заведениях, где женщины могут быть учителями, преподавание математики ограничивается одними элементарными частями"⁴⁷.

Правда, научная общественность взяла реванш, избрав Ковалевскую членом-корреспондентом Академии наук - случай беспрецедентный в те времена не только для России, но и для мировой практики. "Я очень счастлив видеть исполненным одно из моих самых пламенных и обоснованных желаний",-писал Софье Васильевне академик П. Л. Чебышев⁴⁸.

С. В. Ковалевская стала выдающимся ученым - здесь мы можем вполне положиться на авторитетное мнение академика П. Я. Кочиной, которая насчитала на протяжении всей истории человечества лишь несколько женщин ученых-математиков. "Софья Ковалевская,- писала она,- превосходила своих предшественниц талантом и значительностью полученных результатов и была первой в мире женщиной членом-корреспондентом Академии наук"⁴⁹.

При огромном, всепоглощающем значении науки в жизни Ковалевской в ней оставалось место для общественной деятельности, и притом значительное⁵⁰. Еще в детстве, по признанию Софьи Васильевны, находясь под впечатлением разговоров о восстании в Польше 1863 г., она мечтала принять участие "в каком-нибудь польском восстании".

Юность ее проходила в годы революционного подъема. К тому же благодаря старшей сестре Липе, сыгравшей большую роль в формировании личности Софьи Васильевны, ей и в витебской глуши были доступны "Колокол" и "Современник". В. О. Ковалевский ввел ее и круг петербургских нигилистов, а за границей благодаря той же Анне Васильевне, ставшей женой французского революционера Жаклара, супруги Ковалевские оказались не только свидетелями, но и в известной степени участниками Парижской коммуны: Софья Васильевна ухаживала за больными в госпитале, а ее муж предоставил свой паспорт Жаклару, чтобы тот после разгрома Коммуны сумел скрыться.

И в дальнейшем жизнь С. В. Ковалевской была связана с общественным движением. По утверждению немецкого социал-демократа Г. Фольмара, в 1889 г. она участвовала в I конгрессе II Интернационала, представляя на нем женскую лигу. Посвятив свою жизнь науке, Софья Васильевна не переставала думать о соотношении научной и общественной деятельности, о социализме и науке. "По временам,-писала она 4 мая 1882 г. Г. Фольмару.-я не могу избавиться от мучительного сознания, что все то, чему я отдала все мои мысли и способности, представляет интерес только для немногих, тогда как каждый обязан свои лучшие силы посвятить служению массам"⁵¹.

Вера Николаевна Фигнер (1852-1942 гг.) по-другому распорядилась своими мыслями и способностями: она избрала революцию.

Как-то в журнале "Дело" 17-летняя Вера прочитала о Н. П. Сусловой, мысли о которой соединились в ее голове с размышлениями о необходимости служить народу. В те годы и на студенческих сходках, и на страницах прогрессивных журналов, и в земствах говорили: тот, кто получил образование, получил его за счет народа, который сам пребывает в темноте и нужде; тот, кто овладел специальностью юриста, учителя, агронома или врача, обязан вернуть свой долг крестьянам. Вера Фигнер решила учиться, получить, как Суслова, медицинское образование и стать врачом, чтобы лечить крестьян.

Сначала казалось, что учиться медицине ей не суждено: в России доступ к медицинскому образец для женщин был закрыт, на заграничную поездку отец денег не дал. Но осенью 1870 г., в 18 лет Вера вышла замуж за молодого помещика, судебного следователя А. В. Филиппова. Супруги планировали превратить свой помещичий дом в больницу, а флигель - в школу. Они много читали, изучали языки, копили деньги для поездки за границу. Вера Николаевна уговорила мужа бросить службу, так как считала роль следователя в самодержавной России гнусной.

Пока не было денег для заграницы она поехала с сестрой Лидией в Казань, где познакомилась со знаменитым П. Ф. Лесгафтом - кумиром студентов, ученым с независимым характером, страстно любящим науку. Лесгафт на свой страх и риск разрешил сестрам посещать его занятия в университете. Однако вскоре его лишили профессуры, опасаясь "вредного" влияния на молодежь. Весной 1872 г. Вера Фигнер вместе с мужем и сестрой Лидией приехали в Цюрих. Ее мечта сбылась - она стала студенткой университета.

Цюрихский университет, как уже отмечалось, пользовался тогда наибольшей популярностью среди русской молодежи. С 1864 по 1872 г. в нем учились 200 женщин, из которых три четверти были российского происхождения. Три студентки из России учились в Политехникуме и успешно закончили курс⁵². Характерно, что подавляющее большинство русских женщин выбирали профессию медика - чрезвычайно популярную среди демократической молодежи как нужную народу, дающую возможность сблизиться с ним.

Однако Цюрих привлекал молодежь России не только возможностью учиться, но и как "некоторый умственный революционный центр, которого не хотел миновать ни один русский интеллигент, попавший за границу". К тому времени Швейцария стала центром русской революционной эмиграции. Н. И. Утин в Женеве создал Русскую секцию I Интернационала, представлять которую в Генеральном совете, как известно, согласился Карл Маркс. В Швейцарию приехал М. Л. Бакунин.