Об "энтузиазме" свидетельствует событие, взбудоражившее литературный мир Петербурга в середине 1861 г. и совершенно немыслимое в начале столетия. Редактор журнала "Век" П. И. Вейнберг, известный в обществе своими демократическими воззрениями, опубликовал статью, где иронизировал на темы женской эмансипации. Поводом для этого послужил благотворительный вечер, устроенный пермской интеллигенцией в пользу воскресной школы, где с чтением "Египетских ночей" выступила Евгения Эдуардовна Толмачева - участница радикального кружка, ведшего легальную просветительную работу и связанного с революционным подпольем 60-х годов (и, между прочим-жена статского советника). После чтения, вызвавшего восторг молодежи и возмущение и стариков", Толмачева подлила масла в огонь, произнеся страстную речь об освобождении женщины. Выступление Вейнберга было негативно оценено передовой общественностью. М. Л. Михайлов ответил на него статьей "Безобразный поступок "Века"", послужившей сигналом для отчаянной полемики, в которой приняли участие буквально все петербургские журналы (о чем упоминается в "Преступлении и наказании" Ф. М. Достоевского).

В результате число подписчиков "Века" за короткий срок упало с 5 тысяч до 192 - деталь, красноречиво характеризующая настроения передового русского общества той поры¹¹.

Женский вопрос быстро получил права гражданства в литературе, стал одним из существенных в общественной жизни страны и в известном смысле даже модным, ибо о воспитании и образовании женщин, об их положении в семье и обществе, их трудоустройстве, о пределах личной свободы и самостоятельности писали и спорили все - как сторонники, так и противники женской эмансипации. Самые разные слои русского общества были заинтересованы в том или ином разрешении женского вопроса - органической части происходивших в России буржуазных преобразований. Только пути разрешения предлагались совершенно несхожие, что было в прямой зависимости и в соответствии с отношением к генеральной проблеме эпохи.

Мнение "охранителей" старых порядков весьма колоритно изложено в статье "Эманципация женщины", автором которой был известный ученый, историк М. П. Погодин, редактор-издатель газеты "Русский": "Все иностранные газеты очень пусты; нового, слава богу, только то, что нет ничего нового; войны на зиму не предвидится, и "Русский", вместо пошлых и скучных политических известий, поговорит ныне со своими читателями... о вопросе, который занимает перья досужих фельетонистов петербургских и некоторых несчастных, увлеченных, праздношатающихся - не женщин, а особ женского пола, об их эманципации.

...Что значит слово эманципация? По буквальному переводу с латинского: отпущение на волю. Другие переводят это слово освобождением,- но из-под какого же ига? По смыслу, в котором у пас это слово употребляется, оно значит: допущение до равноправности, предоставление одинаковых прав.

Каких же?

Женщины должны иметь право быть судьями, командиршами полков, профессорами, медиками, депутатами? Так ли? А кто же будет родить детей?"¹²

Не только Погодина, но и других деятелей российского общества (Льва Толстого, например) беспокоило возможное "профессорство" женщин, пагубное для будущего семьи, когда жена, мать, "разорвавшись на два поприща", сделается "ни павой, ни вороной, ни вороном".

Н. И. Пирогова, убежденного демократа и сторонника женского равноправия, также волновали проблемы деторождения. Но не только они: мало родить, нужно воспитать ребенка. К этому мать должна быть подготовлена новой системой воспитания без различия сословий и пола, ибо цель образования мальчиков и девочек одна - подготовка полезного члена общества. Таким был лейтмотив нашумевшей статьи Пирогова "Вопросы жизни"(1856 г.).

Совсем немногие в России тех лет понимали, что женский вопрос невозможно решить, не затрагивая основ существующего строя, ибо этот вопрос - производный от коренных проблем борьбы с самодержавием и крепостничеством. Поэтому А. И. Герцен, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, Д. И. Писарев органично связывали женскую эмансипацию с борьбой против самодержавно-крепостнической системы в целом и тем самым делали значительный шаг вперед в сравнении с западноевропейскими социалистами-утопистами, не предлагавшими реальных путей решения проблемы.

Н. Г. Чернышевский, признавая степень эмансипации женщины естественным мерилом общей эмансипации и связывая ее с главными задачами освободительного движения, "перешагивал" уровень, достигнутый буржуазно-демократической мыслью: по его мнению, женский вопрос не должен быть ограничен рамками привилегированных сословий, в равной мере он должен касаться и трудящихся женщин. Перепечатывая почти полностью в "Современнике" (№ 10 за 1857 г.) статью А. С. Зеленого из "Земледельческой газеты", где автор для смягчения нравов в отношении женщин предлагал создавать школы, Чернышевский, солидаризируясь с ним, прибавлял: "...хотя просвещение есть корень всякого блага, но не всегда оно само по себе уже бывает достаточно для исцеления зла; часто требуются также и другие, более прямые средства...¹³

Придавая большое значение женскому вопросу, Н. Г. Чернышевский в то же время не абсолютизировал его. Правильно отмечая, что Чернышевский женский вопрос "не считал первым и думал другую думу", Н. В. Шелгунов заблуждался, полагая, что тот "не придавал особенного значения" статьям М. Л. Михайлова.

Будь это так, вряд ли редактор Чернышевский печатал бы в своем журнале статьи, представлявшиеся ему маловажными, тем более что в целом генеральная мысль Михайлова- "пока женщины не будут с нами, мы будем отставать от движения и лишать его должных сил" - выражала точку зрения лагеря революционной демократии. Вместе с тем Чернышевского не могла устраивать и известная ограниченность "творца женского вопроса", рассматривавшего его изолированно от других проблем современности и связывавшего спасение современного ему "больного" общества с "коренные преобразованием женского воспитания, общественных нрав женщины и семейных отношений"¹⁵.

Среди поборников женской эмансипации находились и такие горячие головы, которые ставили женский вопрос во главу угла. А. И. Герцен вспоминал о В. И. Кельсиеве, который, приехав в 1859 г. в Лондон, "пуще всего" хотел писать именно о нем. "Пишите прежде,- говорил ему Герцен,- об освобождении крестьян с землей. Это первый вопрос, стоящий на дороге"¹⁶.

Своеобразным знамением времени стала крылатая фраза Д. И. Писарева: "Женщина ни в чем не виновата",-которая прозвучала в 1801 г. в его статье "Женские типы в романах и повестях Писемского, Тургенева и Гончарова". В этой статье, в частности, говорилось: "Мужчина гнетет женщину и клевещет на нее... Мужчина, постоянно развращающий женщину гнетом своего крепкого кулака, в то же время постоянно обвиняет ее в ее умственной неразвитости, в отсутствии тех или других высоких добродетелей, в наклонности к тем или другим преступным слабостям...

Пора, мне кажется, сказать решительно и откровенно: женщина ни в чем не виновата. Она постоянно является страдалицей, жертвой или, по крайней мере, страдательным лицом"¹⁷.

Сейчас нам кажется смешным и наивным с такой страстностью писать о необходимости уважения к женщине, о том, что она такой же человек, как мужчина, и имеет равные с ним права на труд, на образование, на общественную деятельность. Но в середине прошлого столетия такие слова для одних звучали как откровение, а другими воспринимались как революционное потрясение основ общества. Находились такие люди, которые серьезно считали, что загнанного на каторгу М. Л. Михайлова бог покарал за то, что он "хотел снять узду с женщин"¹⁸.