Должен был сам сразиться в этой войне.

Я это начал, мне и заканчивать – охотник идет убивать.

Пускай я знал, что Сильвестр Льюис что-то замышлял, мне пока не удалось собрать все кусочки головоломки. Нужно выяснить кое-что еще. Хуже всего то, что я знал, насколько Силли хитер, и боялся, что он сумеет выкрутиться своим льстивым языком.

Нет. Я выжду и сам во всем разберусь.

Я заслужу свое место в «Королевских трубопроводах».

Я покажу athair, что я его сын.

Последнее, чего мне хотелось после поездки в Нью-Йорк, так это ехать в стрелковый клуб прямиком из аэропорта.

Ноги покрылись волдырями оттого, что я целый день простояла в туфлях на каблуках, кожа зудела от макияжа, который наносили и стирали с моего лица, а голова горела от огромного количества лака для волос и расчесывания. Я три часа отвечала на вопросы, которые не имели никакого отношения к стрельбе, и в итоге пропустила тренировку в Нью-Йорке. Все казалось сумбурным и бессмысленным. С каких пор быть спортсменом значило рваться к славе, а не заниматься самим спортом?

Но Джунсу настоял, чтобы я встретилась с ним в клубе. Наши отношения стали очень напряженными, и я решила, что задобрить его важнее, чем выспаться. К тому же отчасти мне совсем не хотелось снова видеться с Хантером. В последние пару дней от него не было ничего слышно.

Я попросила папу, чтобы он забрал меня из аэропорта и отвез прямо в клуб. Он не стал возражать, хотя я заметила, как он всю дорогу хмурил брови. Меня так и подмывало протянуть руку и разгладить их пальцами.

– Если тебе есть что сказать, мог бы уже это сделать, – проворчала я, когда мы свернули с улицы к клубу.

Я понимала, что они с мамой беспокоились за меня. Я так и не дала им ответа по поводу летнего семестра. Просто сделала вид, будто этого разговора не было и в помине, и засунула его в битком набитый ящик возражений в своей голове.

Болото секса по дружбе. Болото жизни. Все одно.

– У тебя такой вид, будто ты не спала несколько дней. – Папа не сводил глаз с дороги, у него дергалась челюсть.

Пока я росла, меня всегда удивляло, как папа, который казался таким грозным и устрашающим для остального мира, давал мне большую свободу действий во всем, что касалось моей жизни. Когда я однажды спросила его об этом, он ответил: «Я не могу огородить тебя от совершения ошибок, потому что так ты никогда на них не научишься. Мир суров, жесток и зачастую несправедлив. Наша задача – найти способ ориентироваться в нем. Чем больше я буду тебя ограждать, тем меньше у тебя будет шансов выжить».

– Потому что так и есть, – призналась я, теребя в руках ремень безопасности, пока мы неслись мимо зданий из красного кирпича, маленьких кафешек и растений в горшках. Небо было затянуто густыми кучерявыми облаками. Осень плавно превратилась в зиму. Сезоны сменялись, а вместе с ними и обстоятельства моей жизни. – Но посплю. Теперь, когда Лана здесь, все, что мне нужно, – доказать, что я заслуживаю место на Олимпиаде. Тогда я наконец смогу успокоиться.

– Как и в последние десять лет? – съязвил он, сжимая руль.

– А как же позволить мне совершать ошибки, чтобы я могла на них учиться?

– А как же в самом деле на них учиться? Ты себя убиваешь, – возразил он. – А когда твоя мать видит тебя в таком состоянии, это убивает и ее тоже. Я не собираюсь становиться вдовцом из-за твоей затаенной обиды и потребности кому-то что-то доказать. Парень Фитцпатрик явно не оказал на тебя желаемого влияния.

Ошарашенная, я повернулась к отцу, стараясь, не дать челюсти отвиснуть.

– Что, прости?

Он закатал рукава рубашки.

– Я думал, что договорные отношения пойдут тебе на пользу, как пошли нам с твоей матерью. Я ошибался, – проворчал он без тени раскаяния в голосе.

– У нас с Хантером нет отношений, – солгала я. Возможно. Да черт его знает, кем мы теперь друг другу приходились.

Папа в свое время в некотором роде – ну ладно, буквально – похитил маму и женился на ней. Они не ожидали, что влюбятся друг в друга, но влюбились безумно. Но все же мне было никак не понять, что заставило его думать, будто это и есть норма.

– А с моего места за обеденным столом Фитцпатриков казалось, что есть.

– Хантер практикует воздержание, – процедила я.

Отец покосился на меня, одарив скучающим, безобразно снисходительным взглядом, каким удостаивал врагов.

– Не ври мне, детка. Я зарабатываю на жизнь своим настроенным на вранье радаром, а от твоей версии событий разит им.

– Значит, ты просто передал меня Фитцпатрику, потому что думал, будто это поможет мне раскрепоститься? Откроет мне глаза на чудеса мира? – в ужасе фыркнула я.

Отец припарковал «Мазератти» возле клуба, но не выключил двигатель. Я не шелохнулась. Джунсу может и подождать. Я была слишком встревожена мыслью о том, что мой отец чуть ли не подсунул меня парню ради того, чтобы вытащить из раковины.

Папа провел рукой по темным волосам с сильной проседью, хмуро глядя на среднюю консоль.

– Тебе был нужен толчок в верном направлении. Нужен до сих пор. Прекрасно, что ты не сходишь с ума по мальчикам, но нельзя вечно игнорировать мир. Ты никогда не влюблялась. Бо не был влюбленностью. Он был гребаным прикрытием. Ты никогда не проявляла интереса к тому, чтобы чем-то заниматься, кем-то стать, освоить профессию. Тебе был нужен тот, кто познакомит тебя с миром. Хантер должен был стать тем самым парнем, который это сделает.

«Хантер и был тем самым парнем», – с горечью подумала я. Благодаря ему в моей жизни появилась Эш, я научилась заставлять себя идти вперед, верить в себя и дала отпор Джунсу. Из-за него начала наряжаться и уделять внимание своему внешнему виду. Хантер вытаскивал меня из дома в рестораны, театры, на встречи со своей семьей и друзьями. Он сделал меня частью чего-то большего, чем моя крохотная жизнь. Я не могла этого отрицать. И Хантер, как и мои родители, терпеть не мог мою одержимость своим делом – ограниченным стремлением попасть на Олимпиаду.

– Так и есть, – прохрипела я, глядя на свои руки, лежащие на коленях.

Папа удивленно на меня посмотрел.

Я прокашлялась.

– Он и есть тот самый парень. Он изменил меня, пап. Возможно, не так быстро и не так сильно, как вы с мамой надеялись, но изменил. Я уже не та, какой была, когда мы съехались.

– Тогда почему ты, черт возьми, все такая же? – Он озадаченно уставился на меня. Типичный мужчина.

– Какая?

– Такая же… – Он махнул рукой в мою сторону. – Зацикленная. Одержимая. Все та же ты.

– Потому что не все так однозначно. И в любом случае у нас ничего серьезного. – Я почувствовала, как горят щеки. Не могла поверить, что обсуждаю это со своим отцом. Все равно что выслушивать советы по поводу отношений от Дракулы. – Он несерьезно ко мне относится, – призналась я, а голос прозвучал тише, чем мне того хотелось.

– Я тоже не был потенциальным женихом, пока твоя мать меня им не сделала. Наберись терпения. – Папа одарил меня одной из своих редких улыбок и взъерошил мне волосы. – А теперь выметайся, милая. Мне надо работать.

Я усмехнулась, открыла пассажирскую дверь и вышла из машины, чувствуя в себе больше энергии, чем в те пару дней, что я провела в Нью-Йорке.

– Удачи, детка.

– Спасибо, папочка.

Билл, администратор стрелкового клуба, сообщил, что Джунсу хотел встретиться со мной в своем кабинете, но немного опаздывал.

– Какие-то непредвиденные обстоятельства дома. Он скоро будет. Проходи. – Билл шутливо ударил меня в плечо в знак приветствия.