– Нет, – отрезала я.

– Две. – Он не обратил на меня внимания и разблокировал машину.

Я уже собралась идти к пассажирскому сиденью, как он схватил меня за талию и заставил встать рядом с ним в неловких полуобъятиях, заточив меня в моменте.

Я сглотнула. Речь шла просто о поцелуях. Не о сексе. Он продолжит практиковать воздержание. А физиотерапевт «Патриотов»? Да бросьте. Я буду дурой, если откажусь.

Ты будешь дурой, если примешь что-то от этой семьи. Фитцпатрики близки к тому, чтобы погубить тебя. Они уже заставили тебя перейти все границы, которые, как ты считала, у тебя были.

– Одна, – хрипло прошептал он.

Я открыла рот. Он сунул в него большой палец. Теплый, грубый, солоноватый. Я обхватила его губами. Хантер надавил им на нижнюю челюсть, обездвижив меня. Мое сердце билось так сильно, что ребра дрожали, силясь не дать ему вырваться наружу. Его голубые задумчивые глаза впились в мои.

– Я заполучу тебя, добыча. Так или иначе. Наши маленькие сделки – просто способ дать тебе возможность найти себе оправдание для того, чтобы позволить мне залезть к тебе в трусики. Поступи разумно и тоже извлеки из этого что-нибудь. Да или нет?

Я посмотрела на него: красивое, нежданное проклятье, сладкий яд, капающий с лепестков прямо мне на язык.

«Нет», – кричал мой разум, но у него не было ни единого шанса. Я уже чувствовала, как шевелятся губы, формируя слово, придавая ему содержание, звучание и значение.

– Да.

В закусочной я съела бекон, яйца и ломтик цельнозернового хлеба. Хантер выбрал стопку блинчиков высотой с Эверест, политых таким количеством кленового сиропа, какого хватило бы, чтобы утопить Канаду. А еще молочный коктейль, который он проглотил с шоколадкой и пончиком, надетым на край бокала, как ломтик лимона на стакан с колой. Он уплетал еду, не обращая внимания на телефон, который лежал между нами на столе и разрывался от входящих сообщений.

Я с любопытством посматривала на Хантера, как на причудливого зверька, которого еще не зафиксировали на нашей планете. Он казался совершенно незнакомым. Пока мы не начали все это, мне хотелось думать о нем как о безрассудном глупом гуляке, у которого нет ни сердца, ни мозгов. Каждый день он доказывал, что он нечто большее, и приближал меня к моей погибели.

Мне хотелось раздеть его. Вдохнуть его запах. Корицы, стирального порошка и этого хантеровского запаха, от которого у меня все трепетало внутри. Наш поцелуй будет преследовать меня до самой смерти. А от предвкушения страстных поцелуев с ним по затылку побежали маленькие электрические импульсы.

– Похоже, тебе стоит ответить на пару звонков, – предложила я, наблюдая, как он ест, и вдруг задумалась о том, что снова выступаю с предложениями и закидываю его вопросами. Когда мы в прошлый раз пытались поесть в общественном месте, все плохо кончилось.

Он поднял взгляд от тарелки, доедая пятый блинчик.

– Это твой отец? – спросила я.

– Ответ утвердительный. – Хантер набил в рот еще больше еды.

– Ты сказал ему о том, что прогулял сегодня работу?

– Ответ отрицательный, – ответил он с полным ртом.

– К чему этот самосаботаж? – Я закинула в рот кусочек хрустящего бекона и принялась жевать. – У тебя была уважительная причина. Я могла за тебя поручиться.

Хантер слизал кленовый сироп с большого пальца и с хлопком вытащил его изо рта. Когда он так сделал, что-то затрепетало у меня между ног.

– Он, несмотря ни на что, предпочтет верить в худшее обо мне. К тому же на работе дерьмовая ситуация НДМ.

Ага. Он в самом деле слепил аббревиатуру из слов «на данный момент».

– Почему? – удивленно спросила я.

Я переписывалась с его отцом по электронной почте и читала между строк. Не похоже, чтобы он был недоволен Хантером. Если честно, он, осмелюсь сказать, был очень рад его успехам.

Хантер со звоном сложил приборы возле тарелки, будто потерял аппетит.

– Есть там один парень, Силли. Он уже вечность работает на отца. Он был приставлен ко мне в качестве помощника, пока я не приехал сюда, разгребал всякую хрень за меня. Так вот, как-то раз в обед, я решил обойти толпу народа и спуститься по пожарной лестнице, а не на лифте. Начинал спускаться и случайно услышал, как он говорит по телефону. А говорит он странную хрень, и очень похоже, что речь шла о моей семье, но я не могу это доказать.

– Что он сказал?

Хантер откинулся на спинку стула, теребя в руке лошадку Дала. Он всегда так делал, когда над чем-то размышлял. Меня пугало, как хорошо я уже его знала.

– Я не знаю, но мне кажется, что он загубил бы «Королевские трубопроводы», если бы мог. Сказал, что па самоуверенный, а Киллиан умен и опасен, а я… – Он замолчал. Кончики его ушей покраснели, а выражение лица стало безразличным и непроницаемым.

– Что ты, Хант? – тихо спросила я, наклонившись ближе.

– Бестолочь. – Он посмотрел мне прямо в глаза, ожидая моей реакции.

Я поднесла большой палец ко рту и принялась покусывать кожицу вокруг сломанного ногтя. Не получив ожидаемого ответа: подтверждения, критики или комплимента, он продолжил:

– Я поделился своими опасениями с отцом и Киллом. И, скажем так, не прокатило. Я хочу выяснить, что он задумал и с кем, потому что было похоже, будто этот разговор – вершина айсберга. Но я не знаю как. Каковы шансы, что я снова подслушаю его очередной компрометирующий разговор? Нулевые.

Я постучала по подбородку.

– Но это ни к чему.

Хантер склонил голову набок и снова одарил меня этим взглядом – взглядом, говорившим, что я корзинка со сладостями на Хэллоуин, которую он хотел бы открыть и поглотить все лакомства одно за другим, показывая мне все свои ловкие приемчики.

– Что ты предлагаешь? – Он не сводил с меня глаз.

– Давай сами создадим такую возможность. Как сильно мы хотим прижать ублюдка?

Глаза Хантера сверкнули, а губы изогнулись в полуулыбке. На этот раз я использовала местоимение «мы» и осознала, какая в нем крылась сила. Было забавно считать нас командой, пускай и сложившейся неестественным путем.

– Ужасно сильно. – Он повторил мои слова, сказанные об Олимпиаде.

– Тогда погнали.

Я знала об этом парне только потому, что отец иногда водил меня к нему, когда забирал из школы.

Пока я не получила водительские права, папа дважды в неделю возил меня на стрельбище после учебы. Потому нам приходилось коротать целый час, колеся по округе. Не было никакого смысла заезжать домой на десять минут, а потом мчаться обратно, чтобы проскочить пробки. Поэтому мы либо перекусывали вместе в одной из маминых закусочных, либо он ездил по делам. Одна из таких поездок и была к этому парню, Ноксу.

Нокс принимал только на дому, и ему нужно было написать заранее. Так я и сделала. Я не сомневалась, что он ответит так быстро, потому что папа с Сэмом были его главными клиентами. Говорят, что он бывший агент ФБР, который пустился во все тяжкие и теперь целыми днями воссоздавал все безумные приспособления, которые федералы использовали для слежки за людьми.

Как бы там ни было, мы оказались на пороге его дома в театральном квартале.

Нокс открыл дверь. Он был из тех мужчин, которые выглядели на любой возраст в диапазоне от тридцати до пятидесяти: с круглым животом, с раскрасневшейся опухшей от алкоголя кожей, вечно одетый в серые треники и майку.

– Малютка Бреннан. – Он взъерошил мне волосы, будто ребенку. Думаю, для него я им и была.

– Привет, Нокс. – Я махнула рукой, не вынимая ее из кармана толстовки. – Это мой друг Хантер. Могу за него поручиться.

– Этого недостаточно, солнышко.

Я вытащила руку из кармана и набрала Сэма, моего брата.

– Привет, – ответил он по громкой связи. Судя по шуму, он был в дороге. – Все нормально? Этот придурок тебя достает?