Ну, куда ни шло, потянуло зачем-то жениться. Ни встречаться по вечерам, чтобы вместе позавтракать. Ни ночевать друг у друга по очереди. Ни кататься вместе по заграницам и отечественным морям. Приспичило вот поставить штампики. И кольца друг другу на пальцы нацепить.

Обычно, вроде бы, девчонки от этого дуреют – уговаривают, убалтывают мужчин, интриги строят. Все – ради заветного статуса и свидетельства о браке.

Стефа об этом не просила. Почему-то мне пришло первому в голову и обратно не вышло.

Все эти глюки и закидоны можно было бы объяснить и понять: ну, понравилась девочка. Хорошая же, хоть и с придурью. Они без придури хорошими и не бывают.

Но, черт возьми, что это за новые такие ощущения в груди появились, когда вдруг пришлось постоять перед ней на коленях? Отчего так сдавило, сперло, так тесно стало внутри? Отчего засаднило в горле, слова застревать начали? Как будто свой родной язык забыл и начал мычать, как баран?

Нервы? Волнение? Переживания? Да я последний раз в первом классе волновался, когда в туалет не пускали, и было страшно в штаны напрудить. Тогда все решилось быстро – встал и пошел, куда было надо.

А со Стефанией … Вот прямо там, глядя на нее снизу вверх, впервые… Вдруг понял: если скажет нет – подохну. На куски разломаюсь. На мелкие части рассыплюсь.

Может, конечно, потом и выживу. И даже заново соберусь, где надо – врачи заштопают и подклеят. Но жить-то, мать твою, больше не захочу!

Это любовь так происходит, получается? Вот этот раздрай и желание куда-то спрятаться от себя самого?

Как-то все это иначе мне раньше представлялось. Или нет. Не представлялось вовсе. Я о любви и не думал даже никогда. Бредни и бабские выдумки. Ничего больше.

А нет. Просто никогда не накрывало. А теперь – привет. Вляпался. По уши. По самое-самое глубокое не балуйся.

– Молодой человек, пожалуйста, проходите, выбирайте кольца.

Какой-то раздражающий шум вдалеке… Оторвался от лица Стефании. Похоже, ее тоже чем-то крыло не по-детски. Никогда такой потерянной не видел, кажется.

– Что вы говорите? – Мужик, который цветы принес, даже подергал меня за рукав.

– У вас очень трогательная пара. Хотите, скинем вам видео на память? У нас все на камерах записано – можем смонтировать и потом прислать.

– Что?

Он говорил на каком-то странном языке – вроде, слова знакомые, а чего хочет от нас, не понятно…

– Спасибо. Мы обязательно возьмем у вас это видео. – Стефа очнулась быстрее меня. Даже смогла ответить внятно. Глянула на мужика мельком и снова на меня уставилась.

– А кольца? Вы все же будете их выбирать? Есть уже какие-то предпочтения, или хотите посмотреть все возможные варианты?

– А есть у вас отдельное помещение? Чтобы там никто не мешал? – Сначала ляпнул, потом осмыслил.

– А? – Мужик завис. Он явно такого вопроса не ждал. Я бы, наверное, тоже ошарашился на его месте.

– Тихон, ты с ума сошел?! – Стефа-то все прекрасно поняла. Толкнула в бок острым локотком, букетом, спасибо, не приложила. – Это у него шутки такие специфические. Не обращайте внимания. Давайте, показывайте, где там ваши колечки лежат…

Вообще было пофигу, что там нам навялят. Главное – побыстрее справиться и добраться домой. Пришлось пободаться со Стефой – она хотела серебро, остановились на платине. Дай волю, она бы и пластмассовый перстенек схватила и убежала.

– Тихон. Пожалуйста. Не гони так… – На обратном пути молчали. Каждый о своем. Но почему-то это совсем не напрягало. Было очень славно. И очень хотелось домой. Очнулся только, когда Тихоня моя сдавила рукой колено. Совсем не по-женски жестко и настойчиво.

– Я внимателен. Больше так не стану тормозить. Не переживай.

Жаль – не умею летать. Сгреб бы в охапку и унес ее на край света. Подальше от всех. Чтобы только одному на нее смотреть. Никому не показывать. Спрятать и спрятаться самому.

Крыло так, как ни одного наркомана во время прихода не накрывает. Ломало.

– Нам некуда спешить. Все сделано. Кольца купили. Сейчас-то можешь расслабиться. – Она, кажется, не понимала до конца, что творится. Или не хотела понимать.

– Я сейчас в лес заеду. Там остановлюсь и покажу, куда мы торопимся. – Заодно начал приглядывать удобные съезды. Может, реально, так и поступить? И тогда станет немного легче?

– Любишь гонять муравьев из трусов? Тогда – пожалуйста, двигай в лес. Но я в машине останусь, а ты уж как-нибудь сам, хорошо?

Все она прекрасно понимала. И даже попыталась пошутить и улыбнуться… Вышло натянуто…

Снял ее ладонь с колена, крепко сжал. Мельком глянул в ее сторону – прикрыла глаза, расслабилась. Значит, все правильно делал. И гнал, как сумасшедший, тоже правильно.

Эльку муж забрал еще утром. И слава всем богам за это. Люблю сестру. Больше, чем самого себя, но сейчас бы она помешала.

Достал записку, лежащую под дверью, посмотрел на текст невидящим взглядом. Не понял ни слова.

– Эля – это кто?

– Сестра. Познакомлю потом. – И ни капли не напрягло, не возмутило, что Стефания читает вместе со мной. Любой другой уже бы сделал выволочку за такое.

Через порог шагнули вместе и даже вполне прилично и степенно. Сделали шаг. Дверь закрыл на замок… И на этом адское терпение дало трещину. Все. Дома. Вдвоем. И пусть весь мир сгорит синим пламенем – даже не замечу.

Всего секунда ушла на то, чтобы сделать синхронный вдох. Выдох. Глаза встретились.

Зрачки у Стефании расширялись, грозя затопить радужку чернотой. Затягивали. Кружили в темном омуте.

Уши заложило, как при взлете. Только сердце четко отсчитывало удары, стуком разрывая барабанные перепонки. Обоняние обострилось – я ощущал женский запах, так, словно уже слизывал его языком с ее кожи.

Терпкая, горчащая, сладкая, острая – как дорогой шоколад, взрывающий все окончания своим вкусом.

Стефа сделала первый шаг навстречу. И еще один. Очень медленно. Словно до сих пор еще в чем-то сомневалась. Или не верила себе? И нам обоим?

Развернул и впечатал ее спиной в дверь. Удар смягчил своими руками – обвил ее всю, от затылка до копчика, не позволяя даже дернуться лишний раз. Хотел фиксировать, контролировать, удерживать, вжимать в себя – чтобы даже молекула воздуха не пролетела между телами.

Слышал, как она втягивает воздух, ощущал сухие горячие губы на своей шее – короткие, жесткие, острые поцелуи. Словно жалила, а не целовала.

Рот наполнялся слюной, голодным желанием проглотить ее всю, целиком – и тут же смаковать, по кусочку, по клеточке, разбирать свои ощущения от каждой косточки позвоночника, от каждого завитка волос …

Наши губы встретились, нечаянно стукнулись зубы, я оскалился в дурацкой усмешке – нетерпеливой, дикой, плохо осмысленной. Стефа тоже спешила, не только я. Тоже меня хотела.

Терлась животом о мой пах, вдавливалась в мое тело, точно так же, как я, желая срастись, сплестись, слиться…

Прикусил ей кожу рядом с ушком, втянул в рот мочку, облизал тонкую кожу на шее – вдоль бьющейся нервно жилки, до самой ямочки меж ключиц.

Невероятное удовольствие. Словно пьешь нектар и дуреешь, теряешь последнее соображение от него. Еле себя сдерживаешь, чтобы не превратиться в голодного страшного зверя. Уронить, раздеть, подмять, взять! Толкаться в нее до изнеможения, выбивая короткие стоны, пока не начнет кричать от восторга, умолять о пощаде.

Только страшное усилие воли – смутное, на самом краю сознания, заставляло держаться. Нельзя! Это моя женщина. Любимая. Ранимая. Нежная. С ней можно только по-другому: аккуратно, бережно, не разгоняясь до безрассудства. Пока сама не попросит – нельзя.

Белая кожа между крепких торчащих грудей с острыми сосками, уже в испарине, покрытая мурашками… Плотный спортивный топ – досадное препятствие, от которого легко избавиться, Стефа сама поднимает руки, помогая стянуть его… Тут же скребет ноготочками по моему затылку, подталкивая, прижимая к горячим вершинкам, охает, когда втягиваю их в рот, прикусываю, посасываю, облизываю…