О, как его приложило-то! Тихон даже на секунду растерялся. Даже рот от удивления приоткрыл.

– Так я подготовился! Целый ящик, между прочим. Выбирай любые средства защиты!

– Лучшее средство контрацепции – это чай.

– Вот как? И как же его применяют? Вчера ты говорила про кока-колу, теперь к чаю перешла… Мне кажется, вам с Милой что-то в детстве не так рассказывали.

Зубы заговаривал, а сам снова начал руки распускать – пошел наглаживать мне руки, плечи, шею…

– Чай – это вместо секса. Говорят, отлично помогает. Хочешь, заварю тебе свеженького?

– Нет. – Это прозвучало как приговор. Тихон даже брови свел, как будто мог меня этим переубедить.

– Уже боюсь. – Извернулась дугой и спихнула его с кровати. Следом полетела подушка. – Будешь спать без одеяла, понял?

– Женщина, я только что уложил спать неугомонного спиногрыза! Теперь я верю в свое всемогущество!

Он подобрался, пригнул голову, как перед прыжком…

– Скажи спасибо за бесплатную тренировку. – До меня еще ни разу никто не домогался таким необычным способом. Заинтриговал. Села по-турецки, расположилась удобнее, чтобы наблюдать.

– Это в каком таком смысле? Не понял?

– В прямом. Еще высока вероятность, что придется растить своего спиногрыза. – Лицо Тихона тут же вытянулось. – Забыл уже, что ли? Так вот, предупреждаю: сам сделал – сам и будешь его воспитывать. И спать укладывать, и по ночам к нему вставать!

– Хм… Интересная перспектива… А чем ты будешь заниматься?

– Любить себя. Как положено женам богатых мужчин. Ногти там, реснички, наряды…

Я так размечталась о красивой жизни, что пропустила бросок Тихона. Он дернул меня за ноги и стащил к себе, на пол.

– Ща я тебя отлюблю, а потом посмотрим… – Всем своим немалым весом придавил к полу, распял, зажав кисти над головой.

– Я буду жаловаться! – Пискнула больше для приличия. Ну, потому, что стыдно прямо вот так сдаваться… А коленки уже затряслись от возбуждения. Это все из-за запаха его!

– Кому? Уже начинать бояться?

– Кириллу, кому же еще.

Увернуться от поцелуев не получалось. Ну, я и не старалась особенно-то. Горячий рот прикасался к разным местам на коже, заставляя их тут же воспаляться, гореть, плавиться.

– Он поможет? – А этот гад еще умудрялся что-то говорить, слизывая выступивший над ключицами пот.

– Обязательно. Кир – мой лучший защитник. Он всех победит, сам же знаешь…

– Ты охренительно сладкая, Стеф. – Тихон уткнулся носом в ямку между грудями, подгребая меня все плотнее. От этого голоса, хрипловатого, жесткого, все волоски встали дыбом. Спина изогнулась навстречу…

– Ты как-то странно перевел разговор…

Воздух стал вязким, густым, терпким, словно ликер… Ни один вздох не приносил радости. Только губы Тихона – с ними да, все отлично получалось…

– На кой ляд нам сдались разговоры?

– И то правда…

Он дернул меня вверх, усаживая на свои колени верхом. Шершавые ладони прошлись по позвоночнику, щелкнули застежкой бюстгальтера, тут же легли на грудь, перекатывая комочки сосков. Голова кружилась, горели легкие…

Под его футболкой перекатывались жесткие мускулы, прикрытые гладкой кожей. Влажные от испарины, скользкие, такие классные…

– Не кусайся. – Он зашипел недовольно, когда мне вдруг захотелось попробовать его шею на вкус. Отдернулся, но тут же подставил ее обратно.

– Я только попробовала. Чуть-чуть… – Лизнула место укуса, но тут же впилась зубами рядом…

– Тогда я тоже буду.

– Может, не надо? – Он щекотал мой живот подбородком с отросшей щетиной. Все внутри сжималось и дергалось от этой странной щекотки, наливалось тяжестью и жаром, стягивалось в узел…

– А поздно, Стефа. Уже поздно вести переговоры!

Как в дешевой эротической комедии, он дернул за трусики зубами. Но мне почему-то было не смешно. Лишь подвигала бедрами, чтобы процесс пошел быстрее и надежнее…

Горло пересохло в ожидании, всего несколько секунд – а показались вечностью.

– Не надо меня разглядывать! – Приподняла голову, чтобы узнать причину промедления… А там…

– Я прицеливаюсь. – Нагло ухмыльнулся, раздвигая складки, поглаживая их, лаская… – Чтобы не промазать.

– Я тебе стрелочку в другой раз нарисую.

– Хорошо. Значит, другой раз точно будет…

Я бы поспорила… Но не сейчас. Позже. Намного позже. Потому как слова потерялись в горле, превратились в хрип и стон.

Он что-то делал там своим языком, сладкое и невозможное. Держал меня за колени, не позволяя сдвинуться в сторону. Слишком острое удовольствие, чтобы его терпеть и не дергаться, и слишком сладкое, чтобы от него отказаться.

– Видишь, и без стрелочки обошелся! – У меня закатались глаза в ожидании чуда. Вот-вот – оно должно было случиться. Но на место губ и языка пришло нечто другое – тоже горячее, но значительно большее…

– Ага. Ты во всем гениален! – Он двигался медленно, осторожно, словно не спешил никуда. И меня крепко держал за бедра, не давая ускоряться и подталкивать… – Не спеши, Стеф. Суток не прошло с первого раза… Может быть больно…

– Боже… – Слезы навернулись на глаза, так растрогалась.

– Зови просто Тихоном. Я так больше привык. – Начал наращивать амплитуду, раскачиваться, ускоряться… Мое нетерпение и его заразило.

Так сладко было исследовать кончиками пальцев жесткие скулы, и убеждаться, что они плотно и крепко сжаты, Тихон даже глаза прикрыл, чтобы раньше времени не сорваться…

Обвела по контуру твердый рот, заставляя его раскрыться, позволила прихватить зубами мизинчик. Сама подтянула его голову ближе – очень хотелось тоже ласкать в ответ, чтобы потерял свою выдержку, растворился в желании. И, кажется, у меня неплохо получилось: он вздрогнул, прохрипел коротко… Начал целовать – грубовато, жадно, как будто хотел и не мог насытиться. Подбородок, щеки, скулы, плечи, мочки ушей, затылок – поцелуи-укусы жалили, кололи, зажигали сильнее и сильнее.

Не успевала за ним, не могла отвечать тем же – тянулась губами, но ловила только воздух. Притянула к себе его голову, с упоением огладив густой, колючий ежик на затылке, сама целовала – взахлеб, ненасытно, грубо. Каждое движение губ – в такт его толчку. Каждое новое – все жестче, сильнее, глубже.

Захлебнулись оба, одновременно – моим криком, его стоном. Затихли, не имея ни сил, ни желания двигаться… Теперь уже можно было бы и умереть…

– А что это вы тут делаете? Стефе плохо, ты ее спасаешь, да?

Какая у Тихона мимика богатая! Какое выразительное лицо!

Каждое дерганье века, каждое легкое поскрипывание зубов – как философские трактаты! Жаль, что вслух при ребенке такое нельзя озвучивать и зачитывать…

– Кирюш, ты почему не спишь? – Великосветским тоном полюбопытствовала. Прямо из-под Тихона, не вылезая. Зачем ребенку психику травмировать? Меня Миланка и так убьет…

– Я проснулся один. Мне стало страшно. – Племяш помялся на пороге. – Вы долго будете так лежать? Простынете же, холодно…

– Точно! Кир, накинь-ка сверху на нас одеяло! Мы сейчас немного согреемся и придем к тебе, проведаем.

– Мама говорила, что на полу нельзя лежать!

Ох, уж это воспитание… Почему оно вылезает вообще не в тех местах и случаях, в которых надо бы?

– Ну, видишь, Стефа прилегла, примерзла к полу. Я полез ее отогревать, забыл накрыться. Теперь вот тоже никак не отморожусь. Накрой нас чем-нибудь, пожалуйста!

Плечо Тихона закрывало мне весь обзор. Лицо племянника рассмотреть не получалось. Но я могла очень живо представить, как оно сейчас искажено сомнениями. Пацан-то у нас не дурак растет, и явно чувствует подвох. Только еще не до конца понимает, в чем он!

– А ты мне дашь потом еще поиграть на телефоне, Тиш?

Ситуация дерьмовая, конечно. И все равно, от смеха мы с Тихоном не удержались оба.

– Я тебе вообще подарю новый. Только сделай то, о чем я тебя прошу, Кир!

– Вот так людей и шантажируют, поймав с поличным. Понял? – Шепнула ему между делом, сама готовая подкинуть денег на новый гаджет. Тело, между прочим, затекло от лежания на твердом покрытии. И утяжеление сверху особенно радости не доставляло…