Даже я удивилась собственным словам. Уверенность, с которой я их произнесла, была поразительной, но еще лучше оказалось сопровождавшее их чувство, что это правда, именно так все произошло.

Адрик тихо кивнул, все еще сжимая челюсти.

– Клянусь, я больше ничего к ней не чувствую, – выпалил он. – Абсолютно ничего.

Возможно, во время аварии были задеты какие-то давно вышедшие из строя нейроны, но теперь мне открылись многие вещи, которых я раньше не замечала. Я вздохнула и на миг отогнала прочь жестокость. Угрызения совести вынудили меня заботливо наклониться к нему.

– И это прекрасно, – согласилась я. Даже мой голос зазвучал более спокойно и понимающе. – Твое чувство к ней было нездоровым, ты и сам это знаешь. Теперь твоя жизнь станет намного лучше. Ты сможешь делать все, что пожелаешь. Тебе не придется ходить в Тагус, уедешь, куда захочешь, увидишь весь мир, если пожелаешь. Если подумать, дела обстоят совсем не так плохо.

Адрик покачал головой, слегка нахмурившись, как будто сердился на самого себя.

– Все очень плохо, потому что я не могу быть с тобой, – с горечью бросил он. – Уверен, ты даже не дашь мне шанса все исправить и убедить тебя, что сейчас все иначе.

– В этом нет ничего удиви… – начала я.

Он подался вперед, облокотившись на колени, пристально и сурово посмотрел мне в глаза, словно подумал: «Сейчас или никогда», и медленно, с расстановкой произнес:

– Если ты согласишься, я буду рядом с тобой, чтобы тебя оберегать.

Его губы дрогнули в скупой печальной улыбке.

– В этом-то вся проблема, – прошептала я. – Я никогда не хотела, чтобы меня оберегали. Никогда не хотела, чтобы кто-то умирал ради меня или чтобы со мной носились как с фарфоровой вазой.

Он все равно попытался меня убедить.

– Я мог бы…

– Я не Мелани, – перебила я. – И знаю, что ты хочешь сказать.

Он онемел от неожиданности.

Глупые и слабые чувства, которые я уже совсем было подавила и загнала вглубь, теперь вырвались, будто обладали собственной жизнью и мечтали освободиться. К счастью, я несколькими ударами отправила их обратно. Адрик мог быть умным, красивым, обольстительным, зрелым во многих отношениях, но он замаран токсичным чувством к своей кузине, с которым так свыкся. И, как бы я его ни любила, как бы ни была готова отдать за него жизнь, как бы ни горела моя кожа от его прикосновений и поцелуев, я не собиралась занимать место другой девушки и терять остатки достоинства.

– Ты не понимаешь… – прошептал он.

– Тебе придется приложить много усилий, чтобы изжить свое прошлое, связанное с Мелани, Адрик, – понимающе произнесла я. – У тебя это получится, и в конце концов все будет хорошо.

Быть может, последние слова я сказала еще и себе самой.

Адрик выглядел по-настоящему жалко. Опустив голову, он уставился в пол.

– Я никогда не хотел тебя обидеть, – виновато произнес он. – И мне ужасно больно оттого, что ты так думаешь. Мне больно думать, что ты меня ненавидишь.

Я не успела ничего сказать по этому поводу, потому что в эту минуту задняя дверь скорой помощи распахнулась, резко прервав наш разговор. Появились Эган и Александр. За их спинами угадывалось бесконечное шоссе. Никаких зданий, только ларьки и магазинчики. Я так и не определила, где мы находимся, но, видимо, на каком-то шоссе, ведущем из города.

В одной руке Александр держал два коричневых пакета, а в другой – бумажку, на которой пытался что-то прочитать.

– Здесь написано… – пытался он прочесть, но лишь растерянно хмурил брови. – Не могу разобрать… Не знаю, написано только: каждые четыре часа.

Эган, в свою очередь, держал в каждой руке по несколько флаконов с лекарствами. Он тоже нахмурился, стараясь разобраться в путаных объяснениях Алекса, и слегка наклонился к нему, чтобы прочитать написанное на бумажке.

– Которое для того, чтобы она не теряла сознание? – обеспокоенно спросил он.

Я не понимала, о чем они говорят.

Александр прищурился. Его глаза бегали по строчкам, кончик языка задумчиво высунулся между губ.

– Боюсь, что… – начал он. – Нормальным людям в этом не разобраться, сплошная китайская грамота. Нельзя было попросить писать разборчивее?

– Так и не заморачивайся ты этой китайской грамотой! – проворчал Эган. – Просто смотри, что для чего.

Александр поднес листок к самым глазам, пытаясь разобрать, что на нем написано.

И тут Эган потерял терпение.

– Дай мне эту дрянь, – потребовал он, выхватывая у него из рук бумагу.

Он быстро прочел список, шевеля губами, после чего швырнул бумажку Александру. Затем принялся открывать флаконы, вытряхивая из каждого по одной таблетке, которые собирал в правую ладонь.

– Болеутоляющее, антибактериальное, противовоспалительное, успокоительное… – перечислял он.

И вот у него на ладони лежали уже шесть таблеток. Быстрым движением он извлек из сумки, которую Александр еще держал в руках, бутылочку с водой и молниеносно, прежде чем я успела что-то понять, запрыгнул в кабину, присел передо мной на корточки и ухватил меня за лицо огромной ручищей.

– Открой рот, – приказал он.

Он стиснул пальцами мои щеки, заставляя открыть рот. Ошеломленная тем, с какой быстротой он все это проделал, я открыла рот, Эган закинул в него все таблетки и, не дав мне даже вздохнуть, поднес к моему рту бутылку, чтобы я глотнула.

Глотать пришлось очень быстро. Куча таблеток застряла в горле, но мне все же удалось протолкнуть их дальше.

Затем он забрал бутылку и снова вышел из машины.

Я была совершенно огорошена.

Эган ухаживает за мной и пичкает лекарствами? Получалось, что так.

А я точно не умерла и не попала в ад?

– Доктор сказал, мы должны это дать, чтобы тебе не стало хуже, – пояснил Александр, глядя на Эгана с редкой для него свирепостью.

– Спасибо… – ошеломленно прошептала я.

Я немного закашлялась, потому что в горле у меня запершило.

От кашля у меня страшно заныли ребра.

Александр забросил пакеты в машину. Запустив руку в один из них, он неожиданно достал пару резиновых перчаток. Я в ужасе посмотрела на него.

– Зачем это? – в испуге выдохнула я.

Меня сковал страх.

– Ты должна сесть на пол, – ответил он.

Во мне взыграло чувство самосохранения.

– Зачем?

– Ты ведь уже сделала это однажды? – безразлично спросил он.

Я не поняла, о чем он, но Эган снова надел перчатки, сунул руку в карман и достал – ни больше ни меньше – ножницы и упаковку с краской для волос. С нее жизнерадостно улыбалась женщина с ярко-рыжими волосами.

– Что это вы задумали? – спросила я.

– Мы должны немного изменить твою внешность, потому что Риган может послать людей искать тебя, – пояснил Адрик. – Доктор сказал, что проблем не будет, если мы используем растительную краску без аммиака.

Я окинула всех троих полным ужаса взглядом и остановилась на Александре, который в эту минуту читал надпись на коробке, прищурившись и почесывая в затылке.

Через несколько секунд он посмотрел на меня и широко улыбнулся.

– Честно говоря, я никогда этого не делал, – признался он. – Но глянул инструкцию на «Ютьюбе», так что начнем.

И действительно, Александр принялся меня стричь. Я видела, как падают на пол мои чудесные локоны, пока волосы не стали длиной до плеч. Потом он начал их красить. Во время этой процедуры я сидела на полу машины, а он стоял позади меня на коленях. Адрик держал контейнер с краской. Эган, в свою очередь, ждал на переднем сиденье, попивая кока-колу, и слушал музыку в наушниках. Я спросила, не купит ли он мне тоже кока-колы, потому что я хочу пить, но он ответил, что мне ее пить запретили. Я была уверена, что он это придумал из вредности, но так или иначе мне оставалось пить только воду.

Прошло около часа. Потом я смывала краску с волос в грязном туалете заправки, где мы припарковались. Наконец, я ее смыла и избавилась от повязки, чтобы замотать голову чистым бинтом, который они для меня тоже прикупили.