Он заметил мое презрение, но лишь пересел подальше. Александр закрыл дверцы и сел рядом со мной.

Эган тронулся. Я вцепилась в какую-то штуку на потолке, чтобы не упасть, отчаянно стараясь не смотреть на Адрика, сидевшего напротив.

– Ну и что все это значит? – спросила я, едва мы тронулись. – Вы намерены сбросить меня в овраг или как?

Идеальные лжецы везли меня незнамо куда… Это означало, что я снова в опасности.

– Больно надо! – бросил Эган.

Александр наклонился и выдвинул из-под сиденья рюкзак, которого я раньше не заметила, поглощенная своими подозрениями. Почему-то я ожидала, что он достанет из рюкзака кучу веревок, чтобы связать меня, но в рюкзаке оказалась всего лишь одежда.

– То видео, которое ты показала, развязало множество узлов, – пояснил он, бросая мне толстовку. – А то, что решила не показывать, помогло нам избежать кучи неприятностей. Это наш способ отблагодарить тебя за то, что ты не опубликовала то видео, где мы сделали… ты знаешь что.

Иными словами, за то, что не отправила их в тюрьму.

Я взяла спортивные штаны – кажется, Адрика. Вся его одежда была темной и в спортивном стиле, но, несомненно, все лучше, чем больничный халат.

– Мы очень благодарны тебе за то, что ты сделала, – сказал Адрик.

Я заметила, что он на меня смотрит, но в эту минуту меня больше интересовало, как надеть штаны, не снимая халата. Я стеснялась, как девочка-подросток, строго воспитанная родителями.

– Вы благодарите меня за то, что я предала гласности ваши семейные тайны? – ошеломленно спросила я.

– Нет, не за это, – с глубокой горечью ответил Эган, глядя в зеркало заднего вида. – Ты устроила кавардак, все наши банковские счета заблокированы, мы стали притчей во языцех, нас поливают в соцсетях, но мы хотя бы не попали в тюрьму, Эдриена обвинили в растлении несовершеннолетней, а Ригана допрашивает полиция, подозревая в причастности к твоей аварии, поскольку ты его разоблачила. Только за одно это тебе стоило помочь.

– Это справедливо, – сказал Александр. – Наше наказание за то, что мы сделали с твоим братом.

Да уж… Удивительно. В это тоже было довольно трудно (хотя на самом деле очень трудно) поверить, но мы сидели в машине, и они могли выбросить меня, где им заблагорассудится, так что не стоило торопиться их благодарить. Все это смотрелось слишком странно.

Я не сняла халат, только натянула сверху толстовку. Я уже начинала мерзнуть.

– Сколько времени я пробыла в больнице?

Хотя мне казалось, будто все случилось за считаные секунды, у меня возникло подозрение, что я провела в больнице не один день.

– Девять дней, – ответил Адрик. Голос его звучал совсем тихо и весьма не сердито. – Я навещал тебя несколько раз.

На миг я буквально онемела. Что-то словно перевернулось во мне, и я ожесточилась. Я теперь ощущала все по-другому. Больше не хотела того, чего хотела раньше. И он больше меня так не волновал.

Эган с переднего сиденья повернулся к Адрику.

– Тебе хорошо – когда ты возле нее сидел, она спокойно спала, а вот когда дежурил я, она гнусно ругалась.

Я посмотрела на Александра, чтобы он подтвердил, правда это или нет, и он кивнул, подавив смешок.

– Мы все трое ухаживали за тобой, – признался он, пожимая плечами. – Мы не оставляли тебя одну.

– Но вы же должны меня ненавидеть, – возразила я, вконец сбитая с толку, почему они не ненавидят меня до смерти.

– Я же сказал, что мы не безжалостные убийцы, какими ты нас считала, – начал раздраженно оправдываться Эган. – А всего лишь сукины дети, хотя и весьма привлекательные. И советую тебе одеться поудобнее, потому что нам предстоит четыре часа езды.

Я хотела спросить, где именно мы находимся, но и вправду не слишком хорошо себя чувствовала. Даже говорить мне было трудно: каждое слово отдавалось болью в голове и в ушах, как будто собственный голос был мне невыносим. В лучшем случае у меня контузия или что-то в этом роде. А потому я откинула голову назад и закрыла глаза. Очевидно, я уснула. Просто провалилась в сон, и никакие колдобины на шоссе его не тревожили. Проснувшись, я с трудом разлепила веки.

Тело по-прежнему болело, но я отметила, что сиденье не такое уж и плохое.

Оно было неплохим, потому что оказалось не сиденьем.

Я снова почти ничего не видела, но вдруг поняла, что лежу на груди у Адрика. Он выгнулся так, чтобы устроить для меня что-то вроде кровати, обвив меня рукой и прижимая к себе.

Я посмотрела на него, тут же оценила ситуацию и резко отпрянула, словно его грудь была худшим на свете местом для отдыха. Я так поспешно вскочила, что не удержалась на ногах и приземлилась на переднее сиденье. В первый миг я не почувствовала боли, но стоило мне сесть, как у меня скрутило судорогой все мышцы.

– Что ты делаешь? – сердито выкрикнула я.

Адрик посмотрел на меня. Хорошо бы мне никогда не видеть этого взгляда, нежного и обреченного, как когда мы встретились тогда в здании.

– Ты уснула и чуть не упала, а я тебя поддержал…

– Больше этого не делай, – резко перебила я.

Он поднял руки вверх, уступая.

Внезапно я обнаружила, что Александра нет, да и вообще в машине никого, кроме нас, потому что Эган с водительского сиденья тоже куда-то исчез.

– Что происходит? Где мы? – в тревоге спросила я, готовясь к обороне.

– Эган и Александр пошли кое-чего купить, – ответил он.

– Куда пошли?

– В магазин на заправке.

В машине скорой помощи не было окон, чтобы я могла в этом убедиться, а потому мне не оставалось ничего другого, как молча ждать их возвращения. Я расслабилась, откинулась на спинку кресла и глубоко вдохнула. Голова у меня снова налилась тяжестью, но я взяла себя в руки и сделала суровое лицо. Мы были одни, и между нами возникло какое-то странное напряжение.

А я-то надеялась, что больше никогда не останусь с ним наедине. Карма снова меня настигла.

Не прошло и минуты, как я услышала его голос.

– Почему ты не опубликовала видео, где мы его избиваем? – Он говорил спокойно, но заинтригованно. – Это нас окончательно уничтожило бы.

Я с серьезным лицом смотрела в одну точку. Мне не хотелось отвечать, а еще меньше хотелось объяснять причины, почему я так поступила, хотя вообще-то их было несколько.

Кроме того, говорить с ним оказалось невероятно трудно. Мне хотелось выкрикнуть ему в лицо кучу гадостей, чтобы освободиться от переполнявших меня боли и ярости.

Подождав пару минут и не получив ответа, он задал следующий вопрос:

– Это из-за меня?

– Мир не крутится вокруг тебя, – бросила я тем же тоном, каким он однажды сказал мне то же самое.

– Да, но вокруг твоих чувств очень даже крутится.

Он произнес это так серьезно, что я глупо и весело рассмеялась. Я покачала головой, как будто он ничего не знал, потому что именно так оно и было: он действительно ничего не знал.

– Мне очень жаль. – Я снова нервно рассмеялась, смерив его беспощадным взглядом. – Я чувствую к тебе лишь бесконечное отвращение. Так что ты хочешь от меня услышать?

Это произвело ожидаемый эффект. Адрик отпрянул. Он посмотрел в заднее стекло машины и удрученно прижался к нему лбом. Его глаза горели бессильной яростью, как будто ему вонзили гвоздь в сердце.

– Мы все совершили столько ошибок… – прошептал он через пару секунд.

Я покривила губы и слегка пожала плечами. Двигаться было по-прежнему больно.

– А мне кажется, я сделала все как нельзя лучше, – возразила я.

Его взгляд, немного горький, но заинтересованный, который всегда побуждал меня открыть его тайны, скользнул в мою сторону.

– Ты рада, что покончила с нами?

Я бросила на него растерянный взгляд, словно желая сказать:

«Что за хрень ты несешь?»

– То, что случилось между нами, было…

– Было настоящим, – закончил он.

– Не совсем, – поправила я. – Нельзя любить сразу двух девушек. Это значит, что тебе по-настоящему нравится только одна, но при этом ты морочишь голову другой. Ты пытался морочить голову мне, и теперь я безмерно счастлива, что это закончилось.