На записи с камеры даже слышно, как Хенрик спрашивает у Мелани:

– Так вот почему ты не хочешь быть со мной?

Она ответила, что это не его дело и пусть он убирается, и тогда Хенрик озверел от ревности.

Должно быть, он выплеснул весь гнев, копившийся у него в душе на протяжении долгих месяцев, всю свою неутоленную страсть, которой всегда был втайне одержим. Так или иначе он не пожелал уйти и, обезумев от ревности, попытался ударить Ригана.

Риган, конечно, оказался проворнее. Он умел драться, поскольку все мы, Кэши, умеем защитить себя, но действовал гораздо умнее, чем мы четверо. Он знал, что драться с Хенриком – значит потерять время, которое может сыграть против него. Для него было главным сохранить в тайне отношения с Мелани: как-никак он был любимым сыном нашего отца, и если бы Хенрик проговорился, мог бы нарваться на неприятности.

И он решил просто выпрыгнуть в окно.

Мелани тоже поняла, какую опасность представляет для нее Хенрик, узнавший об их отношениях с Риганом. Она пыталась его успокоить, чтобы он никому не рассказал, уверяла, что может иногда спать и с ним, но Хенрик был слишком возбужден, охвачен ревностью и ничего не слышал от гнева. Короче, они поругались. Он кричал. Мелани попыталась его успокоить, потому что в таком состоянии он не мог здраво рассуждать, однако ничто не помогло. Хенрик набросился на нее и повалил на кровать, продолжая орать благим матом. Дело принимало серьезный оборот. Не знаю, собирался ли Хенрик переступить черту: слишком уж яростно они боролись, но я уверен, что Мелани пыталась уговорить его сохранить все в тайне, даже ценой лжи.

В эти минуты запись шла без звука, потому что все происходило молча. Легко понять, что именно в этот момент Оуэн и Александр вошли в дом. Поскольку электричество было отключено, звуки были хорошо слышны, но в то время они находились на втором этаже – достаточно далеко, чтобы можно было заподозрить что-то неладное.

Мелани зажала Хенрику рот и принялась шепотом вешать ему лапшу на уши: дескать, они могут быть вместе, если он пообещает ничего не рассказывать, мол, Риган для нее ничего не значит, и она может выбрать Хенрика, если он ее послушается… Однако Хенрик, охваченный ревностью, болью и отчаянием, заявил, что намерен все рассказать нашему отцу, пусть тот выгонит ее из дома и лишит наследства.

В испуге и отчаянии Мелани пригрозила Хенрику, что закричит и обвинит его в попытке изнасилования, но не станет этого делать, если он поклянется, что ничего не расскажет. Хенрик, вконец разъяренный попытками шантажа, обозвал ее чокнутой лгуньей и зажал ей рот, чтобы она не кричала.

В какой-то момент Мелани попыталась ударить его ногой в пах. На миг он разжал руку, и кузина закричала.

Через несколько часов, уже на рассвете, Ларго увез нас из дома. Мы были напуганы, взвинчены и чувствовали себя виноватыми. В эти минуты, под влиянием ситуации и собственного ошеломления, я совершенно забыл о камерах. Если бы я о них вспомнил, все сложилось бы по-другому.

Даже Риган не знал об их существовании, да и Мелани, возможно, тоже о них забыла. Так или иначе убийство Хенрика не входило в ее планы. Мелани хотела лишь припугнуть его, чтобы он никому не рассказал об увиденном.

Несколько месяцев мы провели вне дома, почти целый год. Когда я вернулся, уже смирившись с чувством вины, то извлек камеры прежде, чем успела она. Я хотел стереть запись, которая была доказательством совершенного нами убийства, ее существование могло представлять для нас опасность.

Но сначала я решил просмотреть запись – прежде всего потому, что не хотел забывать о содеянном. Возможно, я высокомерный и инфантильный, возможно, мерзавец во многих отношениях, возможно, обидел многих людей и готов сожрать весь мир, но мне никогда даже в голову не приходило, что я могу убить человека, и груз этой ошибки мне предстоит нести до конца дней.

Я убедился, что камера запечатлела нашу драку с Хенриком и как потом в комнату вошел Риган. А еще то, как он увидел, что Хенрик пришел в себя.

Мы четверо были слишком молоды, глупы и напуганы, а потому даже не поняли, что он жив.

Когда Хенрик пришел в себя, он был весь в синяках, возможно, у него были переломы, и он определенно не мог двигаться после наших ударов. Но его вдруг начало рвать кровью, а поскольку он лежал лицом вниз и не мог пошевелиться, он начал захлебываться. Риган, стоявший рядом, наступил ногой ему на шею, чтобы ускорить конец. Так он стоял и ждал, засунув руки в карманы.

И Хенрик умер, захлебнувшись собственной кровью.

Конечно, наши удары причинили ему серьезные травмы, все его лицо распухло от кровоподтеков, но, если бы рядом оказался кто-нибудь другой или если бы Риган не был столь жестоким и хладнокровным убийцей, Хенрик остался бы жив.

Узнав правду, я совершил большую ошибку. Я должен был рассказать все остальным, но вместо этого пошел к Мелани и стал ее шантажировать, чтобы вытянуть из нее информацию об отношениях с Риганом. Так я узнал, сколько времени они уже встречались и каким образом им удавалось это скрывать…

Но, увы, ей тоже было чем меня шантажировать.

Опасаясь, что я покажу видео Адрику и отцу, она пригрозила рассказать всем, что я вовсе не сын Эдриена Кэша. Обнародование связи Мелани с Риганом, несомненно, оттолкнуло бы от нее Адрика и разгневало бы отца. Это ее не устраивало, поскольку Адрик был настолько зависимым и внушаемым, что она всегда могла за него уцепиться. Если бы Мелани его потеряла, ее положение стало бы куда уязвимее. А если бы на нее рассердился отец, возможно, он просто выгнал бы ее из дома.

Второй моей ошибкой было то, что я слишком долго собирался с духом после того, как она узнала, кто мой отец. Когда же я сказал, что мне плевать и я покажу видео в любом случае, у Мелани уже были аудиосообщения, которыми она шантажировала меня: якобы я ее домогался. На этот раз риск был гораздо больше, так что мне снова пришлось молчать.

Именно поэтому я и хотел запереть ее в психушку. Я прекрасно знал, как убедительна она может быть в своей лжи. Она могла затянуть Адрика в порочный круг манипуляций, чем погубила бы нас всех. Но мне не удалось. Адрик всегда вставал на ее сторону, и я отправил бы ее в психушку только в том случае, если бы она стала представлять опасность для окружающих или полностью помешалась. Но приступы помешательства у Мелани бывали не так часто. Все остальное время она вела себя разумно и адекватно.

Отец велел отправить ее в Тагус учиться. Это дало мне возможность присматривать за ней, но вскоре все изменилось. Теперь уже сам Адрик начал отдаляться от нее, а Риган исчез из нашей жизни, занявшись своей. Я уже подумал, что все разрешилось само собой, но не учел, что отстраненность Адрика повлияет на поведение Мелани.

Однажды вечером я вышел в город на какое-то мероприятие, а Мелани осталась с Оуэном и Александром. Вернувшись, я узнал, что они взяли ее с собой на вечеринку, которую не хотели пропускать. Там она познакомилась с Тейтом и переспала с ним. Так начались их отношения. Когда Адрик об этом узнал, они серьезно поссорились. Помню, они очень громко кричали. Адрик швырял вещи. Она плакала. Ссора была очень токсичной, страшной и тревожной. В конце концов Адрик ушел, охваченный яростью и ревностью, и не возвращался несколько дней.

Я тоже был вне себя от злости, но лишь из страха, что Мелани провернет такой же номер, как с Хенриком. Она вполне могла снова заморочить голову Адрику и навешать Александру лапшу на уши. Она была настолько беспринципна, что вполне могла бы натравить их обоих на Тейта.

Я сильно разозлился, что она пыталась втянуть Адрика в свои отношения с другим парнем, и запретил ей выходить из квартиры, а однажды в приступе гнева даже запер ее на ключ, чтобы она сидела дома и не строила сомнительных планов.

Но я не мог контролировать ее все время, и ей удалось инсценировать самоубийство. В тот момент я в него поверил. А потом узнал, что она живет с Тейтом, и решил, что это лучший способ держать ее от нас подальше. Без нее наша жизнь стала намного лучше. И для Адрика, а особенно для меня. Меня волновало только то, что нам троим хорошо и не придется больше нести на себе тяжкий крест ее болезни.