Он упорно не принимал во внимание одну маленькую деталь: Риган тоже был Кэшем. Возможно, они с Эганом и не считали друг друга братьями, но прекрасно знали друг друга. Какая же я дура! В стремлении обеспечить свою безопасность я не подумала о пробелах в новой лжи, которую навешала им на уши в этой квартире.

– Вот видишь? – мягко произнес Эган. – Ты по-прежнему веришь, что Адрик самый умный из нас, хотя на самом деле всего лишь самый здравомыслящий, а здравомыслие порой бывает невероятно скучным. – Он подался вперед, выжидающе скрестив руки на груди. – Ну, так скажи, что ему о тебе известно?

Досадуя на собственную глупость, я собрала всю свою хитрость и изворотливость.

Затем притворно вздохнула, сделав вид, что набираюсь терпения.

– Но ведь ты даже не знал, что Риган приехал сюда, желая тебя подставить по приказу твоего же отца… Думаю, предполагаемая прозорливость в данном случае тебя подвела.

Я произнесла это монотонно-безразличным тоном, чтобы Эган не догадался, насколько это важно для меня. Он немного прищурил глаза, серые и прозрачные, окруженные линией черных ресниц. Он явно о чем-то думал. Явно что-то подозревал. Пытался что-то раскопать… Но под конец вздохнул: была не была! И, слегка пожав плечами, развел руками, все еще лежавшими на столе.

– В любом случае из-за этой тайны ты пока не собираешься нам вредить. Можешь не рассказывать, я все равно выясню. – Он покосился на свои карты и указал пальцем, переключая внимание на них и на игру. – Так каков твой ход?

Я судорожно вздохнула. От волнения мое сердце забилось сильнее. Я уже почти пожалела, что так рисковала, но на смену сожалению вдруг пришла твердая решимость.

«Будь что будет», – подумала я.

Ведь я понятия не имела, что делать.

– Ну что ж, давай вскроемся, – решила я.

Мы открыли карты. Я увидела карты Эгана, а он мои. Мир словно пал к моим ногам, замедлив кружение. Вот черт… У него – валет и семерка. Конечно, он был уверен в победе. С такими картами он легко надерет мне задницу. Осталось перевернуть еще пять карт в центре, но в любом случае его пара превосходила мою.

Мне хотелось только одного – опереться локтями о стол, закрыть лицо руками, потереть глаза и сказать во весь голос: «Какая же я дура!». Но я не могла пошевелить ни единым мускулом. Эган что-то сказал – возможно, хвастался, но, поскольку я все видела как в замедленной съемке, то ничего не услышала и не поняла. Я даже подумать не могла о том, что придется лечь с ним в постель, лишь пыталась придумать способ, как этого избежать.

Я была настолько погружена в свои мысли, что не увидела, как Эган перевернул три первые карты рубашкой вниз.

Лишь через несколько секунд я поняла, что это за карты. Четверка, пятерка и валет.

Мир закружился с бешеной скоростью. Я схватилась за голову и изо всех сил сжала губы, чтобы не закричать. От страха сердце билось и без того сильно, а теперь я испугалась, что оно разорвется.

Валет ему подходил, но остальные карты были как раз для меня. Да! В ошеломлении и предвкушении я снова посмотрела на карты – убедиться, что мне не померещилось. Они были настоящие! Вот так поворот! Все оказалось не так уж плохо. Теперь нужно было, чтобы среди оставшихся карт, лежавших рубашкой кверху, оказалась шестерка, и тогда вероятность выигрыша будет уже тридцать процентов.

Эган тоже это знал. Улыбка по-прежнему не сходила с его лица; он не сомневался, что ему везет больше, чем мне, но ко мне тоже вернулась уверенность. Теперь планеты выстроились не в его, а в мою пользу.

– Посмотрим следующую, – произнес он медленно и загадочно, перевернув четвертую карту.

Шестерка!!!

Я подпрыгнула так, что чуть не упала со стула.

– Фу-у-ух! – удивленно и облегченно выдохнула я.

Эган сжал губы, с трудом подавив смешок. С каждой минутой игра становилась все интереснее. Я ощущала бешеную пульсацию во всем теле; нетерпение стало невыносимым. От волнения я вцепилась руками в края стула.

До сих пор я выигрывала, но если выйдет восьмерка или тройка, то выиграет Эган.

Я вздохнула.

Он положил палец на последнюю карту. Мы переглянулись.

От нас прямо-таки искры полетели. Мы уставились на карту.

Я перевернула ее.

Туз!

– Да-а-а-а!

Победный крик вырвался у меня из груди. Я потрясла поднятыми вверх кулаками, чтобы воображаемая публика мне поаплодировала. Где-то в отдалении прогремел гром, и порыв ветра сотряс кроны деревьев, окружавших наше убежище. За окном маячил серый, унылый и промозглый пейзаж, но в моей голове во всю мощь грянула песня: «We are the champions, my frie-e-e-ends». «Мы чемпионы, друзья мои!»

Эган оперся о стул и показал мне раскрытые ладони в знак того, что признает поражение. Меня удивило, как спокойно они это принял, без яростных возмущенных воплей, но иногда он вел себя довольно странно, а моя победа была столь очевидна, что он даже не пытался ее оспорить.

Я успокоилась. Теперь настало время получить свой выигрыш. Мурашки предвкушения щекотали кожу.

– Что ты хочешь знать? – спросил Эган с готовностью.

– Правду о том, что случилось с Мелани, – ответила я без обиняков.

По его молчанию я поняла, что он не ждал такого вопроса. Возможно, думал, я спрошу какую-нибудь глупость, но только не это. Так или иначе его лицо оставалось безучастным; он ничем не выдал эмоций, которые наверняка вызвал столь неожиданный вопрос. Показать их для него означало дать врагу преимущество.

– Правду… – задумчиво протянул он, нахмурив брови. – Что ты понимаешь под словом «правда»?

– Когда я пряталась в шкафу у Адрика несколько дней назад, я все слышала, – напомнила я, придав своему голосу невинный, притворно шокированный тон. – И особое внимание привлекла одна фраза: «Я знаю, это я виноват», как будто ты сделал что-то… ну… имеющее отношение к ее смерти.

Эган слегка покачал головой, глядя на меня. Он молчал. Я ждала. Долго ждала. Поскольку он так и не ответил, я нетерпеливо махнула рукой. Уже одно это доставило мне удовольствие. Он понял, чего я хочу. Глаза его еще больше прищурились от улыбки. Но не искренней улыбки, а чего-то вроде чертовщинки в глазах.

– В твоих словах слышится скрытое обвинение, – заметил он.

– Это весьма подозрительно, – заявила я. – Да и Риган, попросив меня о помощи, сказал, что подозревает тебя в чем-то ужасном.

Эган не удивился, но, возможно, все же немного растерялся. Его брови слегка дрогнули, но он продолжал улыбаться: одно явно противоречило другому. Он скорчил странную гримасу, как будто это его повеселило и удивило одновременно.

– Что значит в ужасном?.. – Он немного поколебался. – Что я ее убил? И Эли я тоже убил? Ты в самом деле так думаешь?

Я прижала руку к груди, притворившись испуганной. Словно услышала, как кто-то клевещет на честного и доброго человека, не способного совершить подобных зверств.

– О нет, я не то хотела сказать, – поспешила заверить я, покривившись, будто меня покоробило слово «убил». – Но ты прав, что-то в этом роде я и подозревала.

Он вновь погрузился в молчание; казалось, он чего-то ждал от меня, обдумывая и оценивая мои возможности. Сказать по правде, я тоже оценивала его возможности. До сих пор он не показывал, что его как-то задело мое обвинение, но было очевидно, что он считает его несостоятельным.

Эган поерзал на стуле, очнувшись от своих дум. На его лице проступило любопытство. Он слегка прищурился, словно стараясь разглядеть что-то у меня на щеке.

– А ты-то сама как думаешь? – шепотом спросил он. – Ты веришь, что я это сделал?

Я подумала, что этот вопрос чисто риторический, но промолчала, оставаясь серьезной. Он не шутил. Я подозревала, что он действительно ждет ответа, и потому рассеянно сказала:

– Ну, судя по тому, как ты ведешь себя со мной, ты убил бы и меня. Ты как-то даже назвал себя настоящим чудовищем, разве не так?

Он скривился. «Понятно», – читалось у него на лице. Я решила, что он тут же ответит, но его взгляд был устремлен куда-то в пространство за моей спиной. Так на него не похоже. Вид у него был отсутствующий, как в те минуты, когда тасовал карты. Казалось, он обдумывает каждое слово, прежде чем ответить, но, возможно, он просто играл с истиной, которую точно не собирался обнародовать.