— Сможешь найти такую в пределах нашего Скандинавского округа?

— Если речь идет о радистке, то в Стокгольме есть училище радиоэлектроники. На каждом потоке есть женская группа. Английский они знают поголовно, рацию соберут из чего угодно, живут, да, в общагах. Среди них, конечно, есть и спортсменки. Внешне скандинавка сойдет за англичанку лучше, чем русская.

— Отлично. А я пока покажу Смиту глубинную нестоличную Россию. Он после театра попросил, для полноты картины.

— Каким образом?

— Возьму его с собой в деревню к маме. Я в понедельник как раз заявки подал на самолет и командировочные. Сегодня Кононов приказал исполнить.

— Ты уверен, что стоит?

— Конечно. Он нормальный мужик, такой же, как мы. Кононов поддержал, теперь уже обратного хода нет.

— Не сказал бы. Англичане вообще другие. По манерам он потомственный интеллигент, а то и аристократ. Таких надо в оперу водить. Ему же понравилось?

— Он в восторге. Но по сути он не какой-то буржуй зажравшийся, а простой мужик как мы. Всю жизнь работает с бумагами, но за приключениями может хоть за море свалить. За свою бабу любому черту пасть порвет, в беде сам погибать останется, а товарища выручит.

— Простой мужик? Который, сам говоришь, смотрит на особо опасного бандита как на говно и говорит «пшел вон, холоп»?

— Конформист. Делает то, что, как он думает, у нас тут принято.

— И что ты ему там предложишь, у мамы в деревне?

— На охоту сходим, или на рыбалку. С молодежью в футбол сыграет, у англичан футбол национальный спорт. На танцы сходит, с девушкой познакомится, тут же из-за нее подерется. В баньке попаримся, пива местного выпьем, под баян споем.

— Не выгорит.

— На что спорим?

— Ящик коньяка.

— Принято.

На рудники Арлита во французской Африке попадали не только французы и африканцы. Тут отбывали сроки особо опасные преступники со всей Европы. Точнее, более-менее вменяемые из особо опасных, кого можно пристроить к работе, потому что каждый человек дорог. Слишком ненадежные в плане трудоустройства преступники десятилетиями сидели в каменных мешках по месту вынесения приговора, откуда их иногда вызывали на допросы в связи с каким-нибудь обстоятельствами. Кроме особо опасных, в Арлит попадали из ближневосточных тюрем те, кого могли бы неофициально выкупить по месту вынесения приговора.

Вопреки фольклорным страшилкам, урановые рудники не были каким-то особенно вредным для здоровья местом лишения свободы. Здесь, конечно, специфическая публика. Здесь, конечно, вредный фактор радиация. Не то, чтобы прямо светится, но фон повышенный. Здесь, конечно, адский климат. В остальном же обычная зона из тех, в которых заключенные привлекаются к работам. Даже получше многих. Относительно новые тюремные корпуса, относительно новая техника. «Красные» порядки со здравомыслящим руководством, не склонным ни к коррупции, ни к садизму, ни к мелким пакостям.

С другой стороны, здесь в принципе не полагались ни свидания, ни переписка, ни встречи с адвокатами или следователями. Арлит — черный ящик до конца срока. Теоретически, негры или вольнонаемные на промке могли бы передавать малявы, но все знали, что негра за это расстреляют, а вольнонаемный случайно получит солнечный удар. Возможно, кто-то из самых старших авторитетов и вел переписку, но только Аллаху ведомо, чего ему это стоило. До простых арестантов доходили только официальные новости с воли.

Утро началось с завтрака, после которого заключенных загнали обратно в камеры вместо того, чтобы отправить на работы в карьер.

До обеда не происходило ничего. Охранники не ходили по коридорам и не отвечали на вопросы. На обед подали плов. Плов из хорошего риса и со свежей мягкой бараниной. Мясо у всех составляло чуть ли не половину порции. К плову выдали настоящий чай, не спитую заварку, высушенную и залитую в третий раз.

— Что происходит? — спрашивали арестанты друг друга, — Какой-то государственный праздник? Амнистия? Война закончилась? Мы победили?

После обеда всех построили на плацу. Начальник тюрьмы решил произнести речь.

— Граждане заключенные. Я хочу сообщить вам пренеприятнейшее известие.

— К нам едет ревизор? — спросил заключенный Рабинович.

— К нам едет ревизор, — согласился начальник, когда охранники уже побежали к юмористу с дубинками, — Отставить! Ревизор из Ниамея, инкогнито. И еще с секретным предписанием.

Те, кто поумнее, поняли, что происходит что-то действительно пренеприятнейшее. Начальник тюрьмы шутит исключительно по поводу плохих новостей, нештатных ситуаций или применения суровых дисциплинарных наказаний. Упомянутый Ниамей с прошлого года занят «Стальной саранчой».

— Город эвакуируется, — продолжил начальник тюрьмы, — Военные попытаются отбить атаку, но на нас движется какая-то невообразимая армада. На Агадес катится такая же волна.

— Саранча возвращается? — спросил кто-то еще, увидев, что Рабиновича не побили.

— Саранча возвращается с друзьями.

— А наша разведка куда смотрела? Шпионы там, спутники и все такое?

— Наша разведка это замечательные люди, которые проспали саранчу в прошлом году. Я мог бы сказать, что всегда буду рад видеть их в наших гостеприимных камерах, но боюсь, что эти камеры я больше никогда не увижу.

— А мы? — наперебой заволновались арестанты.

— Вы тоже. Сейчас вы все вернетесь в камеры и подумаете о своем поведении. Верующие могут помолиться. Тихо!

Все заткнулись.

— С утра весь городской транспорт и даже все прицепы для техники мобилизованы, чтобы вывезти детей и женщин в Таманрассет. Белых детей и женщин. Негры послушали новости по барабанному радио и готовы бежать куда угодно, но пешком не побегут. Брошенный город ожидает праздник непослушания, который, возможно, начнется раньше, чем отсюда свалят последние белые мужчины на грузовиках для перевозки руды. Берберы еще не определились, будут они защищать город вместе с военными или грабить вместе с неграми. Белым, которые проспят эвакуацию, лучше самим застрелиться. Охрана тюрьмы обеспечивает отход последних гражданских и идет арьегардом колонны.

Арлит — маленький городок. Личного гражданского транспорта здесь почти нет. Есть несколько по-африкански вечных рейсовых автобусов на автовокзале. Относительно новые служебные автобусы, которые развозят немногочисленных белых сотрудников по объектам: шахта, электростанция, коммунальное хозяйство. Грузовички и пикапы мелкого бизнеса. Специальные машины с оборудованием.

Белые хорошо зарабатывают, но им просто не нужен здесь личный автомобиль с сопутствующими радостями в виде песка во всех агрегатах и вечно кипящего радиатора. Везде можно дойти пешком или доехать на служебном. Ближайшее место для пикника — оазис в Таманрассет. Шестьсот километров, и белый человек полетит туда на самолете. Два часа по воздуху, а не двенадцать по вечно занесенной песком двухполоске с попутными и встречными тяжелыми грузовиками.

— А нам что светит? Мы ведь тоже белые. В основном, — спросили арестанты.

— Единственный шанс выжить для вас — это организовать оборону в тюремном комплексе. Здесь крепкие стены и защищенный периметр. После того, как охрана покинет территорию, все электронные замки будут открыты. На вышках остаются пулеметы. Арсенал оставим открытым. Мы возьмем столько оружия, сколько унесем, но останется больше. В подвалах есть огромный запас питьевой воды и продуктов.

— Что же вы сами не хотите обороняться?

— Если бы я принял решение защищать свою крепость, а я утром мог его и принять… — начальник тюрьмы обвел взглядом ряды арестантов, — Мой первый приказ был бы уничтожить вас. Чтобы внутренний враг не отвлекал от борьбы с внешним.

— А так вы нас не будете убивать? Почему?

— Потому что вы особо опасные сучьи дети. К сожалению, я не могу оставить наступающему противнику ядерную бомбу, но могу оставить две с половиной сотни головорезов с крепостью и арсеналом. Во всяком случае, каждая пуля, выпущенная в вас, не будет выстрелена в перегруженные машины с гражданскими на узкой дороге. Можете договориться с неграми или берберами насчет обороны в городе. Неграм все белые на одно лицо, а берберы ненавидят амигос больше, чем французов.