– А противнее всего – стрельба по своим. Не могут раскрыть преступление – и хватают кого попало. «Доказать» вину – нет проблем, технология отработана… А ошибки признавать не любят, за честь мундира героически стоят. Путают честь с позором.

– Это не только они умеют. Политики, журналисты, должностные лица… Подлое время сейчас, Ярослав Матвеевич.

– А наши суды? Это же инструмент для избавления преступника от наказания!

– Ну, не всегда, не всегда… По идее-то суд – на стороне жертвы.

– Это по идее. Жертва чаще всего неплатежеспособна.

– И какой вывод?

– Придётся нарушать права негодяев до суда.

– Получать за это шишки готовы?

– Готов.

– Не от меня. Я-то, наоборот, буду защищать вас. Только работайте, давайте результат. И, кстати, контакты со СМИ – ваши. Сами будете оправдываться. Вам, я вижу, это по силам.

Кольцов встал, прошёлся от стола до двери.

– Ау вас, Ярослав Матвеевич, случайно не создалось впечатление, что президент подбивает вас нарушать законы?

– Нив коем случае. Это мои мысли, кто бы их ни высказал. И я за них отвечаю.

– Что ж, вроде бы всё обсудили… Какая у вас семья?

– Я разведён. Дочь осталась в Екатеринбурге с бывшей женой. В Вологде – тётка, очень пожилая.

– Значит, трёхкомнатной квартиры вам будет достаточно?

– Вполне, Георгий Александрович. Более чем.

– Оклад будете получать стандартный – начальника службы министерства. С положенными доплатами.

– Спасибо.

– Ваш непосредственный начальник – генерал-полковник Березин, министр внутренних дел. В его отсутствие – генерал- полковник Федин, первый заместитель. Но в трудных случаях обращайтесь непосредственно ко мне. И не бойтесь злоупотребить.

– За это спасибо, Георгий Александрович. И я хочу спросить… Сколько лет в моём распоряжении?

– Столько же, сколько в моём. Как минимум… Да, Ярослав Матвеевич! А вы не боитесь, что вас могут элементарно застрелить на улице? Очередное громкое убийство. Охрана не всегда эффективна.

– Не боюсь. Бывает и более опасная работа. Например, у меня не хватило бы храбрости стать шахтёром.

– Да, шахтёры… Здесь тоже нужны какие-то новые технологии.

Новая служба расположилась на седьмом этаже.

В большой комнате за главным столом сидел мой заместитель – капитан Дима Арсентьев. За другими столами – четыре молодых офицера, парни шустрые, весёлые и зубастые, и бывший менеджер коммерческой компании Лёша Варенцов. Его я привёз из Вологды. Лёша подал документы на аттестацию и скоро должен был стать лейтенантом. Человек он был сообразительный, ушлый и быстро сошёлся с ребятами.

За дверью в боковой стене находился мой маленький спартанский кабинет. Впрочем, одно украшение было. На стене висел портрет князя Пожарского, который Лёша раздобыл то ли в Переславле, то ли в Ростове.

Я был доволен, что сумел отстоять свою схему подчинения. Внутри здания всё ясно. Начальство – Бирюков, Фолин. Непосредственные подчинённые сидят за стенкой, негромко жужжат голосами, смеются. А в регионах мои сотрудники под кем будут? Под местным УВД? Нет, ни в коем случае. Сделают своим филиалом, заставят работать по старинке. И какой тогда смысл моего здесь появления?..

В три часа наша немногочисленная «гвардия» пила чай. Все вместе собирались редко: одни уезжали в командировки, другие носились по Москве, что-то доставая, что-то узнавая, устанавливая деловые связи.

Я часто бывал в Российской Академии Наук возле Нескучного сада, в Академии Медицинских Наук на Солянке, посещал различные институты и экспериментальные производства. Свёл знакомство с физиками, радиотехниками, электронщиками, психологами, нейрофизиологами.

Бывая на планёрках и совещаниях у министра, я перезнакомился со всеми замами, начальниками служб и отделов. Кто-то смотрел с доброжелательным интересом, кто- то холодно и равнодушно. Кто-то – насторожённо. Все знали о моём непрофессиональном происхождении, но с расспросами не приставали. Полагали, должно быть: начальству виднее. Раз приняли, значит, не зря, пусть работает.

Как-то первый зам, генерал-полковник Фолин, пригласил к себе. Фолин был невысокий, коренастый, краснолицый, с толстыми щеками и губами, с внимательным и хитрым взглядом. Я уже знал о его заглазном прозвище: «Непробиваемый». После первых незначительных фраз он вынул из стола три фотографии самодельных плакатов.

– Прочитайте этот, Ярослав Матвеевич.

Я прочитал:

– Господин президент! Защитите свой родной город от высокопоставленных вандалов!

Президент родился и вырос в Петербурге – Ленинграде. Нынешнее городское начальство, определённо под чьим-то корыстным влиянием, выдало бредовую идейку: засыпать канал Грибоедова. По его трассе устроить, на радость автомобилистам, новый широкий проспект. И даже, кажется, начались какие-то предварительные работы.

– Молодёжь! – сказал Фолин. – Хулиганят.

– Ну и что? – ответил я. – Я бы и сам под этим подписался. Знаю канал Грибоедова.

– Гляньте на второй.

На втором плакате стояло лаконичное: «Козодавлев, ты охренел?»

Козодавлев – была фамилия мэра города. Древняя, между прочим, фамилия. Мелькала даже в хрониках шестнадцатого века. Родовитый мужик…

– Ну и что? – повторил я. – Эмоциональная реакция. Нахожу, есть на что реагировать.

Фолин пододвинул третий снимок. Я присвистнул. На плакате значилось: «Козодавлев! Уматывай в деревню. Займись своим фамильным промыслом – делай козлят!»

– Ну, как? – спросил замминистра.

– А это прямое оскорбление. Уже можно ловить и сажать.

– Взялись бы?

Я пожал плечами.

– Как прикажут. Но без энтузиазма.

– Почему?

– Не моя клиентура. Я вообще-то воюю с негодяями. А эти… Мне дорого то, что они защищают. Вы видели канал Грибоедова?

– Бывал, видел.

– Представьте себе: не будет воды, в которой отражаются набережные со старинными зданиями. Вместо этого будут бегать и вонять автомобили. Как будто мало мы их видим.

– А оскорбление власти для вас ерунда?

– Не ерунда. Но у власти находится человек, а не священная корова. И если он вдруг начал маяться дурью…

Фолин помолчал, вздохнул.

– Хорошо, Ярослав Матвеевич. Идите.

Вася Колесов галантно, под ручку подвёл Аллу Хрякову к чёрному «мерсу» с чёрными же стёклами. Распахнул правую дверцу:

– Вползай, Хрюкало!

Хлопнул хихикнувшую девушку по пухленькой ягодице, выбухающей из приспущенных джинсов.

– Хай-тек!

– Хип-хоп, – поправила продвинутая Алла.

Он обошёл машину и сел за руль. Был он неплохо поддат и от этого краснонос.

– Что, Хрюшка, удивим Белокаменную? Поставим ментов на уши?

– Ух, поставим! – засмеялась Алла. Она поддавала из одного пузыря с Васей. И теперь с удовольствием посматривала на бойфренда: крепкий парень, с упитанным лицом, с обритой по моде головой. Выше лба сидят чёрные очки. Гламур!

Вася запустил руку за сиденье и вытащил непочатую плоскую бутылку.

– Ой! – радостно сказала Алла.

– А чо! – хохотнул Вася. – Мы не лохи, без коньяка не ездим.

Раскупорил бутылку, дал девушке, глотанул сам… Чёрный «мерс» рванул с места, на повороте сшиб урну, вылетел из двора и понёсся по улице…

…Артём и Наташа Егоровы ехали с работы. По пути завернули в садик, забрали трёхлетнюю Ксеньку. Ребёнок уже привык к тому, что заднее сиденье старенького «Опель- кадета» всё в его распоряжении. Мама чаще сидела впереди, рядом с папой. Девочка сдвигалась к правой или левой дверце и, прилипнув к стеклу, смотрела на проплывающий город.

– Слушай, слушай! – шепнула Наташа мужу, кивнув назад. Ребёнок негромко тянул песенку:

– В снежинки превращаются-а-а твоей людви негромкие слова-а-а..

– «Людовь»… – усмехнулся отец. – Пристегнись, Наташка! За мостом всегда гаишники.