– Давно уж не претендует! – засмеялся Артур. – Вот послушай. Фъом эн ообит оф экспектэйшн ай хев лифт, айм ин фзэ сэвен сикто, айм риди ту старт3. Это так я бы докладывал диспетчеру по-английски. А по-испански говорю так: дехэ ля орбита деспера, эстой эн эль сектор сьётэ, препарадо пара салир4. Ну что? На каком выразительнее?

– Конечно, на испанском. И короче.

– А грамматика? А фонетика?.. То-то и оно.

– Да, Артур! А беспилотка по моей трассе?

– Нормально. Похоже, долетит вовремя и куда просили. Кстати, до вторника можешь проштудировать Кристенсена «Поведение в пониженной и повышенной гравитации». Интересно читается.

…Читалось, действительно, легко и интересно. Но с тех пор я уже все положения автора проверил на практике. С громадным светлобородым скандинавом Олафом Кристенсеном мы давно приятели. Он любит расспрашивать меня и других космонавтов, набирает материал для новых книг и статей…

А сейчас читаю Григория Захаровича. Он о многом знал больше, чем я.

Так с чего же тогда началось?

У боковой стены на диване сидели двое мужчин. Беседовали они не так чтобы давно – хозяин кабинета не имел времени на долгие разговоры. Содержательные – да, но не долгие.

У собеседников были умные, жёсткие лица. Один был в форме генерал-полковника милиции. Загорелый, с седыми висками, с большим белым шрамом на щеке. Но хозяином кабинета являлся другой, в обычном костюме. Ростом поменьше, лицом побледнее, с высоким лбом. По его ловким, экономным движениям, по всей выправке нетрудно было догадаться, что и ему приходилось носить погоны.

Иногда он вставал и прохаживался по ковровой дорожке от стола к двери. У него был чёткий говор человека, привыкшего обращаться к аудитории.

– Вы, Валерий Анатольевич, понимаете, что этот позор – не наш внутренний. Это наш позор на весь мир. Иностранным дипломатам бьют морду на московских улицах! Грабят в московских переулках!

– Али Хафтара били бывшие скинхеды, – ответил генерал. – Которые сейчас «уайт пауэр». У него ярко выраженная восточная внешность.

– Ау Кнуда Хессельберга как с внешностью? Тоже ярко выраженная восточная? Несерьёзно, господин министр!.. Ну, а что скинхеды? Растворились в воздухе?

– Уехали на автомобиле с депутатским номером.

– Чья машина?

– Числится за депутатом Бухановым.

Серые глаза хозяина кабинета упёрлись в лицо министру.

– И что дальше?

– Понимаете, Георгий Александрович… Мне бы очень не хотелось трогать Буханова.

– Понимаю, – с отвращением в голосе произнёс Георгий Александрович. – Ну, а второй случай, с норвежцем?

– Это солнцевские. Окончательно обнаглели.

– Конкретно известны?

– Люди Денисова задержали подозреваемых. Для ареста нужна санкция суда. И… он боится за семью. Ему позвонили.

– Опять понимаю, – сказал хозяин кабинета. – Ну что ж, господин министр, я вас больше не задерживаю. До свидания.

– До свидания, господин президент.

Оставшись один, президент России Кольцов подошёл к холодильнику и налил полстакана минеральной. Залпом выпил.

«Хорошее средство», – подумал он и вышел в секретариат. Из кресла у стены вскочил молодой капитан милиции.

– Здравия желаю, господин президент!

– Здравствуйте. Вы ко мне?

– Никак нет. Генерал-полковник попросил подождать его здесь. Он сейчас придёт.

– Вольно, капитан, – улыбнулся Кольцов. Парень ему нравился. Было в его взгляде нечто, внушающее доверие. Конечно, ум, интеллект. Конечно, сознание собственного достоинства. Твёрдость характера. В меру – молодое нахальство. И ещё что-то трудноопределимое, но располагающее.

– Ну, как борьба с преступностью? – спросил президент.

– Да что борьба… К сожалению, именно борьба. А с преступностью не надо бороться.

– Вот как?

– Да, господин президент. Борьба – это вид спорта. С преступностью надо не бороться, а воевать. На поражение!

– На поражение… – вздохнул Кольцов. Его вдруг прорвало. – Не очень-то стремятся её поражать! У одних какие-то знакомства, родственные связи. Другие боятся за своих домашних. И всех можно понять! Третьи коррумпированы.

Четвёртые не желают подрубать сук, на котором сидят. Уничтожим преступность – и зачем тогда МВД?

– Ошибочная позиция, господин президент.

– Почему?

– Не одна же преступность! Есть и другие внутренниедела. Работы нам всегда хватит. На худой конец, со спасателями сольёмся, с МЧС…

– Хорошо, что вы так считаете. А высокое начальство… У каждого – у каждого! – что-то есть, мешающее дело делать. Иногда мне кажется, капитан, что всего-то один человек и нужен! Умный, решительный, непреклонный, ненавидящий воров и бандитов. Не испорченный властью, большими деньгами. Готовый взять всю ответственность на себя. Ни с кем не связанный, ничем не повязанный, никому не известный… Человек ниоткуда. И желательно – не семейный.

Капитан молчал. Затем нерешительно улыбнулся.

– Говорите! – подбодрил Кольцов.

– Извините, господин президент… Кажется, я знаю такого человека.

– Ваш родственник?

– Никак нет.

– Друг?

– Мы с ним всего одну ночь разговаривали. В поезде вместе ехали. Я тогда был следователем военной прокуратуры. Вот и заговорили о преступности… Кстати, что с преступностью нужно не бороться, а воевать, я от него услышал.

– Молодой? Энергичный?

– Лет пятидесяти. А насчёт энергии… Мне-то ночь не поспать – раз плюнуть. А он тоже ни разу не зевнул.

– Не пьёт?

Капитан пожал плечами.

– При мне склонности не проявил. И запаха не было. Ни свежего, ни застарелого.

– Найти сможете?

– Смогу, – улыбнулся капитан. – Мы так друг другу понравились, что обменялись адресами. Я думал, что это я такой, слишком злой на уголовников. Нас же, молодых, всегда честят максималистами. А он тоже так смотрит.

Вошёл министр.

– Разговариваете?.. Господин президент, вам капитан Артемьев ещё нужен?

– Больше нет, – улыбаясь, сказал президент. – Все свободны.

Но при этом так взглянул на молодого человека, что тот понял: разговор получит продолжение.

В кабинете президент подошёл к окну. Он не жалел, что позволил себе так откровенно разговориться с незнакомым капитаном. Всю жизнь хорошо чувствовал людей. Интуиция не подводила. И тот, неизвестный, пятидесятилетний, его заинтересовал. Во всяком случае, стоило пожертвовать несколько минут на разговор с ним.

Президент взглянул на стенные часы, сел за стол и раскрыл бювар с документами…

В машине генерал-полковник спросил капитана:

– Ну, Артемьев, как тебе наш президент?

– Нормально…

– О чём без меня секретничали?

– За жизнь… Холост или женат, какой оклад, не обижает ли начальство…

– И как начальство, не обижает?

– Нет, товарищ генерал. Хорошо относится. Спасибо.

– Ну, то-то…

Президент смотрел в окно. Сменить бы министра… Но жаль гнать такого сильного, грамотного администратора. Хотя и с валидолом в кармане. Он думает, что об этом никто не знает. Но дело ведь тоже нужно делать!

В безоблачном небе изогнулся дугой след самолёта. Истребитель… Президенту вспомнилась лётная юность. Вспомнился и тот, всего двухлетней давности, полёт на «МиГе».

В программе поездки было посещение одной из лучших воинских частей округа. Командир авиачасти полковник Мартынов – высокий, худой, стремительный – называл своих подчинённых не иначе, как асами. Президенту нравился и Мартынов, и его лётчики, и обращение «товарищ президент». Слово «товарищ» сохранилось в армии, и нет тут ничего коммунистического, одно лишь боевое товарищество.