В. В. Маяковский не мог пройти стороной мимо такой злободневной темы: «Спросили меня: Вы любите НЭП? — Люблю. — ответил я. — Когда он не нелеп»:

Дикие формы предпринимательства в сочетании с революционными экономическими идеями, которые никак не вписывались в господствовавшую «идеологию бедности», в совокупности с посттравматическим синдромом — неизбежным спутником многолетней братоубийственной войны — неизбежно приводили к рецидивам в массовом сознании, в том числе стали причиной очередного всплеска самоубийств. Известный учёный Иван Николаевич Филимонов[76] в своей книге «Травматический невроз: по материалам войны 1914–1918 гг.»> изданной в первой половине 20-х годов, называл это явление психогенным состоянием. В советских психиатрических больницах его попытались лечить «лошадиными дозами инсулина», от которых пациенты периодически теряли сознание.

Перечитаем первую редакцию сборника рассказов «Конармия», написанную участником Польского похода, корреспондентом газеты «Красный кавалерист» Исааком Бабелем (с псевдонимом Кирилл Лютый), сразу становится понятно, что было от чего «тронуться умом» вчерашним будённовцам. «Чем не времена Богдана Хмельницкого?» — писал его автор в своём дневнике (как известно, гетман Войска Запорожского был известен не только своей русофильской позицией, но и прославился своей патологической ненавистью к еврейскому населению). Одно описание того, как будённовец «красиво, без брызг, зарезал старого еврея», дорогого стоит. Бабель вспоминал факт расформирования 6-й дивизии 1-й Конной за участие в массовых еврейских погромах в 1920 году. Попытавшийся остановить подчинённых командир дивизии Г. Г. Шепелёв был убит[77].

В РВС республики поступил рапорт от секретаря Военкома 6-й кавдивизии Хагана, после чего для расследования массовых преступлений против мирного населения в армию направлена чрезвычайная следственная комиссия во главе с членом Совета труда и обороны (СТО) РСФСР Г. Н. Мельничанским.

«№ 148

Рапорт Чрезвычайной следственной комиссии в Реввоенсовет 1-й Конармии о преступлениях бойцов 6-й кавалерийской дивизии

Не ранее 1 октября 1920 г.

В Реввоенсовет 1-й Конармии

Рапорт

Чрезвычайная следственная комиссия по делу об убийстве военкомдива 6-й т. Шепелёва бойцами 31–32-го полков 1-й бригады 6-й кавдивизии в составе председателя т. Мельничанского, члена комиссии т. Белякова, члена и секретаря комиссий т. Степаненко приступила к выполнению задания 1 октября в селе Глинск по месту нахождения штадива 6-й.

К допросу были привлечены непосредственные свидетели убийства и товарищи, пробывшие с Шепелёвым весь день с утра; были привлечены к допросу также и лица из командного состава.

Сразу же при допросах выяснилась картина убийства и что комиссии придется расширить свои задания, не ограничиваясь выяснением дела Шепелёва, но заняться выяснением общего настроения бойцов и состояния 6-й кавдивизии.

Обстановка убийства — при допросе секретаря убитого, бывшего с ним всё время, при допросе комбрига Книги[78] и других — тесно переплетается с общим настроением частей, деморализованных проникшими туда контрреволюционными элементами, достигшими больших результатов в своей работе из-за полного бездействия командного и комиссарского состава.

Уже с первых дней отхода частей 6-й кавдивизии начало проявляться в отдельных группах настроение — „идём почистить тыл от жидов“, „идём соединиться с батькой Махно“, „бей жидов, комиссаров и коммунистов“. Командный комиссарский состав с первых же дней не принял никаких мер к локализации настроения.

Накануне убийства т. Шепелёва в Полоном в течение всей ночи происходил погром: убивали, грабили и насиловали (Новое Местечко).

Утром при проезде т. Шепелёва из Нового Местечка грабёж продолжался. При разгоне т. Шепелёвым бандитов он натолкнулся на фельдшера 33-го полка, грабившего вместе с сестрой того же полка Марией Чумаковой убитых евреев. Когда фельдшер бросился бежать, Шепелёв убил его выстрелом из револьвера; арестовав затем сестру, он направился в часть. По пути сестра успела сообщить бойцам, что им убит боец, что разожгло страсти (военком защищает жидов, надо убить и пр.).

По показанию свидетелей видно, что командный состав 31-го и 32-го полков, за исключением 2–3 военкомов и эскадронных командиров, командира 31-го полка Черкасова и его помощника Седельникова, Книги и военкома Романова, не проявляли никакой деятельности, чтобы подавить нарастающее настроение. Даже тогда, когда Шепелёв первый раз [был] ранен, к нему не было приставлено надёжной охраны, которая могла бы быть составлена в крайнем случае из части командного состава. Убив Шепелёва, бойцы построились в ряды и как будто притаились выжидающе. При допросе Книги и лиц командного состава и требовании указать застрельщиков и убийц, так как несомненно эскадронные и взводные были тут же и знают своих людей наперечёт, получился стереотипный отказ. Были толки, лица перемешались, и мы никого узнать не могли. После события ни комбриг и никто из командного состава не принял никаких мер, чтобы найти застрельщиков и убийцу. При дальнейшем следовании частей в м. Любар был устроен форменный погром, причём, по рассказам, там было убито около 60 евреев — опять-таки командным составом не было принято мер к ликвидации погрома и к вылавливанию погромщиков. Затем, уже при нашем пребывании в 6-й кавдивизии, в местечке Прилуки и Вахновке были разгромлены винные заводы, были погромы. В Прилуках убит 21 чел., 12 раненых и много изнасиловано женщин и детей. По рассказам обывателей, женщины насиловались на улице на глазах у всех, многие из девушек покрасивее взяты в обоз. В Вахновке 20 убито, количество раненых и изнасилованных неизвестно, и сожжено 18 домов.