Затем акробатка взялась за другой канат, свисавший до земли, и соскользнула по нему на арену. Вновь овация, к стройным, словно выточенным гениальным скульптором ногам девушки летят цветы и монеты. Цветы она поднимает с величавостью королевы, а на деньги не обращает ни малейшего внимания. Счастливая улыбка, поклон зрителям и артистка скрывается за форгангом.

Потом были еще выступления. Красивые, сложные. Поражали жонглеры, до слез смешили клоуны. Но в памяти Бабина всех затмила она — юная, стройная, золотоволосая.

Представление завершил яркий и шумный парад-алле. Зрители потянулись к выходу, а Бабин все сидел, не в силах отвести взгляд от опустевшей арены. Пока его не дернул за рукав Юбер.

— Понравилось?

Слуга словно нехотя повернул голову.

— Вижу, что понравилось. Ну и славно. И удовольствие получили, и на убийцу посмотрели. Осталось найти украденное и схватить дамочку.

— К-какого убийцу, какую дамочку? — Бабин потряс головой, словно пытаясь стряхнуть наваждение.

— Ту самую, что на канате выступала. Ты что, не понял ничего? Наставник, прости господи. Да вставай уже, горе мое, пора и делом заняться.

Златовласка⁈ Такая веселая, такая прекрасная?

Они выходили из цирка последними. Уже погасли магические прожектора и светильники, только пара чадящих факелов едва-едва освещала опустевший амфитеатр. Слуга шел за своим господином ссутулившись и понурив голову.

На улице Юбер повернул к вагончикам, стоявшим чуть в стороне от шатра, словно пестрая деревушка выросла среди мрачных каменных домов города. И в этой странной деревушке, несмотря на поздний час, жизнь шла своим чередом — на веревках сушилось белье, кто-то ругался, кто-то просто болтал, кто-то готовил еду, и дымы маленьких костерков смешивались с запахами жареного лука и мяса.

Какая-то худенькая женщина ругала здоровенного силача, лишь полчаса назад жонглировавшего тяжеленными шарами, крутившего как тростинку огромный молот и разорвавшего руками стальную цепь, предварительно пригласив публику проверить свой реквизит. Бабин попал в число счастливчиков и, поднатужившись, едва смог сдвинуть с места и молот и шары. О том, чтобы порвать цепь, вообще речи не было.

А сейчас этот богатырь стоял ссутулив могучие плечи и покорно слушал сварливые упреки по-видимому жены, казавшейся рядом с ним маленькой и худой.

Сказка кончилась и артисты, буквально только что восхищавшие зрителей, превратились в обычных людей, которым надо просто жить, обустраивать свой, очевидно, совсем не богатый быт.

Не доходя метров десяти до вагончиков, Юбер свернул в узкий переулок, встав так, чтобы цирковые не могли их заметить. И только тогда с Бабина схлынуло наваждение, навеянное чудесным представлением.

— Согласен, у нее длинные золотые волосы, она сильная и ловкая. Но это же почти ребенок! Сколько ей? Лет пятнадцать, не больше. Да, именно ловкая и сильная, но когда успела превратиться в зверя? Где могла научиться хладнокровно убивать и пытать? Я так не смогу, что уж говорить об этой девочке! Да и с ножами не она работала — ими жонглировал вообще мужчина.

В темноте ночного переулка не было видно, как беззвучно рассмеялся Юбер.

— Дружище, — сказал он шепотом, — цирк — не то место, где следует верить своим глазам. Ей под сорок, уверяю тебя. А ладная фигурка — результат ежедневных и тяжелых репетиций. Да и мужчина — совсем не мужчина. Господи, куда ты смотрел? Ведь рядом же сидел, почти у самого манежа. Подбрасывала ножи и метала их в крутящиеся мишени именно она! Только мужской костюм надела и волосы забрала под шляпу.

Выражение лица Бабина было не разглядеть, но вздохнул он очень красноречиво.

— Жаль. Если так, то да, дамочка на роль убийцы подходит по всем параметрам. Но точно сможем сказать только когда сравним отпечатки пальцев. Ну что, я в стражу. Приведу подкрепление, да и арестуем ее. Думаю, завтрашний вечер она встретит с петлей на шее — наверняка все сворованное здесь же и хранится.

— Постой! — Юбер положил руку на плечо слуги. — Не сейчас. Стража как всегда поднимет шум, и в суматохе наша красавица улизнет. А цирковые ей помогут. Этот народ привык дружно отбиваться от разбойников, да и от благородных господ, которые часто ничем не лучше тех разбойников. Они вначале помогут ей скрыться, лишь потом спросят, в чем она виновата. Так что пока сидим, смотрим.

И они смотрели. Как постепенно успокаивался маленький кибиточный городок, чем-то похожий на цыганский табор.

Вдруг у одного вагончика открылась дверь, на улицу вышла женщина. Плавная походка великосветской дамы, прямая спина, гордо поднятая голова. Ее можно было бы принять за благородную госпожу, если бы не простое платье и обычный чепчик, какие носят служанки в богатых семьях.

Любой человек, взглянув на нее, сразу бы ответил, что девица, разумеется, не шлюха из ближайшей таверны, готовая оказать разнообразные услуги по сходной цене, но и не дворянка. Нечего дворянке делать на городских улицах в темень, да еще и без сопровождения мужчины.

Тогда кто? Да ясно же, служанка, или даже гувернантка, решившая наплевать на строгий хозяйский запрет и все же обустроить личную жизнь. Господа уснули, и у девушки появилась возможность хоть на несколько минут встретиться со своим избранником. Смелый поступок, надо признать. Тут уж как повезет. Или не повезет. Возьмет кавалер в жены или опозорит на веки вечные, после чего никогда не будет ни приличной работы, ни семьи. Останется лишь дорога вниз. В грязь и нищету, откуда с таким трудом удалось вырваться.

Это было настолько очевидно, что ни один встречный, а это были разные люди, даже вполне зловещего вида, не преградил ей путь, даже не сделал скабрезного замечания. Примета есть такая — не лишай человека последнего шанса, Спаситель накажет.

Так она и шла по городу, залитому ярким лунным светом. За ней бесплотной тенью скользил Бабин, ловко укрываясь в тенях домов, не издавая ни малейшего звука. Даже его шаги не были слышны в ночной тиши.

А уже за Бабином шел его господин, держа руку на эфесе шпаги и думая лишь о том, чтобы не наделать уж слишком большого шума и не нарваться на грабителей. Он не барышня, с ним церемониться никто не станет.

Впрочем, была и еще одна мысль — с момента выхода женщины из вагончика у Юбера грелся браслет на левом запястье. Простенький, серебряный, в виде змейки. Такие в Галлии матери дарят сыновьям или невесты женихам, уезжающим в дальнюю дорогу. Чтобы не забывали и обязательно возвращались. Этот браслет отличался от несметного количества таких же тем, что реагировал на действующие поблизости заклинания. И чем ближе оказывалась девушка, тем сильнее грелся браслет.

Наконец, она остановилась прямо на перекрестке, начала оглядываться.

Юбер увидел, как слуга вытянул назад левую руку с растопыренными пальцами. «Стой. Не подходи». Значит, надо скрыться в тени ближайшего дома и ждать. Здесь и сейчас командует не он.

Бабин замер, стараясь даже не дышать. Ждет. Кого?

От стены дома напротив отошел человек.

— Привет.

Даже на расстоянии чувствовалось, как от мужчины несло чесноком и застарелым потом. Джентльмен, черт бы его побрал. Вот прямо о таком и мечтают красивые служанки, ради такого готовы рисковать денежной работой, на которую пойди еще устройся?

По-видимому — да. Иначе, почему девица бросилась к нему на шею, обняла и впилась в губы, словно хотела проглотить этот яркий экземпляр настоящего самца.

Чепчик сбился, по плечам рассыпались длинные, казавшиеся серебряными в лунном свете, волосы.

Она! Златовласка!

В том же лунном свете было отлично видно, как руки героя-любовника вовсю шарили по женскому телу, но когда нырнули под юбку, та резко отодвинулась.

— Не сегодня! Я не хочу так, на улице. Завтра! У меня вся ночь завтра свободна. Только найди комнату, а там делай все, что хочешь.

— Завтра… демоны! Завтра в ночь я дежурю! Буду охранять дом своего господина! — мужчина звонко шлепнул кулаком по открытой ладони.