— Да, если шиллинг в день вы не сочтете слишком большой платой. А согласитесь доплатить шесть пенсов, сможете снять две комнаты — такой солидный господин не может обойтись без слуги. — Это предложение следовало произнести с улыбкой, по возможности более доброжелательной, но на деле было сказано суровым тоном корабельного боцмана.

— Цена разумная. — Юбер решил быть столь же строг и лаконичен. — Если, разумеется, комнаты того стоят.

— Прошу, молодой человек. — Хозяйка резким взмахом руки указала наверх, словно дуэлянт, приглашающий соперника к месту смертельного поединка.

Что же, помещение для слуги, которого только еще предстояло найти и нанять, было скромным, но аккуратным. Маленькое окошко, узкая кровать, тумбочка и даже небольшой, встроенный в угол шкаф. Что еще нужно расторопному слуге для счастья? Да, через комнату проходил дымоход, давая бедолаге надежду на хоть какое-то тепло в это промозглое время!

Зато в господской комнате, точнее даже двух комнатах, разъединенных тонкой перегородкой, не стыдно было поселиться и дворянину. Массивная дубовая мебель, мягкие кресла. Даже камин, без которого, как уже понял посетитель, состоятельному человеку трудно пережить сырые и холодные островные зимы.

Отдельное внимание Юбера привлекла кровать, столь широкая, что своими размерами навевала самые разнообразные мечты. Заметив слегка затуманившийся взгляд нового постояльца, миссис Клэптон немедленно внесла коррективы.

— Молодой человек, я категорически настаиваю на вашем подобающем поведении в моем доме. Вы снимаете комнату в добропорядочном квартале, где не терпят праздных гулянок и легкомысленных визгов распутных девиц. Здесь ценится репутация жильцов. Я вдова, мой муж служил боцманом на «Чайной розе», мои сыновья были матросами на этом славном корабле. Мои дочери замужем за достойными моряками. Я вас прошу, — она сделала акцент на слове «прошу», отчего оно прозвучало как «требую», — вести себя достойно. Во всяком случае здесь.

«Чайная роза» — это название было известно на обоих берегах Ла-Манша. Флейт Островной империи, потопленный в прошлом году. Пиратский корабль, бесчинствовавший на северном побережье Галлии. Ни один человек с судов, попавших под его атаку, не вернулся домой. Впрочем, на корабли островитян и их союзников «Чайная роза» никогда не нападала.

Видимо поэтому те пираты здесь считаются добропорядочными господами. И это следует учитывать.

— Не беспокойтесь, миссис Клэптон. Я сын серьезного купца. Хочу открыть в Лондоне свое дело, поэтому репутация важна и для меня. Вообще я буду много разъезжать и редко останавливаться в вашем доме. Вам повезло с постояльцем. — И молодой Юбер улыбнулся. Широко, искренне. Так, что и хозяйка не смогла не улыбнуться в ответ. Может быть, впервые за долгие месяцы.

Резиденция контрразведки Островной Империи

— Итак, он все-таки возвратился в посольство. А послание передал?

— Да, мой господин. Мы проверили. «Щенок» появился у адресата ровно в полдень, передал письмо господину барону лично и сразу отправился назад. По дороге заходил лишь к себе домой на двадцать шесть минут. Потом прямиком в посольство, где и оставался до вечера.

— Так что ничего особенного он сделать не успел. Сколько времени его не было под нашим контролем? Пару часов? Не страшно, скорее всего — обычное разгильдяйство ваших людей.

— Они за это наказаны, господин барон, можете не сомневаться.

— Ну и хорошо. А это… — господин средних лет взял в руку сводку наружного наблюдения, — подождем докладывать. Пока, по крайней мере.

На следующий день «Щенок», как контрразведчики называли между собой де Фле, очередного адресата не нашел и ни с чем вернулся в посольство.

Агент «Сойка», работавшая в канцелярии галлийского посольства, сообщила, что «Щенка» вызвал к себе сам господин первый секретарь. Грандиозный разнос был слышен во всем посольстве. Обещание посадить разгильдяя на кол было, пожалуй, самым мягким из предложенных де Понтьевром вариантов. В конце концов грозный начальник изволил предоставить последний шанс на исправление — курьер должен доставить послание консулу в Эдинбурге и вернуться через три недели.

Теплым мартовским утром «Щенок» получил в канцелярии пакет, зашел домой, откуда через полчаса вышел пешком, пошел по городу и… вновь исчез. Так же, как в прошлый раз.

Стража ни на одних городских воротах его не заметила. Ни через три недели, ни через месяц, ни через два шевалье де Фле в посольстве не появился.

Его вообще больше нигде не видели.

Резиденция контрразведки Островной Империи

— Ну что, барон, чем намерены порадовать старика на этот раз? — голос пожилого господина буквально сочился желчью.

— Наши художники сделали полторы сотни портретов де Фле. Они розданы всем констеблям, разосланы по заставам на всех дорогах. Пусто. Его нигде нет.

— Это я вижу. — Пожилой господин потряс пачкой исписанных листов, швырнул их на стол. — Как вижу и то, что слежка не была постоянной. Что он делал, когда вы за ним не следили?

— Кто знает, ваша светлость. До своего исчезновения «Щенок» ничем не выделялся.

— Ничем, говорите? Вас не насторожили его маршруты? Серьезно?

— Он же курьер! Он обязан изучить город.

— Да, но какие части города? Главные улицы, богатые кварталы, где только и могут жить его адресаты. А что ему делать в районе Фарригтон стрит? Рядом с нижним городом, этой клоакой, на всех картах обозначенной как опасное место? Это вас не насторожило?

— Но его возраст! Молодежь часто тянет в такие места, вам ли не знать?

— Хм, да, пожалуй.

Пожилой господин потер левый бок, на котором, как знал его собеседник, когда-то был глубокий шрам от бандитского ножа. Шрам, последствие юношеской самонадеянности, полученный именно в окрестностях Фаррингтон стрит, маги свели, но само тело навсегда запомнило и страшную рану, и дикую боль.

— Ладно, что нового можете рассказать сейчас?

Собеседник позволил себе улыбнуться.

— Многое, ваша светлость. Неожиданно многое. После того, как я показал портрет де Фле нашим сотрудникам.

— Вот как? Этот юноша оказался популярен в наших кругах? Интересно, когда успел?

— Успел. Не знаю, к сожалению или к счастью. Первым его опознали барон Арседен и маг Пикни. Как Поля Пифо, которого они проверяли заклятьем правды в доме баронессы Эгримонт. Вы же помните эту историю, — собеседник не спрашивал, утверждал.

— Галлийский босяк, сопровождавший баронессу в поездке на нашу базу? — Пожилой господин стиснул подлокотники кресла и поджал губы, отчего нос заострился и стал похож на орлиный клюв. — Значит, он жив… так-так-так… а ведь, насколько я помню материалы следствия, местные мародеры действительно рассказывали, что среди развалин уничтоженного галлийцами поселка крутился какой-то мальчишка! Он? Оценивал результат разгрома?

— Теперь уже не узнать…

— Да какая сейчас разница! Главное — он явно был участником операции, организованной, кстати, прекрасно вам известным пиккардийским интендантом, виконтом де Камбре. Получается, парень — его выкормыш? Сильно.

— И это еще не все. Его узнал еще и виконт Гиффард. Как вы знаете, Гиффард поддерживал связь с заговорщиками герцога Клермонского. Так вот курьером, перевозившим самые важные письма герцога, был некий виконт де Сент-Пуант. Этот же самый юноша.

Пожилой господин откинулся на спинку, словно силы его внезапно оставили.

— Боже, кого же галлийцы к нам прислали? — Потом протянул руку. — У вас с собой его портрет?

— Прошу, — мужчина передал лист бумаги.

Пожилой господин долго вглядывался в молодое, по-юношески круглое лицо, на котором неуместно смотрелись сосредоточенно поджатые губы и сведенные брови, между которых уже наметились так несвойственные молодости вертикальные морщины.