Ладно. Раз так, попробую поймать противника. В его же ловушку. Противник стоял на месте. Ждал, что я сделаю. В глазах затаенная надежда. Неужели я опять атакую ногой?

Да, я так и сделал. Подошел ближе. И опять пробил мае гери. И опять последовал жесткий блок. Со всей силы. А этот Кеша совсем не жалел меня. Не боялся сломать ногу.

Мое лицо исказилось от боли. Я опустил ногу.

Кеша торжественно ухмыльнулся. Думал, что в этот раз получится. И ринулся было в атаку.

Но нет. Я же разыграл небольшой спектакль. Мгновенно гримаса боли исчезла с моего лица. Сменилась на покер фейс. Нога вовсе не болела.

Я атаковал сам.

Длинный боковой удар в голову. Правой рукой. Противник отбил его. И открыл корпус сбоку. Чем я немедленно воспользовался.

Маваши в ребра. Сильный, с разворотом. Со всего маху.

Мне повезло, что Кеша как раз двигался навстречу. И налетел на удар. Тут же отвалился в сторону. Упал на маты. Попытался вскочить. И не мог. Согнулся от боли. Прижал руку к боку.

Ну, конечно. Вполне возможно, это перелом ребер. Он меня сильно достал своими блоками. Хотя надо признать, заставил попотеть.

Я поклонился. Помог Кеше подняться. Противник встал, держась за мою руку.

— У тебя что, молот спрятан в ногах? — задыхаясь, спросил он. Все также хватал ребра. — Саданул, как железом зарядил.

Доктор забрал его с матов. Очередная травма. Я огляделся. Прежде чем сойти с татами.

Впереди столик с судьями. По бокам и сзади — другие татами. Состоящие из желтых матов. На них также машут ногами и руками каратисты. Люди в белых ги. С разноцветными поясами. Стараются попасть друг по другу.

Рядом рефери. Внимательно следят за происходящим. Также, как и судьи.

А еще дальше скамьи с зрителями. Те тоже болеют за участников. Кричат, подбадривают. Аплодируют удачным ударам.

Между прочим, у меня тоже есть толпа поклонников. Вон, стоят, машут. Парни и девушки. Некоторые с красными флажками СССР.

Я еще раз поклонился судьям. Сошел с татами. Постепенно почувствовал, как безмыслие проходит. Да и как бы ему не пройти? После того, как на тебя несется такой монстр?

— Ну, как нога? — встревоженно спросил Егор. — Все в порядке?

Я кивнул. Лицо товарища расплылось в улыбке.

— Ты что его, подманивал, что ли? — он увидел еще один мой кивок. Обрадовался еще больше. Толкнул меня в грудь. — Ну, ты даешь! Силен, Витя, силен! Даже меня провел.

А затем назвали его фамилию. И Остроходова. Как так? Я заволновался. Безмыслие совсем пропало. Я прошел через участников. Они плотно столпились у столика судей. Но не мешали. Просто стояли рядом. Наблюдали. Я растолкал их.

Судьи заняты. Трое мужчин. Тоже в ги. С черными поясами. Только один в официальном костюме. Серого цвета. И с синим галстуком. Белоухова среди них нет. Это какие-то другие судьи.

— А, Ермолов! — улыбнулся старший судья. — Ты хорошо выступил? Какие вопросы?

Стол перед ними был завален бумагами. Еще вода в графине. И стаканы. Сами судьи держали в руках карандаши. И делали записи в блокнотах.

— Разве Голенищев может драться с Остроходовым? — спросил я. — У них же разные квалификации! И опыт несопоставимый.

Судьи перестали улыбаться. Я вмешался не в свое дело.

— Регламентом соревнований дозволено участие соперников разной ученической степени, — холодно пояснил старший судья. Он сидел в ги. С черным поясом. Лицо сморщенное и худое. — К тому же, других квалификаций для Голенищева не осталось. Низшего уровня. Кроме, разве что тебя. Но ты уже дрался. Так что сейчас поединок Голенищева. И Остроходова.

Я понял, что они не передумают. Кивнул. Поклонился. Отошел. Быстро протолкался обратно. Через толпу участников.

Где там Егорка? Надо дать ему пару советов. Как выстоять против Остроходова. Шансов мало, но все же. Всегда есть место для чуда.

Но уже поздно. Этот дебил уже вышел на татами. Я подошел к самому краю. Глядел, как Егор кланяется. Как встал напротив Остроходова.

Какие же холодные глаза у этого Васи. Как у змеи. Я заметил, что Егор слишком нервничает.

Оглядывается, мельтешит. Слишком много шаркает ногами. Пытается выбрать позу устойчивее. Это значит, плохо себя чувствует. Неуверенно.

Вот дерьмо. Как же теперь быть?

— Спокуха, Егор! — крикнул я. — Ты его сделаешь!

Остроходов чуть скосил глаза. На меня. Ничего не сказал. Вот уж у кого безмыслие на лице. И внутри тоже. Судя по взгляду. Как будто робот, а не человек.

— Хаджиме! — рефери махнул рукой. Одновременно имитировал удар гяку цуки вперед. — Начали!

Егор почти сразу бросился вперед. В отчаянную атаку. Начал с длинных ударов ногами. Маваши гери. Еще. И еще.

Остроходов спокойно отошел назад. Удары отбил легкими блоками.

Корпус держал прямо. Ни разу не согнулся. Ни откинулся. Не отшатнулся. Превосходная балансировка.

Так, теперь назад. Это же разведка боем. Но Егор продолжил атаку. Куда ты прешь, идиот?

Он снова атаковал ногами. Длинный и нескладный Голенищев. Похож на аиста. Размахивающего крыльями.

Вот, кстати, его преимущество. У него длиннее конечности. Ему достаточно держаться на расстоянии. И набивать очки. Правда, Остроходов слишком опытен для этого.

Только я так подумал, как противник тут же сменил тактику. Быстро шагнул навстречу Егору. И сразу оказался на ближней дистанции. Сведя на нет все преимущество Егора. В длинных руках и ногах. Теперь это стало недостатком.

Причем двигался Остроходов все также быстро. Изящно. Скользил по матам, как конькобежец по льду.

Вмиг очутился перед Егором. И ударил ногой. Тоже маваши гери. Вот только гораздо более эффективный. Чем у Голенищева.

Чтобы провести удар, Остроходов впервые отклонился назад. Самую малость. Сколько и требовалось. Я уже видел. Он двигается, как бог войны. Гребаный мистер совершенство.

Удар для Егора совершенно неожиданный. Он даже не успел отбить. Получил в ребра. Вскрикнул от боли.

А Остроходов продолжил атаку. Тут же опустил ногу. Переместил вес тела. И атаковал мае гери. Вперед. В живот Голенищева.

Когда тот согнулся от боли, добавил кулаком. В лицо. Точный и сильный удар. Боковой.

Голенищев уже падал, когда Остроходов догнал его последним ударом. Ребром ладони по голове. Тоже сбоку. Я даже слышал хруст.

Егор свалился на маты и не шевелился.

Поединок прервали. Егор так и валялся на матах.

Остроходов отошел в сторону. Смотрел куда-то вверх, поверх трибун. На стену, на которой висел огромный плакат: «Ударным трудом встретим XXIV (24-й) съезд КПСС!».

Он уверен в победе. Знает, что Голенищев не поднимется. Вот урод. Специально добил Егора. Чтобы уже наверняка.

Расчетливый сукин сын. Я посмотрел на доктора. Тот склонился над Егором. Осмотрел. Пощупал пульс. Послушал сердцебиение.

Егор застонал. Поднял голову и огляделся. Глаза мутные. Ничего не видящие. Сел, доктор помог ему подняться.

Я тоже выскочил на маты. Вывел товарища с татами. Остроходов остался в одиночестве. Поклонился по порядку. Тоже сошел с матов. Пошел к тренеру. На нас даже не поглядел.

— Как себя чувствуешь? Ходить можешь? — доктор усадил Егора на стульчик. Возле стены. И допрашивал.

Приятель потряс головой.

— Кружится все. Перед глазами. Тошнит. И еще круги вертятся. Голова болит.

Он пощупал ушибленную скулу. Поморщился. Доктор быстро наложил повязку.

Еще желательно бы лед приложить. Но где его взять? Пойду, наберу холодной воды.

Я отправился в уборную. Вернулся с ведерком и тряпкой. Протянул Егору.

— На. Прикладывай, где болит.

Товарищ угрюмо взял мокрую тряпку. Доктор уже убежал. К другому увечному.

— Эх, я же тебе говорил, — сказал я. — Не надо было с ним драться. Ладно. Хорошо, что жив остался. Он тебя не жалел.

Егор кивнул. Снова поморщился. Наверное, башка раскалывалась. Знаю, ощущения не из приятных.