Никита же вовсе потихоньку начал двигаться к запасному выходу, выглядя так, будто большого медведя напугал злой волк.

А вот Павел не отнял от моего горла нож, наоборот прижал его сильнее. Ведь снаружи послышался какой-то шум.

— Я ему позвонил, — Демис достал телефон с кармана и помахал им, прежде чем положить обратно.

— Зачем? — воскликнула Калли и вскочила на ноги.

— Помнишь Пьера?

Пьера? Какого Пьера? Я чего-то не знаю? Но Калли это имя, видимо, о чем-то говорило, потому что ее лицо побелело.

— Он не был моим другом. Ты думала, я сдал тебя в Париже, потому что полиция не оставила мне выбора? — Демис взял чашку за ручку, поднес к губам и сделал глоток, прежде чем поставить ее обратно. — Я сам пришел к ним.

— Но… зачем…? — руки Калли повисли вдоль тела, когда глаза бегали по лицу Демиса в поисках ответов.

— Пьер был для меня всем! — Я впервые услышала, как Демис повысил голос. Он казался мне невозмутимым.

— Но как же ты… я… мы…?

— Боль. Мне нравилось причинять ее тебе. Жаль только, что тебе она тоже нравилась.

Шум снаружи становился все громче, и я снова предприняла попытку освободить хотя бы руки, но нож так крепко был прижат к моему горлу, что малейшее движение порезало кожу.

Я замерла, и это было правильное решение. Потому что в ресторан ворвался настоящий штурмовой отряд в черном под руководством Алекса и его начальника охраны, который пытался загородить его.

Это пистолеты в их руках?

Меня резко подорвали на ноги. Плечи на мгновение сильнее вывернуло. После чего стул с грохотом упал на пол. А я оказалась прижатой спиной к Павлу, который снова вдавил нож в мое горло. Я вскрикнула, когда лезвие проткнуло кожу. Этот негромкий возглас решил все. Алекс бросился ко мне. Его люди тоже помчались вперед.

Я даже не поняла, что произошло, когда Павла оторвало от меня. Только почувствовала резкую боль. Но это не могло остановить меня от крика, когда я развернулась и увидела, как Лина толкала Павла подальше от меня, а в нее целилась Калли. Она смеялась… смеялась, когда нажимала на спусковой крючок.

Выстрел.

Все вокруг замерло.

Словно в замедленной съемке я видела, как кровавое пятно расползается по белому платью Лины. Как Лина пальцами проводит по нему. Как подносит пальцы к лицу и делает глубокий вдох.

Лина упала на пол.

Калли начала смеяться громче.

Еще выстрел.

Кровь начала впитываться в розовое платье Калли. А она? Она все еще смеялась. И даже не попыталась зажать рану на животе, когда осела на пол.

Смех безумной женщины, сопровождал меня, когда я приземлилась на колени рядом Линой. Но ничего сделать не могла. Пыталась избавиться от пут. Но они только разрезали запястья. И все!

Лина захлебывалась кровью, но не отводила от меня глаз. Она смотрела с такой нежностью, что у меня на глазах начали появляться слезы. Брызги крови вылетали из ее рта, когда Лина попыталась что-то сказать. Она заходилась в кашле, но все равно не оставляла попыток что-то произнести.

Кровь пропитала белое платье Лины почти полностью и начала собираться под ней.

Я не знала, что делать. Шум вокруг постепенно начал стихать, а я почувствовала чьи-то руки у себя на плечах. Но взгляд Лины удерживал меня на месте. Он становился все отдаленнее и отдаленнее. Дыхание Лины становилось все реже, ослабевало, а все, что я могла делать — держать руку на ее груди.

— Почему? — прошептала я, наблюдая, как краска покидает лицо подруги.

— Потому что я люблю тебя.

Тьма накрыла меня вместе с последний вдохом Лины. И последнее, что я поняла — не хочу возвращаться в мир без нее.

[i] Mio Dio (итал.) — Мой бог.

[ii] I'm sorry (англ.) — Простите

Алекс

Брусчатка под моими ногами потрескалась, кое-где откололась по бокам, а в некоторых местах вовсе исчезла, будто кто-то вырвал кусок. Я брел, не видя дороги. Пальцы сжимали потертую записку, слова, которой я выучил наизусть.

«Прости. Я не могу».

Четыре слова, которые разорвали мое сердце пополам — на «до» и «после» встречи с ней. Четыре слова, которые разрушили меня. Четыре слова, которые сделали все бессмысленным.

Казалось, я не дышал с тех пор, как прочел эти слова. Они поселились в моей груди. Служили препятствием для воздуха. Не давали сделать нормальный вход.

Я жил? Нет. Искал.

Город за городом. Улица за улицей. Дом за домом.

Я цеплялся за любую зацепку, которая появлялась в поле моего зрения. Если Ник говорил мне, что Снежа в Италии, я летел туда в тот же вечер. Если только проходил слушок, что ее видели каком-то храме в Индии, я был готов кланяться монахам в ноги, лишь бы они дали мне мельком увидеть Снежу. А если бы узнал, Снежа живет где-то на Аляске, то нанял бы ледокол, который прорубил бы мне путь к ней.

Полгода я метался по миру. Но как только оказывался в месте, где должна была находиться Снежа, она исчезала и даже запаха розы в ее временном пристанище не оставалось. Она будто чувствовала, что я приближаюсь и ускользала.

Полгода не просто вымотали меня. Они почти вытянули из меня жизнь, поэтому, идя по знакомым улицам, я уже ни на что не рассчитывал.

Когда Ник мне сказал, что Снежа поселилась в Париже, я просто протянул руку, чтобы забрать клочок бумаги с адресом. Только взглянув на него, сразу узнал. Машинально набрал номер Анны и сказал приготовить самолет.

Я ни на что не рассчитывал, просто брел пешком по знакомым улицам. Даже машину не взял. Теплый апрельский ветер трепал волосы. Из булочных, которые встречались почти на каждым углу, доносился аромат свежей выпечки. Мой желудок среагировал на него легким бурчанием, но мозг был категорически против пустых углеводов. Я почти забыл, когда ел последний раз. Возможно, вчера утром. Обед, я пропустил, зарывшись в бумагах — хоть какое-то отвлечение. От ужина на борту самолета отказался. Просто рухнул на кровать, которая была наполнена воспоминаниями, и закрыл глаза, пытаясь представить улыбку Снежи. Она начала стираться из памяти, а я не хотел терять эти воспоминания, они были единственной связью в ней.

Завтрака в отеле я не дождался. Бессонная ночь вымотала меня еще больше, но я просто не мог ждать. Несмотря на усталость и то, что ноги еле держали меня, искра надежды все еще была жива.

Я так хотел ее увидеть, дотронуться до мягких волос, прикоснуться к мягким губам, поцеловать. Мне нужно было знать, что она в порядке.

А еще я боялся. Страх был таким же сильным, как желание. Но я должен был получить ответ на один вопрос. Он не давал мне спать. Из-за него я почти не ел. Мне нужно было знать, почему она оставила меня.

Поэтому я шел в место, которое не собирался больше посещать, хоть оно принадлежало мне. В место, где все началось. В место, где Снежи не должно было быть.

Я свернул на хорошо знакомую улицу, дошел почти до самого конца и остановился. Его больше не было. Дома, который стал меня началом и концом. Дома, который почти разваливался на глазах. Дома, где я нашел тело Пьера. Его больше не было…

На его месте стоял новый дом из красного кирпича, мало чем отличающийся от соседних. На заднем дворе, я даже заметил новую пристройку. Терраса? Перед домом, находились две клумбы. Из земли уже начала пробиваться зелень. Каменная дорожка, разделяющая клумбы, вела прямо к входной двери. Словно приглашала зайти. Тянула к себе. Манила… Но я стоял на месте. Просто не мог двигаться.

Этот дом никогда не был таким. В моих воспоминаниях он всегда был разваленной, которой требовался ремонт. Крыша кое-где протекала. Со стен сыпалась штукатурка. Полы скрипели. Ни о каких клумбах даже речь не могла идти.

Но сейчас дом был вполне пригоден для жизни. Для семьи. Детей…

У меня свело челюсти от того, как крепко я их сжимал. Пальцами я впился в злосчастную записку, которую перечитывал множество раз. У меня появилось желание развернуться и уйти. Или просто обойти пешком несколько улиц, а потом вернуться. И возможно, я бы последовал внутреннему страху, если бы дверь не распахнулась и на крыльцо с лейкой в руках не вышла моя ночная фантазия, одетая только в белую сорочку.