Признавая безнадежность своего положения, правительство Японии 14 августа приняло решение о капитуляции. И все же сопротивление японских войск Красной Армии продолжалось. Тогда 16 августа было опубликовано разъяснение Генерального штаба Красной Армии, в котором указывалось, что ввиду сложившегося положения «Вооруженные Силы Советского Союза будут продолжать наступательные операции против Японии». Даже после приказа главнокомандующего Квантунской армией генерала О. Ямада о капитуляции 17 августа, сопротивление японцев на отдельных участках фронта продолжалось. Лишь с 19 августа японские войска стали повсеместно капитулировать. 2 сентября 1945 года на борту американского линкора «Миссури» министр иностранных дел Японии Мамору и начальник Генерального штаба Японии Есидзиро подписали акт о безоговорочной капитуляции их страны.

В тот же день 2 сентября 1945 года Сталин обратился к народу. Сообщив о подписании представителями Японии безоговорочной капитуляции, Сталин заявил: «Два очага мирового фашизма и мировой агрессии образовались накануне нынешней мировой войны: Германия – на западе и Япония – на востоке. Это они развязали Вторую мировую войну. Это они поставили человечество на край гибели».

Перечислив все случаи нападения Японии на Россию и СССР в XX веке, Сталин особо остановился на Русско-японской войне 1904—1905 годов: «Поражение русских войск в 1904 году в период Русско-японской войны оставило в сознании народа тяжелые воспоминания. Оно легло на нашу страну черным пятном. Наш народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита и пятно будет ликвидировано. Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого дня. И вот этот день наступил».

Сталин объявил о новых рубежах Советской державы. Подписание капитуляции Японией, подчеркивал Сталин, «означает, что Южный Сахалин и Курильские острова отойдут к Советскому Союзу и отныне будут служить не средством отрыва Советского Союза от океана и базой японского нападения на наш Дальний Восток, а средством прямой связи Советского Союза с океаном и базой обороны нашей страны от японской агрессии».

Капитуляция Японии, говорил Сталин, «означает, что наступил конец второй мировой войны. Теперь мы можем сказать, что условия, необходимые для мира во всем мире, уже завоеваны… Наступил долгожданный мир для народов всего мира. Поздравляю вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы, с великой победой, с успешным окончанием войны, с наступлением мира во всем мире!». 3 сентября был объявлен праздничным Днем победы над Японией. В этот день по приказу Сталина был дан салют в Москве 24 артиллерийскими залпами из 324 орудий.

Еще до того как прогремел салют в честь победы над Японией и даже до начала военных действий Красной Армии на Дальнем Востоке, в Потсдаме состоялась третья и последняя встреча Большой Тройки, которая стала самой продолжительной (17 июля – 2 августа 1945 года). Состав Большой Тройки изменился сначала до созыва конференции, когда вместо Ф.Д. Рузвельта США возглавил его преемник Гарри С. Трумэн, а затем и в ходе конференции, когда после выборов в британский парламент главой делегации Великобритании стал лидер победившей лейбористской партии Климент Эттли вместо потерпевшего поражение лидера консервативной партии Уинстона Черчилля. Слова Сталина о том, что участники Ялтинской конференции скоро уйдут с политической сцены, сбылись не через. 10 лет, а гораздо раньше.

Завершение мировой войны совпало с уходом из жизни или с политической сцены всех лидеров стран оси и Большой Тройки, за исключением вождя Советской страны. Решающая роль СССР в победе способствовала тому, что авторитет Сталина во всем мире вырос необычайно. Встреч с ним домогались выдающиеся государственные руководители многих стран мира.

У. Черчилль был вынужден дважды обращаться к Сталину с просьбой принять короля Великобритании Георга VI, направлявшегося в июле 1945 года в Германию. Скорее всего такая встреча планировалась Черчиллем для того, чтобы своим участием в такой встрече помочь консервативной партии одержать победу на парламентских выборах. Видимо, не желая потворствовать использованию такой встречи для политиканских целей Черчилля, Сталин не спешил с ответом на первое письмо.

Лишь после второго обращения английского премьера из Москвы пришел снисходительный ответ: «В моем плане не предусматривалась встреча с Королем, а имелось в виду совещание трех, о котором мы ранее обменивались с Вами и Президентом посланиями. Однако если Вы считаете нужным, чтобы я имел такую встречу, то я не имею возражений против Вашего плана». После столь нелюбезного ответа Черчилль в новом послании сообщил об отмене поездки Георга VI в Германию. (Впрочем, умея быть предельно любезным, когда он считал это политически необходимым, Сталин устроил по случаю отъезда Черчилля из Потсдама концерт, в котором участвовали лучшие советские артисты. На этом концерте Сталин, по свидетельству очевидцев, умело исполнил роль конферансье.)

Задача Сталина состояла в том, чтобы использовать свой огромный авторитет и возросшую роль СССР в мире для признания договоренностей, достигнутых в Тегеране и Ялте, новыми руководителями США и Великобритании, и превращения этих общих договоренностей в конкретные соглашения. Это было необходимо, поскольку после окончания войны западные партнеры Сталина стали ставить под сомнение те изменения в Центральной и Юго-Восточной Европе, которые произошли вследствие побед Красной Армии. Хотя США и Великобритания согласились уже на втором заседании Потсдамской конференции признать Временное правительство национального единства Польши, которое возглавили Берут и Осубка-Моравский, они стали чинить препятствия расширению просоветской Польши на запад. Против признания границы по Одеру – Нейссе выдвигались самые разные аргументы, включая необходимость обеспечения Германии углем и продовольствием из Силезии и других областей, в которых уже существовала польская администрация.

Этим заявлениям Сталин противопоставлял веские аргументы, основанные на хорошем владении информацией. На заявление Черчилля об угрозе хозяйственного паралича Берлина, лишенного силезского угля, Сталин уверенно ответил, что «Берлин получает уголь не из Силезии, а из Торгау (Саксония)». На вопрос Черчилля, не бурый ли это уголь, Сталин также уверенно ответил, что «это – хороший каменный уголь». Кроме того, он заметил, что «бурый уголь хорошо используется в брикетах, а у немцев есть хорошие брикетные фабрики». Черчилль попытался вернуться к своему аргументу, заявив, что «часть угля для Берлина получали из Силезии». Сталин на это ответил: «До того, как британские войска заняли район Цвиккау, немцы брали уголь для Берлина оттуда. После отхода союзных войск из Саксонии на запад Берлин брал уголь из Торгау».

Выдерживая деловой тон дискуссии, Сталин неожиданно вводил такие аргументы, которые свидетельствовали о владении им точной разведывательной информацией и разоблачали неискренность союзников. Так, входе обсуждения темы о нехватке угля и нехватке рабочей силы для его добычи в-Западной Европе, Сталин сказал, что в СССР сейчас используется труд военнопленных для работы в шахтах, а затем заметил: «400 тысяч немецких солдат сидят у вас в Норвегии, они даже не разоружены, и неизвестно, чего они ждут. Вот вам рабочая сила» Осознав истинный смысл заявления Сталина, Черчилль тут же стал оправдываться: «Я не знал, что они не разоружены. Во всяком случае, наше намерение заключается в том, чтобы разоружить их. Я не знаю точно, каково там положение, но этот вопрос был урегулирован верховной ставкой союзных экспедиционных сил. Во всяком случае, я наведу справки».

В конце заседания Сталин передал Черчиллю меморандум относительно имеющихся в Норвегии неразоруженных германских войск. Черчилль вновь стал оправдываться: «Но я могу дать заверение, что нашим намерением является разоружить эти войска». Ответ Сталина: «Не сомневаюсь» был, очевидно, произнесен с ироничной интонацией, а потому вызвал смех. Продолжая оправдываться, Черчилль заявил: «Мы не держим их в резерве, чтобы потом выпустить их из рукава. Я тотчас же потребую доклада по этому поводу». Лишь через 10 лет, когда Черчилль вновь стал премьер-министром, он признал, что лично отдал распоряжение не разоружать часть немецких войск, а держать их готовыми на случай возможного вооруженного столкновения с СССР в Европе летом 1945 года. На конференции Сталин нашел наиболее тактичный способ объявить союзнику о том, что он знает о его вероломных намерениях, и вынудил его фактически признать факт нарушения Англией союзнических обязательств.