Сталин проявлял гибкость в отстаивании интересов СССР и его новых союзников в Европе. В ответ на попытки западных союзников обвинить Тито в нарушении ялтинских договоренностей относительно коалиционного характера нового правительства, Сталин предложил сначала заслушать «самих югославов». Черчилль согласился с этим, но против выступил Трумэн, который заявил: «Если мы будем вызывать сюда Тито, Франко и других деятелей, то это ни к чему хорошему не приведет. Мы не представляем собой судебный орган для разбирательства жалоб на отдельных государственных деятелей». Сталин тут же согласился с Трумэном: «Это – правильное замечание». Сославшись на возражение Трумэна против вызова Тито, он сказал: «Тогда придется вопрос снять». Таким образом, попытки давления на Тито были сорваны.
Такую же гибкость и упорство Сталин проявлял в защите позиций СССР и его политических союзников в Болгарии, Румынии, Венгрии. В ответ на заявления Трумэна и Черчилля о том, что в этих странах ограничивается свобода информации, что правительства этих стран не отражают настроений всех слоев населения и поэтому Запад не может установить с ними дипломатических отношений и подписать мирные договоры, Сталин призывал союзников: «Если мы начнем им мстить на основе того, что они причинили нам большой ущерб, то это будет одна политика. Я не сторонник этой политики… Пора перейти к другой политике – к политике облегчения их положения». Для этого он предложил «начать с восстановления Дипломатических отношений с ними. Могут возразить, что там нет свободно избранных правительств. Но нет такого правительства и в Италии. Однако дипломатические отношения с Италией восстановлены. Нет таких правительств во Франции и Бельгии. Однако никто не сомневается в вопросе о дипломатических отношениях с этими странами».
В конечном счете Сталин добился своего, и в решении конференции было сказано: «Три правительства, каждое в отдельности, согласны изучить в ближайшее время в свете условий, которые будут существовать, вопрос об установлении в возможной степени дипломатических отношений с Финляндией, Румынией, Болгарией и Венгрией до заключения мирных договоров с этими странами».
В начале конференции Сталин предложил Большой Тройке осудить режим Франко, а правительствам США и Англии – разорвать дипломатические отношения с Испанией. Против этого возражали Черчилль и Трумэн. Столкнувшись с сопротивлением союзников, Сталин заявил: «Я предлагаю: пусть министры иностранных дел поговорят о том, нельзя ли придумать другую, более мягкую и эластичную форму для того, чтобы дать понять, что великие державы не поддерживают режима Франко». Вопреки сопротивлению Черчилля Сталин настоял на принятии в решении конференции «О заключении мирных договоров и о допущении в Организацию Объединенных Наций» целого абзаца, осуждающего режим Франко.
Сталин исходил из того, что наличие общего врага, даже хотя бы такого как Франко, может способствовать сохранению единства в стане союзников, а потому он решил напомнить о тех фигурах, которые до сих пор были их общими врагами. При обсуждении вопроса о военных преступниках он внес поправку в проект английской делегации, предложив перечень «главных преступников»: «такие как Геринг, Гесс, Риббентроп, Розенберг, Кейтель и др.» И добавил, что его «поражает, почему Гесс до сих пор сидит в Англии на всем готовом и не привлекается к ответственности?» На это новый министр иностранных дел Великобритании Э. Бевин тут же ответил: «О Гессе вам не следует беспокоиться». (Однако и в дальнейшем англичане долго задерживали его отправку в Германию для участия в Нюрнбергском процессе. Лишь сравнительно недавно английский врач Хью Томас, который в 1970-х годах осматривал Гесса в тюрьме Шпандау, опубликовал книгу, в которой выдвинул довольно убедительную версию о том, что Гесс был подменен в Великобритании и на скамье подсудимых в Нюрнберге сидел его двойник, на самом деле утративший память. Это перекликается и с показаниями психиатра Джилберта, постоянно осматривавшего подсудимых в Нюрнберге. Он пришел к выводу, что подсудимый, который был представлен как Гесс, страдал от полной потери памяти. По непонятным для Джилберта причинам этот подсудимый упорно избегал встреч со своими родными. А ведь родственники Гесса могли бы легко разгадать подмену. Если все это так, то очевидно, что английские союзники скрыли истину об их переговорах с Гессом и возможной сделке, заключенной накануне нападения Германии на СССР.)
Запрашивая англичан о судьбе «наци №3», Сталин не спешил поделиться с союзниками сведениями о самоубийстве Гитлера и сожжении его трупа, которые он получил еще 1 мая 1945 года от Жукова. Поэтому он не стал разубеждать Эттли, когда тот заявил: «Я считаю, что Гитлер жив, а его нет в нашем списке», ограничившись замечанием: «Но его нет в наших руках…
Я согласен добавить Гитлера (общий смех), хотя он и не находится в наших руках. Я иду на эту уступку. (Общий смех)». Сталину было ясно, что нацистские лидеры в виде подсудимых или даже в виде призрака покойника остаются общими врагами трех великих держав и тем самым способствуют сохранению их единства.
Однако прежде всего сплочению союзников способствовала необходимость совместно решать вопросы ликвидации последствий нацистского режима в Германии. На конференции было одобрено Соглашение о политических и экономических принципах координированной политики союзников в отношении побежденной Германии в период союзного контроля. В решении конференции «О Германии» подчеркивалось, что «Союзники, в согласии друг с другом, сейчас и в будущем, примут и другие меры, необходимые для того, чтобы Германия никогда больше не угрожала своим соседям или сохранению мира во всем мире». В то же время в решении утверждалось, что «Союзники не намерены уничтожить или ввергнуть в рабство немецкий народ. Союзники намереваются дать немецкому народу возможность подготовиться к тому, чтобы в дальнейшем осуществить реконструкцию своей жизни на демократической и мирной основе».
Для решения вопросов послевоенного урегулирования был создан Совет министров иностранных дел (СССР, США, Великобритании, Франции и Китая), и Лондон был определен в качестве постоянного места пребывания Объединенного секретариата этого Совета.
Было принято предложение СССР о восстановлении международного статуса зоны Танжера. Три правительства признали, что необходимо пересмотреть конвенции Монтре о черноморских проливах, на чем настаивал СССР, и участники конференции договорились о передаче Советскому Союзу города Кенигсберга и прилегающего к нему района.
Преодолев возражения союзников, Сталин добился принятия решений о репарациях с Германии, а также разделе германского военного и торгового флотов с учетом интересов СССР. Сталин понимал, что в этих вопросах союзники не смогут долго сопротивляться, так как всему миру было известно, какой чудовищный урон нанесла война нашей стране. Сталин заявил: «Я не привык жаловаться, но должен сказать, что… мы потеряли несколько миллионов убитыми, нам людей не хватает. Если бы я стал жаловаться, я боюсь, что вы тут прослезились бы, до того тяжелое положение в России».
Союзники не могли игнорировать ни жертвы, принесенные советским народом во имя победы, ни решающей роли СССР в ее достижении. Решения Потсдамской конференции окончательно определили черты послевоенного устройства мира, оформлявшегося в ходе переговоров между СССР, Англией и США в Тегеране, Ялте и на протяжении всей войны.
День Победы в Великой Отечественной войне стал самым главным праздником в нашей стране. Даже крушение советского строя не смогло поколебать величия победы СССР и затмить ореол славы, которым окружен всякий, кто на поле боя добывал эту победу. 24 мая 1945 года в Кремле был устроен торжественный прием в честь командующих войсками Красной Армии. 24 июня состоялся Парад Победы, героями которого вновь стали командующие фронтами Красной Армии. Апофеозом парада явилось низвержение знамен германских армий и личного штандарта Гитлера к подножию Мавзолея Ленина.
