Тирон, сержант и рядовой Стрикхарс как раз подходили ко мне.

– Вы куда-то собрались, лейтенант? – судя только по одной форме вопроса майора, путь на берег мне был сегодня заказан, а может, и вообще.

– Семь дней по морю и одному Создателю ведомо, сколько еще предстоит пройти по реке, – ответил я вполне буднично. – Хотелось ступить на твердую землю, пока еще есть такой шанс.

– Напоминаю, лейтенант, что мы на задании, а не в отпуске. Вам приказано оставаться на судне, – в сопровождении солдат он поднялся на трап, оттесняя меня в сторону. – Я не собираюсь попусту рисковать таким ценным активом, как вы.

Должно быть, Тирон ожидал, что я начну оспаривать его решение. Моя реакция оказалось полностью противоположной.

А когда он обернулся, чтобы посмотреть, все ли я понял, пришлось ему подыграть и ответить, как полагается:

– Есть, сэр!

Подобная покорность придала ему важности.

В этом, наверное, и заключалась проблема всей армии. Высшие чины в большинстве своем забывали, что занимаемая ими должность необходима не для удовлетворения собственного эго, а для руководства и управления личным составом, который без контроля терял былую эффективность.

Поэтому едва майор со своими людьми затерялся в толпе портовых грузчиков, пассажиров и зевак, я сбежал с «Канопуса», выбравшись через иллюминатор каюты. Солдаты, что должны были незаметно следить за мной, ни о чем не догадались вплоть до моего возращения.

Я быстро затерялся в разношерстной толпе приезжих чужестранцев и местных жителей, плывя по течению снующих туда-сюда людей. Порой, если тебе необходимо что-то узнать, не нужно усердствовать сверх меры. Просто отдай себя на откуп городу и слушай, а не пытайся подмять его под себя и выбить информацию силой.

Как бы хорош ты ни был, при таком подходе тебя ждет поражение, а в некоторых случаях смерть.

Язык народа альменов, вопреки ожиданиям госпожи Трикс, я знал, но познания эти были весьма скудны. Однако, разбирая в основном только простые слова и речевые обороты, мне был понятен смысл услышанного. Я улавливал, чем жил город и его жители, но не находил того, что было нужно. Обычная торговля, где один пытается нажиться на другом, поиски работы и куска пожирнее, за который хотелось бы заплатить подешевле. Пустые сплетни, таящие в себе только зависть и злость. Кого-то заботил сезон дождей, начавшийся раньше времени, и последующий за ним период алых туманов с гор Кринхалгай.

И ни слова о Касторе или его войне против Империи.

Хотя в этом не было ничего удивительного. Аласартип находился в нескольких тысячах километров от мест, где разведка Империи нашла следы борьбы моего старого друга.

Против чего же ты сражался?

Пытаясь это выяснить, теперь я начал задавать вопросы. Не спрашивал ничего конкретного. Зная язык отрывками, от туземцев мне было нужно лишь то, чего пожелал бы любой приезжий: еда, ночлег, выпивка, подработка и, разумеется, женщины.

В барах, заказывая только воду, но прикупая по бутылке дешевой выпивки, я присматривался к посетителям и перекидывался парой фраз с человеком за стойкой. В гостиницах и ночлежках, которые порой походили на сарай, я приценивался и украдкой расспрашивал о постояльцах. В уличных магазинчиках, где для виду покупал еду и сигареты, пытался понять, как туземцы относятся ко мне как к имперцу.

Денег у меня не было, но в одной из подворотен я смог обменять два небольших золотых самородка, добытые мной в горах у Нас-Саркино, на местную валюту. Это, само собой, вызвало вполне ожидаемое осложнение, что неудивительно. Я действовал быстро, а значит, небрежно.

Меня попытались ограбить.

Четверо местных с заточками и дубинами. Их было в какой-то степени жаль, несмотря на то, какими грозными они пытались казаться. Склонив головы и извинившись, они поспешили уйти, когда я отодвинул рубаху и показал на пистолет.

Откусив кусок от тонкого теста, обернутого вокруг рубленого мяса и овощей, я продолжил свои поиски, больше напоминая туриста. Приходилось играть роль, потому как меня не покидало стойкое чувство, что за мной следят. Но об этом позже.

Пока же, исходя из всех наблюдений, я решил подтвердить одну из примеченных мной особенностей. И в этом должен был помочь лучший из разведчиков, которого только можно было купить.

В одном из баров я снял женщину.

Спать с ней было не нужно, что вызвало с ее стороны сначала удивление, потом негодование и в конце, возможно, даже обиду. Я объяснил, что плачу за ее время, и мне решать, как им распоряжаться. Одни хотят тепла тела, другие ищут обычного общения, пусть таких и меньше.

Заказав местное блюдо, которое посоветовала моя временная спутница, мы просто разговаривали. Часть фраз на имперском, что по долгу профессии она немного знала, часть на ее родном языке. Подобная практика позволила мне лучше понимать какие-то особенности их разговорной речи, но суть не в этом.

В одной из бесед, между рыбой и зеленым чаем, когда женщина привыкла ко мне и расслабилась, поведав о своей непростой судьбе, она упомянула, что каждые выходные обслуживает имперских солдат, которые бригадой расположились в Аласартипе. Именно так она и заучила несколько незаменимых фраз.

Бригада.

Восемь тысяч человек, переброшенные на территорию союзника, не казались мне обычным делом. Такое количество солдат мы использовали для формирования инфраструктуры и первой ударной волны, если подконтрольные земли имели стратегическое значение в будущем.

Их целью был Кастор? Нет. Тогда зачем нужны я и моя миссия? В конце концов, с бригадой они могли прочесать все леса и выбить его.

Вопросов становилось все больше. Ответы тонули где-то в тумане.

Больше женщина ничего дельного не сказала. Я расплатился за обед, ее услуги и, поблагодарив, решил возвратиться на «Канопус». Перед уходом она остановила меня и аккуратно, почти невинно поцеловала в губы, сказав что-то, чего я не смог разобрать.

В тот момент не хотелось ничего переспрашивать, чтобы ненароком не обидеть ее.

День уже давно перевалил за полдень. Ветер с материковой части успел пригнать тучи, отчего солнечный Аласартип окрасился в серые тона. Судя по запаху, скоро должен был начаться дождь.

Не зная города и шатаясь по узким улочкам меж косых двухэтажных домишек, приходилось ориентироваться в основном на крики чаек. Способ не абы какой, но он позволил мне выйти на одну из центральных улиц, заполненных людьми. Оставалось двигаться строго на юг, чтобы добраться в порт.

Я втиснулся в толпу, прошел от силы квартал, когда за мной увязалась ребятня. Они то клянчили денег, то вызвались помочь донести рюкзак, то обещали показать город. Назойливые воробушки не отставали, пока я в конце концов не сдался. Прикупил им у первого торгаша сладостей, отдал всю мелочь и, приняв за плату радость в глазах и улыбки, двинулся дальше.

Я развернулся, сделал несколько шагов, встретив на пути старуху, не дававшую мне пройти. Как бы мне хотелось сейчас быть частью той толпы, которая огибала ее, попросту не замечая.

Прикованный к ней взглядом, я не мог шелохнуться. Моя воля оказалась сломлена под напором ее силы.

– Белоглазый демон – лишь начало. Едва снега в горах Кринхалгай окрасятся красным, когда на Унукалхай опустится туман, явится тот, кого на само деле мир должен бояться. На смену ему придет другой демон, с глазом, налитым кровью, и неутолимая жажда, что он понесет за собой, поглотит нас. Жестокости его не будет конца. Начнется война, доселе невиданная. И спасения не будет.

Я слушал ее, не понимая слов. Я боялся старуху как ничего и никого в своей жизни. Однако если разум мой был скован, а тело отказывалось подчиниться, рука по привычке тянулась к пистолету.

И как только пальцы коснулась шершавой рукояти, кто-то положил руку мне на плечо.

Я резко развернулся, воткнув дуло под подбородок рядового Стрикхарса. Мое сознание, возможно, понимало, кто стоит передо мной, но туман в голове и тот страх, с которым я по привычке боролся, лишь убивая его причину, почти заставили меня нажать на спуск.