Само собой разумеется, что школа создала спрос на книгу. Очень многие тянулись к чтению, но не было книг. Тогда Трумпельдор собрал всех учителей и учеников и предложил организовать библиотеку на следующих началах: у многих пленных, несомненно, имеются книги; пусть все эти книги будут снесены в одно место, с тем, что при отъезде на родину книги будут каждому возвращены. Предложение было принято. Был избран библиотекарь, к которому стали сносить книги. Таким образом, постепенно образовалась библиотека в несколько тысяч томов.

Образовалась вскоре также еврейская театральная "труппа". Она организовалась под руководством одного военнопленного еврея — профессионального артиста из Киева. "Труппа" была довольно сносная. Она стала готовиться к постановке пьесы "Продажа Иосифа" на еврейском языке (идиш). Но вот беда, русские идиш не понимают. Трумпельдор и тут придумал: он выпустил либретто пьесы на русском языке, в котором дал полное изложение этой пьесы. Постановка имела большой успех: пьеса прошла два раза.

Трумпельдор часто выпускал воззвания к пленным евреям по тем или иным вопросам. Видя, что печатное слово оказывает большое влияние, он задумал издавать постоянную газету для евреев. Задумал и сделал. Ему было тем легче осуществлять это, что к тому времени он мог опираться уже на организованный сионистский кружок, насчитывающий 125 человек; он был председателем кружка. Организация 500 евреев в одну общину, касса взаимопомощи, школа общая и специально-еврейская, беседы на общие и специально-еврейские темы, театр еврейский и общий, всё это была одна сторона его деятельности в плену, так сказать, общая, общечеловеческая.

Но наряду с ней он ни на мгновение не забывал сионистской работы. Организовав сионистский кружок из пленных евреев, он завязал переписку с американской сионистской федерацией и получил от нее 100 шекельных квитанций, литературу и прочее.

Газета выходила еженедельно на русском языке. Называлась она "Еврейская жизнь Бней-Цион мишувим б Япан". Редактором ее был сам Трумпельдор, он же был ее главным сотрудником. Издавалась газета довольно изящно, на хорошей белой японской бумаге; печаталась она на японском гектографе "циклостил".⁵² В газете давалась полная картина жизни пленных евреев. Особенно рельефно выделялись фельетоны самого Трумпельдора, под общим названием "Говорят". Очень жаль, что позднейшие обыски в Петербурге не оставили нам ни одного номера этой газеты. Теперь я не знаю, где можно достать хотя бы один экземпляр. Выхода газеты мы ждали с огромным нетерпением, и расходилась она в 200-250 экземплярах, так как многие собирали номера газеты, чтобы повести на родину. Стоила газета всего 5 японских сантимов в месяц (5 копеек за 4 номера).

Средства на издание давал сионистский кружок. Кружок собрал 110 рублей в пользу национального фонда и записал Иосифа Трумпельдора в "Золотую книгу". Кружок занимался и культурной работой. Он был разбит на десятки, и каждый день Трумпельдор устраивал беседу в другой десятке. День беседы был для десятка праздником. Устраивался "ужин", состоявший из хлеба, редьки, лука, чая и мандарин. На этих чаепитиях Трумпельдор проповедовал свои идеи, идеи "трудовых колоний" в Палестине и идеи "Hagana",⁵³ совпадавшие с идеями позднейшей организации "Haschomer".⁵⁴

— В Палестине, — говорил он, — до сих пор нет еврейских сторожей и нет почти еврейских рабочих. Наших рабочих нет там потому, что трудно им конкурировать с туземцами, с арабами, у которых меньше культурных потребностей: в газете, книге, одежде, пище. От всех этих, связанных с более высоким культурным уровнем, потребностей городскому жителю трудно отвыкнуть. Мы, прошедшие огонь и воду, проливавшие кровь свою за чужие идеалы, отправимся в Палестину и создадим там образцовую во всех отношениях колонию, которая не будет пользоваться наемным трудом; мы покажем другим пример, что при желании можно обойтись в земледелии без эксплуатации чужого труда, ибо для Палестины важнее создать землеробов, а не земледельцев. Такова первая задача. Но есть и другая: организовать группу сторожей, которая будет уходить в другие колонии и наниматься для охраны, для "Hagana". Это дело новое, но колонисты поймут, что мы будем служить им не за страх, а на совесть. Ведь служа у частного колониста, мы этим самим делаем общее национальное дело, ибо имущество отдельного лица в Палестине так же дорого, как и имущество национального фонда. Понятно, мы должны стремиться к тому, чтобы земля в новой Палестине принадлежала всему народу, но в то же самое время важно для нации, чтобы и частные хозяйства в стране увеличивались, ибо, чем больше будет евреев в Палестине, тем скорее мы ее сможем завоевать. Само собой разумеется, завоевывать страну можно только трудом. Но разве охрана — не труд? Всякий труд ценен для Палестины, и тяжелый и легкий. А мы еще не знаем, какой труд тяжелее: нести ли охрану или же работать "пьешом"?

Труд и охрана еврейского имущества в Палестине — таковы были лейтмотивы проповеди Трумпельдора. Проповедовал он эти принципы всем, но осуществить эти идеи он считал не всех способными. Не все могут, не все достойны. К народному делу, по его мнению, должны подходить только честные, сильные телом и духом. И из 125 зарегистрированных членов нашего сионистского кружка Трумпельдор выбрал лишь одиннадцать, с которыми он мечтал, по возвращении в Россию, отправиться в Палестину, еще в 1906 году. Он надеялся, что сионистские круги помогут этой группе и средствами, и информацией. Он предложил этой "коммуне" обратиться к М.Усышкину,⁵⁵ которого он помнил еще со времен своей сионистской деятельности в Пятигорске, когда он, Трумпельдор, был председателем тамошнего сионистского кружка, а Усышкин — уполномоченным этого района. М.Усышкин, по его мнению, человек последовательный и энергичный, обладающий железной волей; притом, ведь именно Усышкин выступил с проектом, чтобы еврейская молодежь отбывала в Палестине определенное время сионистскую повинность, так что идея группы должна быть близка ему; и он, по всей вероятности, окажет всяческое содействие делу организации еврейской охраны в Палестине. Интересно отметить здесь, что позже, уже после возвращения из плена, мы в Петербурге получили от М.Усышкина по поводу наших планов о еврейской охране ответ, который гласил: "В Палестине не было, нет и не может быть еврейской охраны"... Конечно, не только этот ответ был причиной тому, что наша группа не уехала в Палестину в 1906 году. Были и другие причины, которые заставили Трумпельдора отложить это дело на некоторое время.

Наступила Пасха 1905 года. Пленные евреи стали перед вопросом, как добыть мацу. Ведь они не ели хомец, когда были в огне, в Порт-Артуре, тем более — теперь. И все, без исключения, как-то само собою устремили взоры на Трумпельдора; он, мол, может помочь в деле получения мацы; он, как представитель пленных евреев, должен представить докладную записку японской власти об отпуске на пасхальные дни муки вместо хлеба. И действительно, Трумпельдор отдается этому делу так, как только он умел отдаваться. Хлопочет перед японцами, разъясняет им, в чем тут дело, что такое для евреев Пасха, маца и прочее. Японцы согласились выдать муку за две недели до праздников. Трумпельдор был счастлив: все евреи имели мацу и могли устроить Пасху по всем правилам религии.

— Да разве вы религиозны, что так хлопочете о маце? — спрашивали Трумпельдора наши доморощенные "философы".

— Чудаки, — отвечал им покойный, — Пасха у евреев — не религиозный праздник, а символ освобождения от рабства, а маца — это народный обряд, который следует чтить, если живешь среди народа.

Десять тысяч пленных разных классов и рангов, десять тысяч здоровых молодых людей, копошившихся целый день, как в муравейнике, трудившихся кто над чем. Среди всей этой многоголовой и пестрой массы единственной фигурой, рельефно выделявшейся над общим уровнем, была фигура Иосифа Трумпельдора. Он трудился день и ночь: преподавал в школе, издавал еврейскую газету и писал статьи для общей газеты, которая, при его содействии, стала издаваться в лагере под названием "Друг"; посещал ежедневно "чаепития", устраивал лекции, беседы, собрания, и при всем этом сам успевал еще изучать японский язык. Скоро он научился разговорной японской речи. Это и помогло ему найти среди японских солдат, охранявших нас, японца-еврея. И узнал он у этого японца-"иудея", что в Японии имеются еще евреи, что и они молятся в талес⁵⁶ и тефилин,⁵⁷ что их синагога непохожа на японский храм с идолами, у них идолов нет; в какой-то праздник они в течение 8 дней едят мацу; в Иокагамском округе живет их около 600 семейств такой веры. Трумпельдор собирался даже съездить туда, в эту "иудейскую" деревню, с целью изучить детально, что это за секта, но японские власти не разрешали пленным солдатам разъезжать по стране.