— А если падёт как раз Тридевятое королевство? — едко поинтересовался принц.

— Дурак, — вздохнул король. — Вроде на 5 курсе Академии учишься, а мозгов не прибавилось. Сам посуди: вы пошалили, а погибнут тысячи солдат. Не даром в кулуарах её папашу Змея Горынычем кличут. Дюже вспыльчивый он. За дочь свою наше Тридевятое королевство до головёшек спалит… И всё потому, что ты решил поиграть в благородство.

— Так пусть накажут одного меня!

— Пусть!! — вспылил король. — Как только твоя мать родит мне нового наследника! Да ещё и вырастит его здоровым, бестолоча такого… А если не родит, предлагаешь мне новую жену подыскать?

Кристиан изменился в лице.

Отец же продолжил:

— А что? Сейчас это модно: бездетную в храм, молодую — вот сюда, — король хлопнул ладонью по соседнему обычно пустующему трону. — Стоит только заикнуться новой королеве — очередь до самой границы выстроится.

— Не надо, — произнёс еле слышно Кристиан.

— То-то же, — выдохнул король Тридевятого, будто стометровку пробежал. — Приходи в разум, сын… И не доводи отца до греха.

Кристиан вышел тогда из тронного зала с гадким ощущением. Будто его обвели вокруг пальца.

— Не будто, а обвели, — сказал потом по этому поводу Марко.

— Только не король тебя, а ты — сам себя, — вставил свои пять грошей Элендил.

— Будто вы не делали ошибок, за которые вам стыдно, — буркнул Кристиан, бросая в огонь камина письмо с извинениями к Виренее.

Он давно его написал. Но теперь его нельзя было отправлять.

Царевна меж тем не шла из головы. Где бы он ни был: на парах, в библиотеке, на грядках или в оранжереях целительниц, которые их компания пропалывала и рыхлила до самой зимы — всюду ему мерещилась Виренея.

На выпускном, опять же…

Незнакомка нагло улыбалась и смотрела в упор. Нет, это не Виренея. У той глаза изумрудные, у этой — ореховые. И волосы у этой темнее. И платье такое, что его будто нет, царевна бы не позволила себе такое.

Они пили. И говорили. Обо всём и ни о чём. Незнакомка назвалась сестрой первогодки, которого Кристиан не знал.

Перед встречей рассвета она открыла сумочку и достала из неё… не то булочку, не то пряник. Такой круглый и румяный, что сразу захотелось откусить.

— Сама готовила. Братцу привезла, а он есть отказался, — жеманно надулась девица. — Может хоть ты отведаешь?

— А сама чего же?

— Фигуру берегу, — хихикнула девица, — чтоб такие, как ты, голову на меня сворачивали.

— А и давай. Съем я твою плюшку. В обмен на поцелуй.

Девица улыбнулась пухлыми напомаженными губами.

— Открой ротик… а-а-м, — она положила в рот Кристиану всю булочку, благо, та маленькая была. — Ой, мне надо отойти ненадолго, — картинно смутилась шатенка. — Ты не жди меня, иди на крыльцо рассвет встречать. Там я тебя и разыщу.

— А если не найдёшь? — пробубнил принц с набитым ртом. — На крыльце сейчас целая толпа выпускников соберётся. Девушек будет много… красивых.

— Тогда поцелуй кого-нибудь вместо меня, — хихикнула девица.

«Наглая,» — жующий Кристиан проводил взглядом стройную фигурку в сверкающем платье, и проглотил, наконец, печёный кругляш.

Виренея

Выйдя из трапезной, где заканчивали праздновать выпускной бывшие уже студенты Академии, Виренея поспешила в свою комнату. Да-да, после того скандала она впервые в жизни воспользовалась царским статусом и попросила сохранить за ней комнату на время годового академического отпуска.

— Обожаю праздничную суету, — мрачно прошептала она, вспоминая, как беспрепятственно попала на территорию Академии, незаметно проникла в свою комнату и переоделась в красотку.

А теперь снова сюда вернулась.

Сняла парик, смахнула с глаз иллюзию цвета. И наконец, стянула с себя ужасно тесное платье, которое позаимствовала у тёти Русаллы.

Смыв макияж и переодевшись в простое дорожное платье, Виренея повязала голову шёлковым платком и, потупив взгляд, вышла из жилого корпуса.

Никто не обратил на неё внимания. Никто не остановил, пока она шла обходными дорожками к высоким решётчатым воротам. Туда как раз подъехала карета без гербов.

— Ваше высочество, — кучер Тихомир соскочил с облучка и открыл перед ней дверцу кареты. — Как прошло? Успешно ли?

— Весьма, — улыбнулась царевна. — С подружками повидалась, учебники на новые поменяла.

— Нешто и летом учиться будете? — изумился кучер, закрывая за ней дверцу.

— Нравится мне учиться, Тихомир, — Виренея высунулась из окошка.

«С тех пор, как женихи разбежались, только это и остаётся».

— А вы как? Навестили сестрицу? — поинтересовалась девушка, которая на ночь отправила кучера к родственникам.

— Навестил. Всё хорошо у них. Готовы ехать-то?

— Погодите немного, — Виренея подпёрла голову ладошкой. — Дайте немного на Академию родную полюбоваться. Сейчас рассвет ещё будет, белокаменные палаты да башенки в розовый окрасятся — такая красота…

Вид, открывающийся от ворот, и правда завораживал. Перед главным корпусом Академии раскинулась зелёная лужайка, настолько просторная, что старинные здания на другом её конце походили на кукольные домики.

И всё же можно было рассмотреть и колонны у входа в Главный учебный корпус, и широкую лестницу. И даже террасу, на которую уже высыпали цветные пятнышки — студенты, преподаватели и, конечно же, выпускники.

Все ждали рассвет. Виренея и та замерла в ожидании.

И вот, розовый блик коснулся острого конуса Башни с часами.

— Ура! Ура! Ура-а-а!! — закричали студенты.

В воздух поднялись воздушные шары, захлопали хлопушки, и над студентами взмыли облака блестящего конфетти. Все радовались.

Но вдруг раздался душераздирающий девичий вопль:

— А-а-а-а!!!! Кристиа-а-ан!!!

— Как?!

— Что произошло?!!

— Принц Кристиан!!! Что с ним?! — всполошилась толпа, собираясь в единый плотный комок.

Виренее бы радоваться — у неё получилось. Вот только губы никак не хотели складываться в улыбку. Выглянув в окошко кареты, она обратилась к кучеру:

— Трогай, Тихомир.

— Ваше высочество, там кажись что-то случилось.

— Ой, Тихомир, — махнула Виренея рукой, — это же Академия магии, тут всегда что-нибудь случается…

5 лет спустя

За окном кружились снежинки.

Виренея сидела за столом в светлой уютной подсобке и пила горячий чай с крупными финиками.

Тут же лежали стопки отчётов от кладовщика, дневные записи из торгового зала, предложения от новых поставщиков и списки заказов из других городов. Всё это нужно было просмотреть, обдумать да обсчитать, а потом отнести трём гномкам, которых она наняла для ведения бухгалтерии.

«Но сейчас у меня законный перерыв».

На краю стола желтели страницы «Тридевятого клеветника». Сама она такое не покупала, а вот продавщицы, которые у неё работали, любили почитать в перерывах о неприятностях в благородных семействах Континента.

Почему только о неприятностях? А о хорошем там не писали. То есть, писали, но мало. Новости а ля «такой-то женился», «такой-то родился» печатали на последней странице, ибо они мало кого волновали.

— Зато разводы и скандалы интересуют всех, — Виренея пригубила чай.

Любопытство всё-таки проняло, она потянулась за «Клеветником» и прочла передовицу:

— «Я от Баттори ушёл, я от Кремберри ушёл».

«Принц Тридевятого царства Кристиан, хотя и превращается от каждого поцелуя в кусок говорящего теста, однако же перебирает невест, как сказочный Прекрасный принц,» — Виренея поджала губы и оторвалась от газеты.

Месть, сотворённая ею 5 лет назад, не принесла ни удовлетворения, ни покоя. Напротив, с течением времени царевна всё отчётливее понимала: лучше бы она простила тогда принца-дурака.

А теперь её всё чаще мучила совесть. Она как никто понимала проблему Кристиана и его риски.

Но если сама она от поцелуя превращалась в лягушку и могла убежать…

«Кстати, давно уж не превращалась. В Тридесятом все знают, что меня нельзя целовать. А здесь — в Тридевятом — я не появляюсь в высшем свете, обычный люд про меня давно забыл. Сама же я намеренно ни с кем не сближаюсь».