— Почти так же… как вы, — закончил фразу принц, косясь на клинки. А потом поднял бровь. — Ребят, вы серьёзно?

— Угу, — царевич уже отбросил кафтан ближайшему молодцу и теперь закатывал рукава рубашки. — Один на один. На кулаках, м-м?

— Идёт, — Кристиан принялся стягивать тулуп. — Только чур потом не плакать, как девчонка.

Иван ухмыльнулся:

— Обижаешь, принц. Смотри, сам не расплачься.

Виренея

В трапезную Кристиана внесли. На ногах он не стоял, с лица капало красное.

— Батюшки святы, — запричитала матушка.

Правда, сказано это было не по поводу чужестранного принца, ибо сразу после него в трапезную втащили Ивана. Выглядел брат примерно так же, как Кристиан.

Виренею затрясло:

— Дураки, — всхлипнула она, не выдержав, и выскочила из-за стола.

По пути выхватила у слуги чистый рушник, плеснула на него воды из кувшина, подбежала к Кристиану и принялась аккуратно его вытирать.

— Ты как? — спросила, заглядывая в отёкшее от ударов лицо.

Вокруг них засуетились и забегали, но Виренея ото всех отмахнулась.

— Нормально. Так, бровь рассекли и губу разбили. Я ему нос расквасил, — усмехнулся принц, но тут же захрипел. — А вот внутри… не уверен.

— Не боись, принц, — хохотнул стоящий уже на ногах Иван, у которого синяки и ссадины исчезали на глазах. — У меня целитель Ерошка. Самородок. Меня уже починил, сейчас и тебя подлатает.

Виренея посторонилась, пропуская к Кристиану длинного бородатого мужика, который уже формировал в ладонях особую целительскую магию. Несколько минут, пара пассов, и всё было готово.

«Действительно, самородок. Действует напрямую, ускоряя процессы. Я бы делала, как учили в Академии, осторожно, с оглядкой, используя травы и десятки заклинаний. Управилась бы за день. Жаль, нет у нас лишнего дня».

Одно радовало: теперь Кристиан уверенно стоял на ногах.

— Пойдём, братко, — Иван подошёл к нему, облапил за шею и потащил к столу на свой край.

— Иван, — повернулась Виренея к брату. — Согласно рассадке, Кристиан должен сидеть рядом со мной.

«Потому что нам позарез нужно придумать, как сорвать сегодняшнюю свадьбу!»

— Всё-таки он мой жених, а не мимо проходил, — добавила Виренея для непонятливых.

— Успеете ещё намиловаться, — усмехнулся Иван, привыкший с детства, что сёстры ему во всём уступают.

— Виренея, доченька, все ждут только тебя, — матушка многозначительно кивнула на стул рядом с тобой.

Отец тоже глядел на дочь исподлобья.

Кристиан

После драки с царевичем тело пронзала боль, голова кружилась, а левое ухо всё ещё звенело от тесного взаимодействия с ивановым кулаком.

Он, конечно, и сам успел навалять царскому отпрыску. Но как это поможет их с Виренеей делу?

«У меня не было выбора,» — размышлял Кристиан, пока его тащили в трапезную. — «Зачем, собственно, тащат? И правда ли не было выбора?»

Однако все вопросы развеялись, стоило ему увидеть Виренею, а вот сомнения, напротив, усугубились, ведь в родных глазах отразились отчаяние, разочарование и страх.

«Эх, не готов я ещё к правлению, если поддался на дешёвую провокацию. Забыл о том, что по-настоящему важно».

Вот Виренея не забыла о деле, не поддалась на эмоции, не ушла в обиду. Ни секунды не сомневаясь, она подбежала к нему и принялась промокать кровь с его виноватого лица, пытаясь при этом оценить его общее состояние.

— Ты как? — удивительно, что во всей этой ситуации Виренея думала не о том, что он её подставил (да-да, именно подставил, хотя и невольно), а о нём самом.

— Нормально. Так, бровь рассекли и губу разбили. Я ему нос расквасил, — Кристиан делал вид, что легко отделался, даже попытался опереться на ноги, но тело прошила режущая боль, и изо рта вырвался хрип. — А вот внутри… не уверен.

В глазах потемнело, голова стала тяжёлой. Он снова потерял точку опоры и повис на руках ивановых дружков. Виренея промокнула лицо холодной мокрой тряпицей, и из сумрака проступила раздваивающаяся мозаика пола и край её зелёного сарафана, расшитого золотом.

Этот край сарафана стал для него маяком. Принц пялился на него, пытаясь разглядеть узор и понять: что он значит.

«Ведь что-то же значит?»

Меж тем, к нему подошли — краем газа Иван заметил полосатые штаны, заправленные в высокие сапоги, и длинную бороду, свисающую до колен.

А потом… в тело будто лёгкость влили и прохладу… боль растворялась в этой лёгкости, становилась прозрачнее, превращаясь сначала в зуд, а вскоре совсем ушла, исчезла рассветной дымкой. В какой-то момент Кристиан осознал, что уверенно стоит на ногах. В голове прояснилось, и картинка вокруг будто стала ярче.

И всё бы хорошо, да только зелёный сарафан куда-то подевался.

— Пойдём, братко, — услышал он голос, который казался теперь важнее зелёного сарафана.

Царевич Иван — будущий наследник Тридесятого царства, человек, с которым очень важно сохранить дружеские отношения, — подошёл к нему, положил тяжёлую руку на шею и потащил к столу, туда, где расположились молодые, да весёлые. С ними ему не будет скучно.

«Но сарафан… почему он так важен?»

— Иван, — позвал девичий голос, и по сердцу полоснуло.

В яркой картинке праздничного зала будто образовался провал. И в памяти явно был провал. Он — принц Кристиан, приехал в Тридесятое царство. Но зачем? И почему подрался с царевичем? Впрочем, они примирились, значит теперь всё в порядке. Сейчас будет пир, а после он уедет домой.

«А зачем приезжал-то?» — память услужливо подбросила картинки свитков с печатями. — «А-а, за документами. Меня папенька сюда прислал».

Всё складывалось.

И тем не менее, чего-то не хватало.

Кажется, здесь только что стояла девушка? Кристиан вглядывался в ускользающую пустоту, но видел лишь роспись на стенах, колонны и вышитые скатерти.

— Согласно рассадке, Кристиан должен сидеть рядом со мной, — снова раздался настойчивый девичий голос.

«Не показалось — была девушка! Была и есть».

И она хочет сидеть рядом с ним. Но отчего? Может Кристиан ей просто понравился? Что ж, у неё приятный голос.

Вот только принц отчётливо понимал: надолго его не хватит. Наиграется и бросит.

«Брошу? С чего это? Кого это я обманывал и бросал? Просто не влюблялся ещё, и честно всех предупреждал, чтобы не строили на счёт меня матримониальных планов».

Потому что он — принц. Принцам любить не дано. Всё равно не дадут жениться на любимой, а обрекать дорогого человека на роль фаворитки — гнусно.

— Всё-таки он мой жених, а не мимо проходил, — продолжала требовать девушка.

— Успеете ещё намиловаться, — только усмехнулся на это царевич.

И царица поспешила вмешаться:

— Виренея, доченька, все ждут только тебя.

«Их дочка — моя невеста…» — оторопел Кристиан, чувствуя, как глянул на него Змей I, и это был тяжёлый взгляд. — «Так вот она — моя суженая, без любви отданная, отцами сговоренная. Несчастная».

Картинка складывалась безрадостная. Сам-то он привык к мысли о браке без любви, но откуда-то знал, что у девушек всё сложнее.

А может, стерпится-слюбится? И может, быстрее слюбится, если он сам сделает первый шаг? Выберет сейчас её. Позаботится о её чувствах.

«Ведь если любишь, то бережёшь?» — всколыхнулась в памяти очень важная мысль. И внутри стало тепло. Трепетно даже…

Он остановился у самого стола, где их уже ждали друзья Ивана.

— В-вирен-нея? — язык не слушался, произнося незнакомое имя. И наверное, придётся к нему привыкать. Что ж, он готов. Кажется, он на многое готов ради неё.

Сняв с шеи руку царевича, принц отступил на шаг:

— Прошу прощения, ваше высочество. Надеюсь, мы ещё побеседуем сегодня. А сейчас позвольте на правах жениха…

В этот момент Змей I подавился водой и закашлялся, Царица охнула, вскочила и принялась вокруг него хлопотать, Кристиан же продолжил — этикет обязывал не обращать внимания на происшествия подобного толка: