А потом всё стихло.

— Кристиан… — прошептала Виренея прежде, чем мороз окончательно охладил лягушачью кровь и сковал ледяными тисками её маленькое сердце.

Некоторое время спустя

Кристиан

Стук в дверь — настоящий, выпуклый звук крепкого кулачка по дереву — стал первым, что услышал Кристиан впервые за долгое время.

Раньше он тоже слышал всякое. Но то были сны. Потому что вместе с теми звуками он не чувствовал запахов, не ощущал собственного тела и солнечного тепла, согревающего его макушку. А теперь… всё было иначе.

— Войдите, — строго разрешила Виренея.

Внутри ёкнуло. Он попытался открыть глаза, чтобы увидеть царевну. Он вообще-то соскучился. Они долго не виделись — Кристиан знал это так же точно, как и то, что его зовут «Кристиан». Только не помнил, как долго он спал? И почему так надолго заснул?

— Это я, — скрипнула дверь, и послышался знакомый голос.

«Кажется, это царица Тридесятого».

— Тебе телеграмма из Королевского дворца.

— Опять? — раздражённо ответила Виренея. — Я ведь уже говорила с его родителями по яблочному блюдцу. Всё им рассказала… Это был несчастный случай. Вы тоже не виноваты. Люди папы прибыли почти сразу же после обвала и тут же принялись его разгребать. Мы сделали всё, что могли! А отдавать его им я не собираюсь!! Ерофей сказал: Кристиан сильный, он справится. Нужно только ещё немного подождать…

— Успокойся, Виренея, телеграмму прислал некто Чернокнижник. Он хочет, чтобы ты подтвердила его право на какое-то перо. Ты понимаешь о чём речь?

— Наверное, он хочет перо Василиска… Только причём тут я? Туша животного передана в дар Магической Академии для изучения, вот пусть академики и решают, кому давать перья, а кому — нет.

— По бумагам ты — владелица Василиска. Напиши запрос в Академию. Зверь редкий, дар получился довольно щедрый, и ты в любой момент можешь передумать и забрать его для собственного дела. Поверь, они это понимают и с радостью пойдут навстречу.

— Дар щедрый, но бесполезный. Кто ж знал, что наш Василиск настолько стар, что в его клюве не обнаружится ни одного зуба! Ни од-но-го, мама! Ты понимаешь, что это значит?

— Конечно, понимаю. Не кипятись.

— Просто мне обидно!

— Поверь, родная, мы все разочарованы… А письмо всё же напиши.

— Напишу. Только не сейчас.

— Виренеюшка, потом может быть поздно. Я не сказала тебе, чтобы ещё больше не расстраивать… но вообще-то этот Чернокнижник упомянул какой-то компромат.

— Ну конечно, — понурилась Виренея, — интриги Тридевятого даже здесь не отпускают Кристиана… Мам, а ты можешь сама этим заняться? — жалобно проговорила Виренея. — После той ночи я до сих пор сама не своя.

— Конечно, напишу.

Кристиану наконец удалось приоткрыть глаза. Утреннее солнце заливало горницу. Виренея сидела у окна. Рядом с ней стояла царица, обнимала её и поглаживала по голове:

— Думаешь, он придёт в себя? — царица явно имела в виду Кристиана.

— Должен. У Ивана сильный целитель. Я верю ему, и верю, что Кристиан рано или поздно окончательно оттает.

— Кто ж знал, что Колобки тоже замерзают, — задумчиво произнесла царица, отходя от дочери.

— Я тоже не знала. Но именно это его спасло: он так замёрз, что сумел остаться целёхоньким даже под обвалом.

— Главное, чтобы при размораживании не повредился…

— Мне всё равно, — Виренея опустила голову.

— Ты о чём это, дочка? — насторожилась царица.

— О том, что мы не раз обсуждали: как только Кристиан оттает, мы поженимся, — ответила твёрдо Виренея.

— Одумайся, дочь…

— Не о чем думать. Его родители, как ты знаешь, тоже не против.

— Конечно, не против! — возмутилась царица. — После того, что с ним случилось… После того, как вскрылся факт кумуляции и регресса. Особенно, если учесть, что его мать снова беременна мальчиком!

— Нам всё равно. Кристиан никогда не рвался на трон.

— Всё равно? Даже если он никогда не станет человеком?

— Да.

Царица громко вздохнула. И выдохнула:

— Что ж, ты уже взрослая… Решай сама.

— Спасибо, мама, — Виренея поднялась со скамейки и расправила зелёный сарафан.

— За что благодаришь-то?

— За поддержку. Мне она важна… А ещё за то, что больше не мешаете.

— Ох, горе ты моё луковое, — царица снова подошла к дочери и крепко обняла её. — Вам помешаешь, ага. Вы ж через все препятствия понесётесь, как оглашенные. Только и успевай по порталам ловить, да из пещер с чудищами вытаскивать.

— Вот и славно, — наконец улыбнулась Виренея.

— Нешто так любишь его?

— Угу.

Через несколько минут царица покинула комнату Виренеи. Царевна подошла к подушке, на которой лежал Кристиан, взяла его на руки и прижала к щеке:

— Ах, милый, поскорее бы ты поправился…

— Знаш-шит, вшё же любишь? И поженим-щя? — едва прошепелявил колобок.

— Кристиан! — обрадованно рассмеялась Виренея. — Всевышний, наконец-то! Как ты, хороший мой? — она поднесла его к лицу, глаза её сияли от счастья, как изумруды на солнце.

— Ноль-мально, только мешает что-то во рту… Тьфу! — Кристиан выплюнул нечто острое, что впивалось в мягкое нёбо и сильно затрудняло речь.

— Ах… — задержала дыхание Виренея, осторожно обхватывая пальчиками маленький предмет. — Это он? — прошептала она.

— Угу, — улыбнулся Кристиан. — Это я из-за него тогда в пещере задержался.

Кристиан

Виренея держала в ладошке зуб, предположительно принадлежащий Василиску, и вдруг нахмурилась:

— А это точно его зуб?

Кристиан задумался, а потом ощутил, что у него земля уходит из-под ног:

— Не точно. Я только сейчас понял: зуб мог принадлежать какому-то другому животному. Например, тому, которого Василиск съел.

— Нет, — задумчиво произнесла Виренея. — Я передала тушу нашего редкого зверя в Академию на изучение, и они в благодарность выслали мне копию первого отчёта. Так вот, уже доподлинно известно, что Василиск — травоядное. Ещё он любит орехи и мёд, но это уже частности.

— Ну и чисто логически, — дополнил Кристиан, — если всякое живое существо от его взгляда превращается в камень, как же он его съест?

— Каменеет не только живое. Помнишь наши тулупы, шапки и сапоги? Речь скорее об объектах животного происхождения.

— Значит есть шанс, что этот клык всё-таки его?

— Да… Сейчас, — Виренея бережно положила зуб на тот же стол, где всё это время на подушечке возлежал заколдованный принц, и пододвинула к нему какие-то бумаги. — Смотри, вот первые снимки исследователей. Нам нужны изображения открытого рта… Ох, знала бы, что ты добудешь клык, ни за что бы Василиска им не отдала. Вот.

Виренея нашла нужное фото, поднесла к нему зуб, и они оба с Кристианом принялись сравнивать внутренности клюва на снимке и корни клыка.

— Кажется, подходит, — обрадовался Кристиан.

— Да, — Виренея всё ещё была чем-то озабочена. — Теперь звоним виконтессе Древелл.

Она взяла с полки блюдце с примагниченным к нему позолоченным яблоком, прокатила его по гладкой чёрной поверхности и набрала нужную комбинацию из цифр кнопками, расположенными по кругу. Как только яблоко остановилось вверху, блюдце коротко звякнуло, и на его чёрном дне появилось изображение лазурного неба и мятного моря, сверху колыхался пальмовый лист, а посредине блестело счастливое загорелое лицо виконтессы.

— Доброе утро, ваше высочество, — белозубо улыбнулась Эмма Древелл.

— Доброе утро, виконтесса. Надеюсь, наш договор в силе?

Виконтесса кивнула. Судя по кадру, Эмма поднялась с шезлонга и вошла в бунгало, затворив за собой дверь.

— Сведения, которыми я хочу с вами поделиться, — продолжила Виренея, — должны остаться…

— Я вас поняла. Раз вы мне звоните, у вас всё получилось, — воодушевлённо ответила Эмма. — Хвала Всевышнему. Я уж начала беспокоиться, весть о гибели Северного Василиска пришла несколько дней назад, но вы не выходили на связь.